Алексей Цветков - Король утопленников
Но Президент говорит другое:
— Уважаемые бунтовщики. Я нашел вам работу. То, что вы бород не стрижете — это очень похвально, только мы их вам перекрасим, чтоб у всех был один цвет — нордический. Потому что в столице реально сейчас не хватает Морозов.
Партизаны сразу все поняли. Они ведь не дураки, при всей их некоторой театральности. И закричали: «Ни за что!» — отрицательно потрясая косматыми головами. В конце концов, они рассчитывали на торжественную публичную казнь. В толпе зрителей наверняка оказались бы их знакомые, родственники, поклонницы, на которых они в последний раз посмотрят с эшафота мудрым, гордым и всепрощающим взором. Многие уже начали разучивать движения и жесты, как именно они взойдут на эшафот. Это был бы незабываемый балет гражданской смерти. А тут им никакого эшафота, и зовут в новогодние ряженые.
— Казнь — это негуманно, — запротестовал Президент, — к тому же вас тогда будут любить как мертвых партизан, растоптанных жестоким тупым миром. А я хочу, чтобы вас любили как живых Дедов Морозов.
И с этими словами Президент открыл в стене каземата какую- то дверку, которую прежде партизаны не замечали, и повернул там какую-то ручку, вроде рубильника. Он убедился, что упрашивать пленных бесполезно и они все сами поймут потом. Партизаны, один за другим, начали кивать, но не оттого что согласились быть Морозами, а потому что вдруг захотелось вздремнуть, все сразу вспомнили, как же давно они не спали, и у всех зачесались глаза, а Президент быстро вышел в коридор, и охрана закрыла за ним дверь. Это был усыпительный газ, проверенное средство. И наш герой вроде бы хотел взбодрить товарищей обсуждением того, как же это они, действительно, так некритично перепутали аполитичный салют с идеологически выдержанной стрельбой, почему настолько неверно истолковали эти городские звуки, ведь если такова средняя адекватность их представлений, то... и даже открыл было рот, но средство проверенное, и героя, как и других, мигом сморило, только и успеешь тут бороду под щеку подсунуть.
Проснулись они так же дружно, на Главной Площади города, рассаженные вокруг самой высокой елки, все в красном, нарядном, теплом, и перед каждым пухлый завязанный мешок из бле стящей ткани. Кое-кто даже сунул нос в эту торбу, нет ли там прежней одежды? Но это было смешно, и выбора оставлено не было. Бороды и волосы всех бывших партизан были выкрашены в снежный цвет, и всем им шибало в нос запахом несмываемой краски из баллончика, какой опыляют автомобили. Президент приветливо кивал им из Главного Окна Главного Здания на Главной Площади. Его план только начинал воплощаться.
Вот на площади появился как бы случайно первый ребенок — румянощекий мальчуган в меховом шлеме, с санками за плечом. Перед ним открылась картина — полсотни Дедов Морозов перетаптываются, отряхиваются и смотрят в свои мешки. «Так вот где подарочки!» — завопил ребенок с восторгом первооткрывателя, увидавшего Америку с мачты. И бросив санки, чтоб не мешали, мальчик помчался к Главной Елке страны, а за ним, из-за угла, вылетела целая ватага детей, наверное, специально приготовленный в засаде школьный класс или сразу два. Еще в себя не пришедшие Деды похватали мешки и пустились от детей прочь. Некоторые из Морозов в этот момент все еще считали себя партизанами, удирающими... выбирающими... ну то есть бегущими на свободу, но Президент видел в окно, что его план удался.
— Если бы они отказались от роли, то мешки бы не признали своими, — мудро сказал он.
— Лови подарочников! — весело и отчаянно кричали дети, выбегавшие отовсюду, как будто в городе вообще не осталось взрослых. И отдельным окруженным Дедам не оставалось ничего, кроме как развязывать мешки и раздавать оттуда красивые, желанные, сладкие вещи, празднично упакованные в фольгу со снежинками, и спрашивать за это: как учился весь год? кем хочешь стать, когда вырастешь? слушался ли маму? хорошо ли кушал? знаешь ли стишок?
Эта игра распространялась по всему городу. Наш герой, загнанный и припертый к стене, в последний раз попытался сопротивляться, опустив мешок в снег:
— Я не Мороз, я партизан!
Перед ним стоял тот самый, первый мальчик, бросивший санки, и недоверчиво щурил глаз.
— Тогда у тебя должно быть в мешке оружие, — со знанием дела сказал ребенок и, не дожидаясь разрешения, развязал лямки золотой торбы.
Оттуда показались большущие карамелины в полосатой фольге, игрушечный компьютер, детские мобильники, игровая приставка, красиво завернутые фрукты, конфетные наборы, посуда для кукол, таблетки для похудания, но это, видимо, для взрослых, или вообще случайно положили.
— Может быть, оружие ниже? — до последнего надеялся мальчик, добираясь уже до дна. Он знал о партизанах немного, но был уверен, что они не ходят без оружия, и уже за это одно их очень уважал. Туристическое лото, складной дом, надувные пингвины, фосфорные глобусы иных планет, резиновый табунок лошадок с цветными гривами, плачущие пупсы в колясочках и прозрачные стеклянные колокольчики с тотемным зверем наступающего года. Нашлось, конечно, и оружие — детское, стреляло пластмассовым огоньком. Несколько разочарованный, мальчик выбрал себе огромную, в полосатой пленке, конфету и красивую пожарную машину с раздвижной лестницей, потому что компьютер и мобильник у него уже были, складной дом не нужен, пингвины — отстой, а посуда для девчонок. Потом, набравшись храбрости, попросил:
— Дашь бороду подергать?
И, все еще тяжело дыша после погони, наш герой устало кивнул.
— Настоящая! — одобрил ребенок, надергавшись. — А я в тебя не верил, думал, что родители врут, в магазине берут подарки.
И герой наш кивнул снова, и дал парню руку в узорчатой рукавице, и они пошли к высокой деревянной горке, где еще оставалось много не осчастливленных детей. И пока они шли, мальчик рассказывал стишок и называл свои баллы в школе, и говорил, что хочет быть пожарником, хотя наш герой его ни о чем не спрашивал.
К вечеру Дедами Морозами признали себя все бывшие партизаны. Теперь каждый из них считал, что это гораздо лучше, чем казнь на эшафоте, они даже не говорили друг с другом об этом вслух, настолько это стало ясно. Заночевали в Главном Здании, усталые и счастливые, а на следующий день, заполнив новыми подарками золотые мешки, они уже ни от кого не убегали, а наоборот, водили хороводы вокруг елок, командовали вылепливанием снежных баб и возведением крепостей и организовывали прыжки в мешках. Их профессионализм рос.
А мудрый Президент смотрел на это из Главного Окна и сам себе говорил вслух: «Каждому найти нужно свое место. Иногда занимаешь неправильное и думаешь, что ты партизан и народный мститель. А дашь тебе мешок и шапку красную, и вот ты уже счастливый, бесплатно раздаешь ребятам радости из мешка. И польза от тебя есть, и жив ты здоров, и у всех хорошее настроение. И Никто тебя вчера не поддерживал, Никто в тебя не верил, а сегодня, почувствуй сам, как Никто к тебе относиться стал?»
Президент говорил все это, как будто повторял свое новогоднее обращение к народу. Он говорил у окна, а маленькая камера в стене записывала. Для истории.
Но нельзя заканчивать на столь политической ноте. Можно, скажем, порассуждать, отчего у нас герой такой негероический и почему его почти и не видно, и зачем так часто бывает в современной литературе? Но это же рождественская история, и в ней ненавязчиво должен упоминаться Бог, родившийся в Вифлееме. В наши времена Бог поощряется. И, как правило, пишется с большой буквы. Ну, например, так:
Расправившись с карамелиной, мальчик почувствовал, как рот склеивается от сахара, а глаза от того, что поздно уже, и обнялся с подушкой, даже не почистив зубов. Во сне ребенок увидел Бога. Бог был немножко Дед Мороз, немножко Президент из телевизора, немножко Папа за праздничным столом и немножко Учитель Истории из школы. А в целом тот самый Никто, который так редко кого-либо поддерживает и кому-либо верит.
И мальчик в чем-то признавался ему по секрету и за что-то просил прощения (подробностей он утром не мог вспомнить), и спрашивал у Бога, действительно ли он имеет право на подарки, полученные сегодня на улице из мешка, даже если умудрился потерять санки?
И верит ли Бог ему?
А Бог оказался гораздо добрее, чем ожидалось, и обещал спящему мальчику что-то очень хорошее впереди, и тоже в ответ признавался в чем-то, и тоже просил его за что-то извинить, а под конец совсем растрогался и сказал:
— А знаешь что? Может, меня и нет. Я тебе только снюсь. Зря люди верят попам.
И от удивления, что Бог приоткрыл ему такую тайну, мальчик, конечно, проснулся.
Яркое морозное солнце искрилось в кристальных орнаментах на оконном стекле. И, вглядываясь в эти готические арки и бриллиантовые ордена, мальчик подумал:
— А все же это была очень особая конфета от очень странного Мороза, если после нее мне снился столь необычный сон.
