Я был аргонавтом - Евгений Васильевич Шалашов
— Лучше, чем с наядой?
— С какой наядой? — сделал я удивленные глаза, а потом вроде бы вспомнил. — А, ты про девочку из родника? Так у меня с ней ничего не было.
— Эй, я же сказал, чтобы целовались быстренько, а отношения позже выяснять станете, — пробурчал Геракл. — Флианта уже обмыли, умаслили, теперь только нас ждут, чтобы костер зажечь. Если идти не можешь, понесу.
Вот уж нет, как-нибудь сам доберусь.
Тело аргонавта уже лежало на костре, а народ переглядывался, решая — кто должен зажечь огонь? Не то Ясон, как глава экспедиции, не то Тифий, как самый старший.
— Отдайте его мне, — услышали мы слегка глуховатый голос.
Здесь только что никого не было. А вот, поди же ты, словно из ниоткуда, появился молодой мужчина, едва ли не юноша, с длинными кудрявыми волосами и в длинном белоснежном хитоне.
Кивнув Гераклу и одному из Диоскуров, он подошел к погребальному костру и взял на руки тело Флианта. Посмотрев на нас, сказал:
— Я сам позабочусь о своем мальчике.
Легко, словно младенца, юноша нес могучее тело аргонавта. Дойдя до первых деревьев, он словно пропал, растворившись в лесу вместе со своим грузом.
— А кто это был? — озадаченно спросил я.
— А ты разве не понял? — повернулся ко мне Геракл. — Братец это мой был, по отцу. Флиант — его сын, самый любимый.
Я только хлопал глазами, пытаясь вспомнить братьев Геракла по отцу, способных так вот взять, появиться, а потом пропасть. Понятно, что это кто-то из олимпийцев. Но кто именно? Если Арес, то где его шлем? На Аполлона, хотя парень красив, он все-таки не тянет. Кто там еще есть? Гермес еще, но этот появляется в крылатых сандалиях, а Гефест хромой. Нет, не знаю.
— А как его имя? — робко поинтересовался я.
— Богов, Саймон, надо знать в лицо, — наставительно произнес Геракл. — Иначе можешь очень крупно ошибиться. Или получится как с теми пиратами, которые моего братца в плен взяли и хотели в рабство продать. Решили, что он простой человек, а братец взял, обернулся тигром, да всех пиратов и съел.
— А разве не медведем? — наморщила лоб Аталанта.
— Да какая разница, кем Дионис оборачивался? — хмыкнул Геракл. — Вон, сегодня он в собственном обличье пожаловал, так и то, кое-кто бога не узнал.
— Так это был Дионис? — удивился я.
— Ну да, — подтвердил Геракл. — Мой брат по отцу, внук Кадма.
— Не так я себе бога вина представлял, — хмыкнул я.
— А как ты его представлял? — усмехнулся сын Зевса.
— Думал, что он постарше, что он всегда с бурдюком вина и со свитой.
Хотел добавить, что представлял Диониса пьяным и опустившимся стариком, с одутловатой физиономией, но не хотел обижать друга. Но Геракл сам догадался:
— Не ты один, кто представляет моего брата вечно пьяным, что с ним всегда сатиры, доступные нимфы, а еще безумные женщины. Такое бывает, но только один раз в году, на празднике винограда. А в остальное время Дионис другим делом занят — учит народ виноградную лозу выращивать, вино делать, изюм сушить. Когда ему винопийствовать, если дел невпроворот? Да и супруга у него строгая, а он ее очень любит. Гермес как-то в гости залетал, последние новости рассказывал — Дионис просит у старших свою Ариадну к богиням причислить, а Зевс с Герой вроде не против.
Ариадна? Это та, которую Тесей в жертву принес?
[1] Сразу припомнить все деяния Геракла сложно. И двенадцать-то подвигов не каждый перечислит. Касательно пряжи: Геракл в приступе безумия совершил убийство и был вынужден пойти в рабство к царице Омфале, которая его постоянно унижала. В том числе заставляла переодеваться женщиной и прясть. Сама любила облачаться в львиную шкуру и таскать дубину. Дело, как понимаете, закончилось тем, что Омфала и Геракл стали любовниками.
Глава одиннадцатая. Встреча с кентаврами
Дионис с сыном исчезли, а мы вернулись к текущим делам. Для начала поделили оружие и вещи убитого. С Идмоном, погибшим от клыков вепря, таких проблем не было — все, что у него было, сложили на погребальный костер.
Копье и короткий меч Флианта досталось парням, друживших с сыном Диониса, а мне отдали щит. Конечно, я бы и сам предпочел копье, но щит тоже неплохо. И пусть он не из «блещущей меди», как любят писать поэты, а всего лишь из дерева, обтянутого кожей, с лопнувшими ремнями, но сойдет. Новые ремешки для руки мне помогут поставить, подгонят. Вот, обрастаю оружием и вещами. А копье, в принципе, можно бы самому поискать. Срубить подходящее дерево (потоньше!), заострить и обжечь на огне, вот и сойдет. При случае раздобуду наконечник. Жаль, что медное перо, воткнувшееся в мое бедро, слишком тонкое для этого. А из чего древки для копий в древности делали? Читал, что у воинов Александра Македонского были эбеновые. Хм... Это что, черное дерево? Ладно, оставим его краснодеревщикам,нехай делают лавки для жрецов и кресла царям. Ясень бы подошел, но где его отыскать? А еще лучше рябинку, у нее ствол стройный, или черемуху. Рябина с черемухой, по крайней мере знаю, как выглядят.
Дрова, принесенные для костра Флианта, теперь пойдут для приготовления пищи, да еще и на завтра останется. А на разведку местности Ясон отправил одного из Бореадов. Кажется, Калаида, потому что Зету во время схватки с медными птицами повредили крыло и он теперь, скрипя зубами, смотрит, как его брат в гордом одиночестве взлетает в чистое небо. Или наоборот — крыло повредили Калаиду, а на разведку полетел Зет? Интересно, а сами братья себя различают? Кстати, а почему во время нашей болтанки по морю не догадались выпустить в небо разведку, чтобы отыскать землю?
Впрочем, не суть важно. Крылатый лазутчик улетел, а Ясон принялся распределять здоровых людей на работы — искать подходящие деревья для мачты и весел, подстрелить какую-нибудь дичь, чинить судно, помогать Асклепию при уходе за ранеными. Еще Асклепий выбрал пару человек, вручил им по маленькому кувшину и отправил в лес, собирать с деревьев паутину. Велел брать только чистую, а всяких жучков-паучков,
