В объятии Зверя. Том 2 - Зена Тирс
Вигг усадил Маррей себе на колени и крепко стиснул её бёдра.
— Неужели! — глаза его горели по-звериному. — Неужели Богиня смилостивилась надо мной?
Маррей прижала горячими руками голову мужа к груди, только бы не глядеть ему в лицо. Её пальцы нежно перебирали крутые завитки его волос, но внутри у неё будто ворочался чёрный тяжёлый гранит, рассекая плоть острыми гранями.
— Вигг, — произнесла старшая жрица. — Не торопись. Я занималась ранами Маррей и говорю, что ей пока рано становиться матерью. Беременность погубит и её, и ребёнка. Придётся подождать ещё полгода или год. Не хмурься, ты сам виноват.
Вигг оттолкнул жену.
— Что ж, — фыркнул он. — Лечи её, — бросил он Корде. — Даю полгода! Как раз к тому времени планирую закончить рисскую кампанию — самое время будет заняться наследниками. Ещё вина, Маркус!
Вигг повернулся к своему гвардейцу, а Маррей осталась одиноко стоять посреди зала. Старшая жрица взяла её под руку и потянула за собой.
— Идём, приведёшь себя в порядок с дороги.
Они вышли в тёмный проход галереи.
— Зачем ты это сказала? Зачем⁈ — рассердилась Маррей. — Ты сама вразумляла меня когда-то, чтобы я следовала долгу. Что теперь изменилось?
— Ты не долгу следовать пытаешься, а лишь хочешь выжить: ищешь место, где будешь меньше страдать. Ты не любишь дитя, для которого собираешься стать матерью.
За поворотом галереи, притаившись у стены, стоял Рейван. Лицо его было бледно, глаза зияли, как два бездонных колодца.
— Маррей, — подался он к Владычице. — Рад видеть тебя.
— Ты вероломный ублюдок! — воскликнула она, избегая его рук.
— Тише, Маррей, не стоит так горячиться, — пренебрежительно сказала Корда, взяв молодую Владычицу под локоть. На кзорга она и вовсе не поглядела.
— Знаешь, Рейван, — прошипела Маррей, сверкая глазами. — Я провела всю зиму в Харон-Сидисе, чтобы найти способ избавить тебя от Причастия. А ты… — она презрительно оглядела его рисский доспех. — Ты сдал Ингрид. Вигг убьёт её!
— Ты нашла способ? — вздрогнул Рейван.
— Нет! И не жалею об этом, увидев тебя сегодня. Тебе никогда не стать человеком. Ты — чудовище!
Рейван оторопел. Волна негодования поднялась в его душе. Маррей и Корда видели в нём врага. В их взглядах не было ни единой попытки понять его. Но Рейван не желал оправдываться, не хотел выглядеть жалким.
— Марр… — он шагнул вперёд, желая взять Владычицу за руку, чтобы прикосновением унять её возмущение и неверие. Ему казалось, что его плоть, его огромное святое чувство к ней позволят ей всё понять без слов. Но Маррей отдёрнула руку и плюнула Рейвану в лицо.
— Никогда не прикасайся ко мне! Жалею, что вообще прикасался!
Рейван вытер слюну со своего лица и облизал пальцы.
— Ты будешь моей, Маррей, — сказал Рейван, и его жёлтые глаза неистово загорелись. — Уже очень скоро.
В конце галереи раздались шаги, показались медленно приближающиеся фигуры стражей.
— Идём, Маррей, — решительно потянула её Корда.
Рейван дал им дорогу, и Владычицы ушли. Двое стражей поравнялись с кзоргом. Они увидели его лицо и вжались в стены, убираясь с пути, чтобы только он не удушил их.
Дул пронизывающий ветер. Чёрное небо не озаряли ни луна, ни звёзды. Тьма нависла над дорогой и прочно скрестилась с отчаянием в душе. Покидая сырой грязный город, Рейван ощущал, как его тело бьёт дрожь. Он устал. Единственное, чего он желал, — быть рядом с Маррей, чувствовать тепло её рук и слышать нежное пение. Но жрица оттолкнула его. Её неверию удалось порушить последний его оплот. Однако Рейван не усомнился в своём решении. Он был сыном рисского вождя, слишком многое зависело от него — выбора у него не было.
***
Дни стали более длинными, но были по-прежнему холодны. Снег уходил, и во дворе надолго задерживалось солнце. Но, несмотря на величие света, чувство тревоги только усиливалось.
Ингрид ходила из стороны в сторону по опустевшему после вечернего пира залу. Золотая гривна невыносимо тяжелила ей грудь. У неё были воины и было золото. Были дорогие меха, оружие и искусные доспехи, о которых она мечтала, будучи девочкой. Всё было с ней, что предрекли ей боги при рождении. Но в животе у Ингрид ворочалось дитя, и всё, чего ей желалось теперь, — объятия мужа и его забота.
«Он оставил меня, даже не попытался понять! Если кто узнает, что он бросил своё дитя, — его остригут и изгонят из страны. Нет, не скажу никому, лучше сама, как встречу, прикажу выпороть!»
Ингрид погладила растревожившийся живот и поправила складки на платье. Кожаную броню с тугим ремнём и штанами она более не носила — слишком тесным стал воинский наряд.
Взгляд упал на прислонённый к стене меч, Ингрид подняла его и освободила от ножен. Сталь в дрожащих руках сверкнула в пламени горящих чаш.
— И как у меня хватало прежде сил биться им? — проворчала она. — Я совсем ослабла!
Ингрид вытянула вперёд вооружённую руку вопреки слабости и почувствовала, как от усилия заныл живот. Резкая боль захлестнула её, и Ингрид согнулась. Меч со звоном вывалился из руки.
Спавший на скамье у очага Тирно проснулся от звона и потёр глаза.
— Ты ведь беременна, так? — строго поглядел он на неё. — Если продолжишь махать мечом, то сбросишь дитя, да и сама ненароком погибнешь.
Ингрид от стыда поджала губы и присела на скамью. Тирно выбрался из-под шкуры и обулся.
— Это дитя, пусть и внебрачное, но от любви — я же видел вас, — сказал рудокоп, присаживаясь рядом. — В тебе волчонок Нордхейма. Подумай только, какое счастье будет, если в этих стенах вновь зазвенит детский смех.
— Но ведь мне нужно сражаться, Тирно! Я не могу быть слабой, когда война на пороге, а ребёнок испивает у меня все силы!
Рудокоп обнял Ингрид за плечи и погладил по волосам.
— Тебе нужно решить, доверишься ли ты Рейвану или снова возьмёшься за меч.
Ингрид отпрянула от Тирно, взглянув ему в глаза.
— Я уже доверилась ему. Отпустила на переговоры с Виггом.
— Тогда не волнуйся ни о чём и иди спать.
Тирно поднялся, помешал угли в
