Волшебный сундучок - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Так и жители Бюзума. Деревенька-то их на берегу моря стояла, и во всей округе знали: лучше их пловцов не сыщешь.
Однажды в воскресенье стали девять умных голов из Бюзума море переплывать. Плыли они, плыли, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, только оборачивается вдруг старший из них и говорит:
— Надо мне вас всех пересчитать. А то, может, кто ненароком захлебнулся да и утонул. Поглядим, все ли тут?
Стал он дружков пересчитывать:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Ну, я и есть я… Я не в счет… Да, восемь. Так оно и есть! Один, значит, утонул!
— Дай-ка я посчитаю, — сказал другой. Стал он дружков пересчитывать: — Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Ну, я и есть я. Я не в счет… Да, восемь! Так оно и есть! Один, значит, утонул.
Опечалились дружки, назад к берегу поплыли, стали повсюду девятого искать. А старший снова их пересчитывает:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…
Смотрят, идет по дороге путник. Чего с ним разговаривать? Ведь в округе, кроме умников из Бюзума, одни дураки живут! Однако увидел путник голых дружков и спрашивает:
— Вы чего тут делаете?
Рассказали те ему:
— Стали мы вдевятером море переплывать, потом пересчитали всех — видим: нас всего восемь. Стало быть, одного не досчитались. Не иначе — утонул.
Подумал незнакомец и говорит:
— Дам я вам совет. Суньте носы в песок, а потом ямки в песке пересчитайте. Сколько ямок в песке найдете, столько вас всего и есть!
Обрадовались умные головы: теперь-то уж они точно сосчитают. Сунули носы в песок, потом давай ямки считать.
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… Девять!
Ну и радости было! Девять ямок насчитали! Значит, никто не утонул! Натянули умники платье и в деревню отправились. Рады-радехоньки!
Вот какие умные головы в Бюзуме живут!
Катль, Гретль и Уршль
богача крестьянина был большой выгон в горах, где летом его стадо паслось, и приходилось крестьянину нанимать работниц — коров доить, сыр варить, масло сбивать. И было у крестьянина три дочери — Катль-Гордячка, Гретль-Лентяйка и Уршль-Добрая душа.
Но вот однажды не захотели работницы на выпас ходить. Спустилась одна из них с гор и говорит хозяину:
— Не останусь я на выгоне, ноги моей там не будет. Ходишь, бродишь до полуночи, скотину ищешь, а найти не можешь. Ухожу от тебя!
С тем и другая работница с гор вернулась, за ней и третья. Послал тогда крестьянин в горы сперва коровницу, потом служанку, под конец — повариху. Но все они с выгона сбежали.
Разгневался крестьянин и стал старшую дочку кликать: — Катль! Катль!
— Чего еще? — гордо спросила Катль и к отцу даже головы не повернула.
— На горный выгон в пастушки пойдешь!
— Я? В пастушки пойду? Я — старшая твоя дочка?! — отвечает Катль.
— Тогда и дом в наследство не получишь, — пригрозил отец.
Делать нечего, пришлось ей идти.
— Ладно, пойду! — говорит. А сама думает: «Ничего, стану хозяйкой, никто меня никуда гонять не будет».
Взяла Катль из кладовки еду разную — сыр, масло, хлеб — и на выгон отправилась.
Два часа она в горы поднималась, а как пришла, уселась за стол в пастушеской хижине, платок расстелила и за сыр да за хлеб с маслом принялась. Когда же вечер настал и стемнело, стала она скотину прямо из окошка хижины звать!
— Коровки! Коровки! Идите сюда!
Но ни одна корова так и не показалась. Вышла тогда Катль из хижины, стала по выпасу бродить, скотину высматривать. Ходила же она, по своему обыкновению, задрав нос.
Шлеп! Споткнулась об камень, упала и увидала на мягкой земле несметное множество коровьих следов. Пошла Катль по этим следам; идет и слышит, неподалеку кто-то стонет:
— Ох, горе мне, притомился я, умаялся, и некому мне помочь!
Вышел тут из лесу человечек — скрюченный весь, беззубый, тощий, горбатый. Подошел к Катль-Гордячке, протянул руку и говорит:
— Вот и девчоночка сюда пожаловала! Помоги мне, дай на твою руку опереться.
Увернулась от него Катль:
— Я тебе не служанка! Убирайся откуда пришел!
В тот же миг исчезла Катль с лица земли. Словно ее и не бывало.
Ждал крестьянин старшую дочку неделю, ждал другую. Надоело ему дожидаться, и кликнул он среднюю дочку:
— Гретль! Гретль!
— Чего еще? — лениво спросила Гретль.
— На горный выгон пойдешь стадо караулить.
— Так ведь в горах Катль, а мне и здесь хорошо! — отвечает Гретль.
— Тогда и тебе дом в наследство не достанется, — пригрозил отец.
Делать нечего, пришлось ей идти.
— Ладно, пойду! — говорит. А сама думает: «Ничего, стану хозяйкой, отосплюсь вволю».
Взяла Гретль из кладовки каравай хлеба и на выгон отправилась. Каждую минутку она присаживалась — отдыхала, так что и четырех часов не прошло, как девушка до хижины добралась. Пришла на выгон, на стог сена повалилась и отдыхает. До того умаялась! Отдыхала, пока солнце зашло.
Встала тогда Гретль, стала скотину высматривать и кричать:
— Коровки, коровки! Где вы?
Но ни одной коровы так и не увидела.
Идет Гретль по выгону, а глаза у нее от лености сами собой закрываются.
Шлеп! Споткнулась об камень и грохнулась наземь. Открыла Гретль глаза, увидала коровьи следы и по этим следам отправилась. Идет и слышит вдруг неподалеку стоны:
— Ох, горе мне, притомился я, умаялся, и некому мне помочь!
Вышел тут из лесу человечек — скрюченный весь, беззубый, тощий, горбатый. Подошел к Гретль-Лентяйке, протянул руку и говорит:
— Вот и девчоночка сюда пожаловала! Помоги мне, дай на твою руку опереться.
Увернулась от него Гретль:
— Сама не меньше тебя умаялась. Убирайся откуда пришел!
В тот же миг исчезла и Гретль.
Ждал крестьянин среднюю дочку неделю, ждал другую, надоело ему дожидаться, и кликнул он младшую дочку:
— Уршль! Уршль!
— Чего тебе, батюшка? — ласково спросила Уршль.
— На горный выгон пойдешь, дел там немало накопилось.
— Так ведь в горах и Катль, и Гретль. Но коли вам, батюшка, угодно, и я к ним
