Андрей Величко - Экзамен на профпригодность
Следующим утром Фридрих, объезжая позиции своих войск, задержался в расположении батальона «Бранденбург».
- Вчера вы сражались великолепно, - заметил он Суворову, выслушав его рапорт, - каковы ваши потери?
- Убитых нет, восемнадцать раненых, из них семеро тяжело. Легких, оставшихся в строю, я не считал.
- Просто отлично! Однако у меня есть о чем поговорить с вами приватно. Господа, обеспечьте нам такую возможность, - обратился король к своей свите.
Когда все отошли метров на сорок, король продолжил:
- Если я не ошибаюсь, то в значительной мере и успехами в сражении, и чрезвычайно низкими потерями ваш батальон обязан новым русским штуцерам. Это так?
- Вы назвали одну из трех причин, ваше величество, причем вторую, - усмехнулся Суворов. - А первая состоит в том, что воевали настоящие русские солдаты.
- Хм... и какова же третья причина?
- Нормальная оснащенность полевой артиллерией, а не недостаточная, как, извините, у вас, или просто никуда не годная, как у австрийцев.
- Но все же, если вы позволите, мне хотелось бы вернуться к штуцерам. Я понимаю, что это одна из многих тайн царя Петра, но, может, у вас достаточно полномочий для того, чтобы раскрыть ее в обмен на какую-нибудь мою? Например, я мог бы рассказать о своих действительных целях в этой войне.
- Было бы любопытно услышать, но про штуцеры я могу рассказать вам и просто так. Что вы хотите узнать?
- Какова их реальная боевая скорострельность?
- Если стрелять буду я, то пять-шесть прицельных выстрелов в минуту, а если хороший солдат из моего батальона, то восемь.
- Но как это может быть?
- Очень просто.
Суворов поднял небольшой свисток, висящий у него на груди. Сразу
после сигнала подбежал до того стоящий неподалеку унтер.
- Завидов, братец, - обратился майор к унтеру, - принеси-ка нам штуцер с припасами и поставь вон туда пару чурок-мишеней.
- Слушаюсь, ваш-бродь!
- Итак, смотрите, - предложил Суворов Фридриху, когда ему принесли оружие. - Первое движение - ружье к ноге. Потом скусить патрон, высыпать порох в ствол, затолкать туда пулю с остатками бумаги и прибить тремя ударами шомпола. Шомпол в желоб, ружье поднять, взвести курок, надеть капсюль на трубку, приклад к плечу. Все, можно стрелять.
Суворов выстрелил, крайняя чурка, закувыркавшись, отлетела назад.
- Повторяю без пояснений, засекайте время.
Следующий выстрел раздался через десять или одиннадцать секунд, сбив вторую чурку.
- Так у вас что, пуля свободно проходит в ствол, и ее не нужно туда забивать? Но ведь в таком случае нарезы вообще теряют смысл.
- Если пуля обычная, то вы правы. Но наш великий ученый Ломоносов придумал, как этого избежать. Завидов! А раздобудь-ка нам пару пуль, еще не снаряженных в патроны.
- Смотрите, ваше величество, - продолжил Суворов минуты через три, когда унтер принес пули. - В донце пули конусовидное углубление, и в него вставлен маленький конус из жести. В момент выстрела под давлением пороховых газов он разжимает заднюю часть пули, и она, двигаясь по стволу, врезается в нарезы не хуже, чем при забивании молотком.
- Вроде просто, но ведь при этом пули лить станет гораздо труднее, не каждый справится.
- Так ведь каждому это и не нужно. В батальоне есть три мастера-оружейника, а у них - все необходимое для отливки пуль. Штуцеры же все имеют совершенно одинаковый калибр - четырнадцать миллиметров по краям нарезов„ так что пули подойдут к любому. И это не только в нашем батальоне, но и во всей русской армии. Оттого она и перевооружилась на штуцеры так поздно - сначала следовало придумать, каким образом сделать так, чтобы все они получались одинаковыми по калибру.
Фридрих почувствовал, что был неправ в своем неприятии нарезного оружия. И ведь предлагал же ему Петр купить эти, будь они трижды неладны, штуцеры! Ладно, на всю армию это вышло бы слишком дорого, но два-три полка, вооруженных ими, очень бы не помешали. Да, но ведь придется еще и капсюли покупать, а это тоже наверняка не копейки...
- Герр майор, как вы считаете, возможно ли сделать подобный штуцер, но с воспламенением пороха от кремня, как у обычной фузеи?
- Вполне, но зачем? Кремневый замок даже в сухую погоду дает осечки примерно каждый двадцатый выстрел, а в дождь или в снег еще чаще. Негодные же капсюли попадаются примерно два на тысячу, и влажность им не страшна. Штуцер можно извалять в мокром снегу, и все равно после этого он будет стрелять.
Вот ведь незадача, подумал Фридрих. С одной стороны, все, что говорит этот русский, вполне разумно. С другой... деньги, будь они неладны. Кажется, состав для капсюлей изготавливается из какой-то разрыв-травы, что растет на самом севере России. Интересно, нет ли ее на севере Швеции, это ведь примерно там же, да и природные условия похожие. Ладно, об этом еще будет время подумать.
- Спасибо за демонстрацию, герр майор. Почему-то мне кажется, что цели войны вам понятны и без моих объяснений.
Суворов кивнул. Действительно, чего же тут непонятного? Богемию Фридрих удержать не надеется и поэтому захватывать территорию не спешит. Его ближайшая цель - обескровить австрийцев, дабы заключить по результатам войны более выгодный мир. При этом уводить армию от Саксонии нежелательно, ибо саксонский курфюрст является еще и польским королем, и сейчас он агитирует панов защитить его родную Саксонию. Когда у него хоть что-то получится и польское войско придет сюда, к не очень многочисленной первой прусской армии, вторая, пока еще ждущая своего часа, ударит вдоль побережья Балтийского моря по направлению к Кенигсбергу. Ибо ситуация, когда между основной территорией королевства и ее восточными землями лежит польская территория, для Пруссии неприемлема. Коридор в Восточную Пруссию надо пробить, причем раз и навсегда - вот главная цель этой войны.
В принципе Суворов вполне мог дойти до таких выводов и сам, но этого не потребовалось. Перед отбытием в Пруссию он имел несколько бесед с Петром Вторым, на которых его император разъяснил, кто из участников какие цели будет преследовать в грядущей войне и какими способами каждый попытается добиться своего. На невысказанное недоумение Суворова - мол, зачем, государь,ты мне это рассказываешь? - последовал ответ:
- Каждый солдат должен знать свой маневр. На твоем, Александр Васильевич, уровне это наверняка потребует понимания обстановки на войне в целом.
Еще перед первым визитом Суворова предупредили, что каждый, кто себя виновным ни в чем не чувствует, обращается к императору на «ты». На вопрос - почему так - ответ был прост и логичен:
- К Господу в молитвах и то всяк на «ты» обращается, а его величество хоть совсем чуть-чуть, но все же пониже, это он сам говорил.
Глава 18
Еще до начала военных действий сначала в Саксонии, а потом вокруг Крыма маркиза Александра де Помпадур пребывала в несколько расстроенных чувствах. Вообще-то дама к этому давно готовилась и даже считала, что у нее не так уж плохо получается - во всяком случае, главная задача - пробудить сочувствие у короля - вроде выполняется. Однако ближе к весне ситуация потихоньку усложнилась. Временами маркиза начинала думать, что на самом деле все не так плохо, как кажется. Оно гораздо хуже! Ведь ей предстояло втянуть короля в войну, которую он в общем-то не хочет и которую проиграет. Все правильно, в другой истории, про кою Саша Вертихвостка не знала, а в курсе были только император с супругой, другая маркиза де Помпадур сделала именно это самое - втравила Францию в Семилетнюю войну. И после ее безрадостного для Франции завершения была удалена от двора и вообще угодила в серьезную опалу, где вскоре померла, будучи всего сорока двух лет от роду. Сама она это сделала - ну типа от расстройства, или ей слегка помогли - неизвестно, но нравы при королевских дворах Европы тогда царили довольно простые. И афоризм «нет человека - нет проблемы» там был прекрасно знаком, пусть и выраженный на другом языке и немного другими словами.
Разумеется, Александра понятия не имела о незавидной судьбе своего аналога, но вполне обоснованно предполагала, что и с ней может произойти нечто подобное. Нет, помирать от огорчения или тем более позволить себя отравить бывшая Вертихвостка не собиралась. Пути экстренной эвакуации в Россию - основной и два запасных - были давно отработаны, и Александра знала, что ни император, ни ее начальница Анюта, ныне графиня Браницкая-Брюс, не скажут ни слова порицания, но... думать-то они все равно будут! Да и одно дело явиться перед дочерью героиней в ореоле славы, а другое - после, как ни верти, хоть и почти неизбежного в данной ситуации, но все же провала. Нет, Наташа должна с полным на то правом гордиться своей матерью. А то кем же еще - ну не отцом же, в самом деле!
Кроме того, у Сашки Вертихвостки имелась бережно лелеемая в глубине души детская мечта, с годами только окрепшая. И ее реализация в случае подобного провала оказывалась под большим вопросом. В общем, маркизе де Помпадур предстояло втянуть Францию в войну, принять меры для ее поражения и по возможности избежать ответственности за это. Сделать же подобное можно, если ее, эту самую ответственность, удастся вовремя свалить на кого-нибудь еще. Причем король на роль «приемника» не годился - царственные особы вообще не любят признаваться в своих ошибках, а уж конкретно Людовик Пятнадцатый - и тем более. То есть кто-то должен изо всех сил подталкивать короля к войне, причем активно и громогласно, дабы на его фоне совершенно затерялся тот факт, что маркиза делает то же самое, только гораздо осторожнее.
