Стивен Кинг - Конец Смены
— Ага.
— Я в пять заканчиваю. Встретимся там, в половине шестого. Я бы предпочла охлажденную водку с мартини.
— Буду ждать.
— Только не ожидайте, что я смогу вас провести к Хартсфилду. Это может лишить меня работы. У Бэбино всегда был тяжелый характер, а в последнее время он что-то совсем странный. Я пробовала сказать ему о Рут, а он просто пробежал мимо. Не то, что он особо озаботился, когда узнал.
— Вы его безумно любите, не так ли?
Норма смеется:
— Ну, за это с вас два напитка.
— Два — так два.
Он уже засовывает телефон в карман, когда он снова вибрирует. Видит звонок от Тани Робинсон и мысль сразу перекидывается на Джерома, который находится на стройке в Аризоне. На строительной площадке много чего может пойти не так...
Он берет трубку. Таня плачет — сначала он даже не может разобрать, что она говорит: только то, что Джим в Питтсбурге, и она не хочет сообщать ему, что произошло, пока сама не будет знать больше. Ходжес стоит на обочине, заткнув второе ухо, чтобы шум машин не мешал слышать Таню.
— Немного медленнее, Таня, пожалуйста, медленнее. Это Джером? С Джеромом что-то случилось?
— Нет, с Джеромом все в порядке. Ему я звонила. Это Барбара! Она была в Лоутауне...
— Боже, и что ей было надо в Лоутауне, еще и в будний день?
— Не знаю! Знаю лишь то, что какой-то парень толкнул ее на улице и ее сбил грузовик! Ее везут в Кайнер. Я сейчас тоже туда еду!
— Вы за рулем?
— Да, а как это связано...
— Положите трубку, Таня. И медленнее. Я сейчас в Кайнере. Встречу вас в «неотложной помощи».
Он кладет трубку и идет обратно в больницу, неуклюже, почти трусцой. И думает: «Черт, это не место, а мафия какая-то. Только мне кажется, что я отсюда вышел, как меня обратно затягивает...»
14
Машина «скорой», мигая, пятится к одному из отсеков «неотложной помощи». Ходжес встречает машину, вынимая полицейское удостоверение, которое до сих пор носит в бумажнике. Когда парамедики и врачи «скорой» извлекают из кузова носилки, он быстро показывает удостоверение, ловко заслоняя печать «на пенсии» большим пальцем. Строго говоря, это мошенничество: он изображает полицейского — поэтому к этому трюку прибегает нечасто, но на этот раз он вполне уместен.
Барбаре дали лекарства, но она в сознании. Увидев Ходжеса, девочка крепко хватает его за руку.
— Билл! Как вы так быстро успели?! Мама звонила вам?
— Да. Что с тобой?
— Да все в порядке. Мне дали какое-то обезболивающее. У меня... говорят, нога сломана. Я пропущу футбольный сезон, но, пожалуй, это не имеет значения, потому что мама меня из дома не выпустит... ну, видимо, лет так до двадцати пяти.
По ее лицу текут слезы.
Времени у него мало, поэтому вопрос о том, что Барбара делала на МЛК-авеню, где иногда случается по четыре перестрелки на неделю, должна подождать. Есть более важные вещи.
— Барб, ты знаешь, как зовут того парня, который толкнул тебя под машину?
Она делает большие глаза.
— Может, ты его хорошо разглядела? Описать смогла бы?
— Толкнул?! Нет, нет, Билл! Нет, это все не так!
— Офицер, нам пора идти, — говорит парамедик. — Потом сможете ее допросить.
— Подождите! — кричит Барбара и пытается сесть. Кто-то из врачей осторожно пытается ее положить, она кривится от боли, но Ходжесу этот крик вселяет надежды. Хороший и сильный голос.
— Что, Барб?
— Он меня толкнул уже потом, когда я выбежала на проезжую часть! Он меня толкнул на тротуар! Он мне, наверное, жизнь спас, и я рада! — Теперь она уже совсем раскричалась, и Ходжес ни на мгновение не думает, что это из-за сломанной ноги. — Я же не хочу умирать! Я не знаю, что со мной было!
— Нам действительно надо ее осмотреть, офицер, — говорит медик. — Ей надо рентген сделать.
— Не дайте им ничего сделать с тем парнем! — кричит Барбара, которую везут через двойные двери. — Он высокий! У него зеленые глаза и борода-эспаньолка! Он из Тодхантера...
Барбару увозят, и двери качаются за ней.
Ходжес выходит на улицу, где может без проблем пользоваться телефоном, и перезванивает Тане.
— Не знаю, где вы, но не гоните и не мчитесь на красный свет. Её только привезли, она вполне вменяемая. У нее сломана нога.
— И все?! Слава Богу! А внутренние повреждения?
— Это уже врачам виднее, но она была очень живая. Думаю, машина ее только задела.
— Мне надо позвонить Джерому. Я, наверное, до смерти его напугала. И Джиму надо знать.
— Свяжетесь с ними, когда доедете. А пока что кладите телефон.
— Вы можете им позвонить, Билл.
— Нет, Таня, не могу. Мне еще надо несколько звонков сделать.
Он стоит там, выдыхает клубы белого пара, кончики ушей замерзают. Ему не хочется связываться с Питом, потому что тот на него зол, как черт, а Иззи Джейнс — вдвое злее. Ходжес раздумывает над другими вариантами, а такой только один — Кассандра Шин. Она несколько раз работала с ним, когда у Пита был отпуск, и однажды, когда Пит взял шесть недель за свой счет, не уточняя причин. Это было вскоре после того, как Пит разошелся с женой, и Ходжес предполагал, что он тогда находился в каком-то «центре просушки», лечась от алкоголизма, но никогда об этом не спрашивал, а Пит сам не признался.
Номера Касси у него нет, то он звонит в детективный отдел и просит соединить с ней, надеясь, что она не на задании. Ему везет. Проходит менее десяти секунд песенки про собаку-ищейку Макграффа, и она уже на проводе.
— Это Касси Шин, красавица номер один?
— Билли Ходжес, бабник ты старый! Я думала, ты уже умер!
Скоро уже, Касси, думает он.
— Я бы с тобой языком почесал, дорогуша, но мне нужна помощь. Участок на Страйк-авеню еще не закрыли?
— Не-а. Правда, он в списке на следующий год. И правильно сделают. Какие там преступления в Лоутауне? Да какие же?
— Ага, самая безопасная точка города. Они там повязали одного парня, но если у меня правильная информация, то ему вместо этого орден надо дать!
— Его имя у тебя есть?
— Нет, но знаю, как он выглядит. Высокий, зеленые глаза, бородка-эспаньолка. — Он пересказывает слова Барбары и добавляет: — На нем могла быть куртка старшей школы Тодхантер. Те, кто его арестовал, могли сделать это за то, что он якобы толкнул девочку под машину. А на самом деле он ее как раз от машины толкал, и ее только задело, а не раздавило.
— Ты точно знаешь?
— Да. — Не то чтобы совсем правда, но Барбаре он верит. — Найди, как его зовут, и попроси копов его не отпускать, хорошо? Хочу с ним поговорить.
— Пожалуй, я это смогу.
— Спасибо, Касси. Я твой должник.
Он заканчивает разговор и смотрит на часы. Если он хочет поговорить с тем парнем из Тодхантера и не пропустить встречу с Нормой, то, наверное, на городских автобусах он не успеет.
В голове то и дело звучат слова Барбары: «Я же не хочу умирать! Я не знаю, что со мной было!»
Он звонит Холли.
15
Она стоит перед супермаркетом «7-Элевен» рядом с их офисом, держа в одной руке пачку «Винстон», а второй срывая с нее целлофан. Она почти пять месяцев не держала во рту сигареты — новый рекорд — и снова начинать не хочет, но увиденное на компьютере Билла прорвало дыру в ее жизни, которую она зашивала последние пять лет. Билл Ходжес — мерило ее способности взаимодействовать с миром. А другими словами — для нее он мерило душевного здоровья. Представить свою жизнь без него для Холли все равно, что стоять на крыше небоскреба и смотреть на тротуар с высоты шестидесятого этажа.
Только она начинает тянуть за целлофановую полоску, звонит телефон. Она бросает пачку в сумочку и достает мобильный. Это он.
Холли не здоровается. Джерому она сказала, что сама не сможет поговорить с ним о том, о чем узнала, но сейчас, стоя среди ветра на тротуаре, дрожа под теплой зимней курткой — у неё нет выбора. Все выплескивается наружу:
— Я заглянул в твой компьютер, и я понимаю, что так рыскать — это плохо, но мне не стыдно. Я должна была, потому что подумала, что ты говоришь неправду, будто у тебя язва. Хочешь — увольняй меня, мне все равно, главное, чтобы ты вылечил то, что у тебя не в порядке.
По ту сторону — тишина. Она хочет спросить его, там ли он, но губы просто застывают, а сердце бьется с такой силой, что она чувствует его всем телом.
Наконец он говорит:
— Холс, я не думаю, что это вообще лечится.
— Ну, хотя бы пусть попробуют!
— Я тебя люблю, — говорит он. Она чувствует в его голосе тяжесть. Решительность. — Ты же знаешь, правда?
— Не говори глупостей, я, конечно же, знаю. — Она плачет.
— Я попробую полечиться, конечно. Но прежде чем ложиться в больницу, мне нужно дня два. А сейчас мне нужна ты. Сможешь подъехать и подобрать меня?
— О'кей. — Она плачет еще сильнее, понимая: она действительно ему нужна. А быть нужным — это великое дело. Может, даже единственное по-настоящему большое дело. — Ты где?
