Эммануил Райс - «Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978)
Вот даже какая идея пришла мне в голову: Вы ведь теперь, вместе с Чижевским, орудуете у Финка. Вы там наобещали (или за Вашей спиной сам издатель) целую тучу невероятных чудес: «Символизм», «Арабески» и четыре симфонии А. Белого, сочинения Гуро, Лившица, Пильняка, Ремизова, Гиппиус, Сологуба — и стихи и рассказы — Кузмина, Вами же открытого Зака-Хрисанфа, даже комплект «Лефа». В числе прочего — несобранную, т. е. лучшую, Цветаеву. Просто не верится, что такие чудеса смогут предстать перед нами. Ведь уже со времен революции такого не было. Неужели все это всерьез? Надо отдать справедливость этому Вашему Финку, что ни одно из всех этих чудес, несмотря на то что добрая их половина еще в сентябре была объявлена уже поступившей в продажу, пока никто и глазом не видел. Пока все это «мечты, мечты, где ваша сладость»[229]. Но… как не надеяться перед лицом наступления такого литературного рая? Так вот, если все это не только для того, чтобы «слюнки текли», то не следовало ли бы Вам прибавить ко всему этому и Бальмонта? Все ранние его сборники, даже с «Вертоградом многоцветным» включительно, м. 6., можно было бы временно оставить в стороне, а переиздать только начиная с «Белого зодчего», зато полностью. И «сонеты», и «В раздвинутой дали», а из «Мое — ей» и из «Северного сияния» только отмеченное Вами же, наилучшее. И еще: я помню, в последние годы его жизни, где— то между 1935 и 1939 гг., Бальмонт печатал в парижской газете «Последние новости» чуть ли не по стихотворению каждую неделю (в четверг?).
Там — самый зрелый, последний Бальмонт. На это следовало бы посмотреть. Я уверен, что там Вы бы нашли неожиданные шедевры. А м. б., и вообще в русской зарубежной печати, за те же годы. Это могло бы составить corpus Balmonticus небывалой ценности и стать крупным событием в русской литературе.
Ваша переоценка Бальмонта — колоссальное по важности дело, которое необходимо довести до конца. Это не менее важно, чем Ваша работа над Хлебниковым, несмотря, конечно, на превосходство Хлебникова над Бальмонтом, даже в Вашем освещении.
Теперь — последнее. Ваша полуанглийская антология. Я ее уже видал. На сей раз, присмотревшись поближе, увидел, что переводы часто очень хорошие. Несмотря даже на то, что порою они рифмованные, что вообще опасно и лишнее (звука все равно не передать). Конечно, можно только сожалеть о том, что невесть какие невежды навязали Вам «Песню о Родине» Лебедева-Кумача или похвалу Сталину Исаковского. Но я себе позволю и еще кое-какие замечания: «а Петников?» Вы, который мне его открыли (без и до Вас я знал только, правда замечательное, «Открываю небесный букварь»), ставите его в ряд с каким-то там Кнутом, Корниловым или Ольгой Анстей. Коневской, Комаровский и Гуро тоже заслужили лучшего обращения, чем, напр<имер>, Софья Парнок или Лидия Червинская. Пожалуй, что и Балтрушайтис, и Третьяков. Но я вижу, что до Вас просто не дошли имена двух, м. б., наилучших поэтов российского зарубежья: Бориса Божнева и Сергея Рафальского. Неужели Ильинский и открытый Вами Дукельский не лучше, чем скучнейший, правильнейший Кленовский, пай-дедушка зарубежной поэзии. И среди советчиков можно было подумать про Стрельченко, Ксению Некрасову (своеобразнейшая словесная Douanier Rousseau[230]) и Юнну Мориц (вместо чекиста Роберта Рождественского и ставшего обязательным Евтушенко), да, пожалуй, и про Тарковского, хотя он и суховат. Но насколько его суховатость свежее и сложнее «красочности» Антокольского! Но, вероятно, те же самые невежды Вам навязали и Симонова, и Озерова, и Ольгу Берггольц, и прочих полу-оппозиционеров, полу-чекистов, к поэзии имеющих довольно мало отношения. Но это все-таки мелочи, рядом с заслугой открытия Бальмонта (здесь начавшегося), Гиппиус, Вяч. Иванова, Кузмина, Ходасевича и остальных других, которых, для Запада, Вы открываете.
Серьезнее разрешу себе говорить с Вами про Андрея Белого, которого Вы сдвинули чуть ли не на одну доску с прозаиком Буниным, хотя он, м. б. (уж не говоря об его гениальных романах, до которых Прусту и Джойсу как до звезды небесной далеко, философских essays и воспоминаниях), один из первых двух-трех поэтов России, даже с пушкинской порой включительно. Не судите его по недавнему однотомнику «Библиотека поэта», хотя и там имеется немало гениального. Идите к берлинским «стихотворениям» 1923 года, где были его потрясающие «Н.В. Бугаеву», «Возврат», «Старинный друг», «На буграх», «Гранит», «Мертвец» и др., и особенно к его отдельным не-избранным сборникам стихов. «Библиотека поэта» старательно исключила почти все его стихи на тему, ему особенно близкую, но для СССР уж никак не приемлемую: перевоплощения. Важно даже не то, что, м. б., напр<имер>, и для Вас тема такая может показаться наивной и устарелой, а то, какие «звуки» Белый — для которого она была жива, актуальна и значительна — извлек из нее. Да и не только из нее. Он был магом, который владел русским стихом, как никто, м. б., другой. Куда до него Блоку. Да и был ли Блок тем, что он есть, без Белого. Почитайте хотя бы их переписку. Хлебникова Вы на сей раз, пожалуй, количественно обидели — меньше, чем Гумилева и Ахматовой? Обидели Вы и Цветаеву, лучшее у которой Вы, издатель ее несобранного, след<овательно>, знаете. Ведь все у нее лучшее — конец 20-х годов (после «После России») и 30-е. Поплавский для меня (но не для меня одного) не хуже Георгия Иванова или же — сейчас же за ним следом. Но искать его надо не в «Снежном часе» и даже не во «Флагах», а в журналах тех лет и в посмертном «Дирижабль неизвестного направления». Таких стихов, как лучшие из этой последней книжки, по-русски еще не было. Уже упомянутые Божнев и Рафальский — идут за Поплавским, намного впереди всяких там Штейгеров, Смоленских и т. п. Вы хорошо сделали, что не приняли наших «вельмож» Адамовича и Терапиано. Молодец! Зато (разве что под давлением невежд) зачем так раздуть Маяковского, почти вдвое против Хлебникова?! Настолько ли уж он лучше, чем, напр<имер>, Третьяков? Все, начиная с «Прощанья» (стр. 563 до 569), я бы скосил в пользу столь многого лучшего у других. Среди советчиков меня заинтересовало выбранное Вами «хамское» стихотворение Шершеневича, но я пожалел об отсутствии обереутов (кроме Хармса). Но ведь, напр<имер>, и Введенский несомненно интересен. Надеюсь на возможность для Вас, в ближайшее время, антологии таких же размеров, но без иностранного перевода и без навязанных Вам иностранцами же ограничений. Чтобы там было только то, что Вы любите. Вы же теперь стали там «massgebend»[231] русским критиком, оценка которого определяет и отражает эпоху.
В числе прочего попрошу Вас сообщить мне стихотворение Маргариты Алигер про Моцарта, о котором Вы похвально отзываетесь в Введении, но которое Ваш американский сотрудник отказался переводить. Раз Вы хвалите, значит интересно. И приведенное Вами стихотворение Ахмадулиной тоже интересно, хотя вообще она скучнее Юнны Мориц, а пожалуй, и Сосноры. Среди самых молодых Вы удачно отметили Матвееву (Бродского и я бы не взял), но… что Вы думаете про Дмитрия Ковалева?[232] Слежу внимательно за самыми молодыми, но особенно в СССР, где к капризному индивидуальному фактору присоединяется еще более капризный фактор политический, легко ошибиться. Л. Мартынов мог стать крупным поэтом. М. б., даже и Ольга Берггольц.
Ну, пока, желаю Вам всего самого лучшего. Пишите. Отныне впредь надеюсь быть активнее. Сердечный привет Лидии Ивановне.
Ваш Э. Райс
P. S. Если хотите, могу Вам послать книгу Вальдемара Жоржа о Ларионове[233]. В ней 40 превосходных репродукций в красках, в том числе и еще неизвестный и мне очень интересный портрет Хлебникова (интересный не столько человечески, сколько артистически, с точки зрения живописи). Стоит 120 фр<анков>.
По вышеуказанной причине я мало писал в «Р<усской> м<ысли>». Кое— что вышлю пароходной почтой. Но не для Вас, для широкой публики.
43
Париж 29-IV-70
Дорогой Владимир Федорович.
Читая изданную Вашим W. Fink’oм переписку Блока и Белого[234], я заметил, что в примечаниях к этому изданию много раз цитируется совершенно мне до сих пор неизвестная книга воспоминаний А. Белого: «Омут». К сожалению, в этом издании не указаны никакие ориентиры насчет того, как эту книгу найти: ни места, ни года издания, ни даже была ли она издана или же цитируется только по какому-нибудь машинописному архивному экземпляру. Но цитируется она неоднократно, с указанием страниц, на которые примечания ссылаются. Такие ссылки имеются, напр<имер>, на стр. 161, 176 (3 раза), 178,179,181 и мн<огих> др<угих>. Судя по ссылкам, книга эта имеет, как минимум, значительный документальный интерес. То же, что она принадлежит перу Белого, является также и некоторым указанием на ее весьма возможный художественный интерес, м. б., даже незаурядный.
Поскольку Вы с этим издательством связаны, не думаете ли Вы, что было бы весьма полезно включить эту, мало кому известную, книжку воспоминаний Белого в программу русских публикаций издательства, если только бы удалось получить ее экземпляр. Если книга эта была на самом деле издана, а только случайно я ее никогда не увидел, то сделать это будет, м. б., и не так уж трудно.
