Юлия Вознесенская - Женский декамерон
Идем мы под руку по снежной улице, а у меня в глазах и снег черный, так мне страшно: шутка ли, в первый раз мужу изменить! Дошли пешком до Невского, а тут уже надо либо к моему дому сворачивать, либо к гостинице, где Кирилл остановился. Я нарочно замедляю шаг, даю ему возможность взять инициативу в свои руки. Он это понял и спрашивает: «Может быть, мы посидим еще часок в ресторане гостиницы?» Я соглашаюсь. Сидим, пьем какое-то сухое вино. Тошно мне, но я улыбаюсь и болтаю что попало, лишь бы весело выглядело. А Кирилл видит мое смущение и от этого еще больше заводится. Ну, сидели мы так, сидели, а надо что-то начинать, иначе вовсе невмоготу становится. Я и говорю: «Расплачивайся и идем к тебе в номер». Кирилл удивился моей решительности, заспешил, расплатился, и пошли мы к нему. Пока по лестнице поднимались, я уже совсем струсила и хотела бежать. Но сдержалась: понимаю, что другой такой случай может когда и представится, но ведь уж точно не так вовремя!
Вошли мы в номер. Пустота какая-то нежилая, окурками пахнет, хотя пепельница пустая. Свет желтый, неуютный. Остановилась я посередине и говорю Кириллу: «Ну? Что же ты меня не раздеваешь?» Он подошел, снял с меня шубку. Это еще ничего. А как дотронулся до молнии на платье, на спине, так меня саму будто молнией прошибло. Руки чужие, холодные — бр-р! «Отвернись, говорю, я сама разденусь!» Разделась я и шмыгнула под одеяло, дрожу потихоньку. Кирилл закурил сигарету и сел рядом: «Можешь ты мне объяснить, для чего тебе понадобилось все это?» Тут я разревелась и все ему рассказала. Кирилл покачал головой: «Ну и дела! А мне что же теперь прикажешь делать? Сидеть всю ночь в кресле и сторожить тебя? Ну, уж нет, такие капризы надо наказывать». Выключил он свет и лег со мной. Я сразу к стенке и в комочек сжалась, руки под коленками сцепила — не достанешь! Он попробовал меня повернуть, а я не далась. Думаю, что вот так всю ночь и пролежу рядом — что он со мной сделает? А утром, пойду домой со спокойной совестью: и сама нетронутой осталась, и мужа наказала. Но Кирилл хитрее меня оказался. Он начал тихо-тихо гладить мне волосы, нашептывать что-то нежное, а потом долго-долго рассказывал, как он любил меня, когда мы студентами были. Я ручки разжала, ножки выпрямила и к нему бочком повернулась, тут он меня и слапал! Ворвался он в меня, прямо как буря какая-то. От Вити я такого даже после разлуки не видела. Я и опомниться не успела, как все было кончено. У него, конечно, не у меня. Лежу я рядом, как оплеванная. Все, думаю, отсюда выйду и под трамвай! Лежу и плачу потихоньку. А пахнет от него незнакомо, волосы на ногах колючие, тесно с ним лежать и противно. Скорее бы утро, что ли! Но Кирилл отдохнул немного и снова начал меня оглаживать, целовать, приговаривать. Во второй раз мне уже больше понравилось, а в третий уже захотелось и гладить его жесткие волосы, и запах вроде как родней стал. И к утру, милые мои, была я уже в Кирилла влюблена по самые уши! И никаких угрызений совести не чувствовала, ничегошеньки, кроме одного: хотелось мне, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Провели мы с ним в постели почти целый день, только к вечеру выбрались. Поужинали в ресторане, а потом он проводил меня на такси до дома. Поднимаюсь я к себе домой и удивляюсь, что ничего не боюсь, ни о чем не жалею. Вхожу, а муж перед телевизором сидит. «Ну, что, — спрашивает, — довольна? «Отвечаю: «Да, довольна. Ты же сам этого хотел!» А он мне вдруг заявляет: «А теперь успокойся. Не воображай, что тебе удалось поиграть у меня на нервах. Я звонил к Антоше, и его жена мне сказала, что ты ушла с подружкой». Так ничем и кончилась моя измена. Кирилл уехал, я больше с ним встречаться не захотела. Но Витю моего будто подменили: больше никогда никаких Отелло он передо мной не разыгрывал. Так я до сих пор и не знаю, догадался он или интуиция ему подсказала, что опасно меня ревновать?
Эмма внимательно посмотрела на Наташу:
— Скажите, Наташа, а этот Кирилл похож был на своего брата Антошу?
— Как две капли воды! Они же родные братья.
— Ну, вот вам и разгадка вашей измены. Вам и на самом деле хотелось переспать с Антошей, но страх мешал. Вы и устроили подмену. Отсюда и удовлетворение изменой и спокойствие потом: вы добились того, чего подсознательно хотели долгие годы, только скрывали от себя.
— Ах нет, не может быть! — воскликнула Наташа, но покраснела, как свекла.
— Именно так и есть! — рассмеялась номенклатурщица. — Перед собой-то чего стесняться. И хорошо вы сделали, что разрядили себя, а то бы нервная система к чертям полетела. Вот вы на меня, женщины, поглядите: вроде я здорова, здоровей некуда. А однажды чуть не дошла до полного нервного истощения. И надо-то было всего лишь одно — изменить мужу разок, чтобы все на место встало. Рассказать?
— Расскажите!
История четвертая,
рассказанная номенклатурщицей Валентиной, представляющая собой один из способов сохранения душевного здоровья и равновесия
Был у моего мужа друг детства Костя. Я его долгие годы знать не знала, только мужнины рассказы слушала: какой Костя умный, какой талантливый, какой замечательный друг. Очень мне его увидеть хотелось. А Костя этот сделал замечательную карьеру, работал за границей, изредка приезжал в Москву. Тогда мой муж срывался, как помешанный, и ехал к нему повидаться. Меры любопытство разбирало: что за Костя такой? Как муж уедет к нему, — я места себе не нахожу, про этого таинственного Костю думаю. И представился он мне чем-то вроде Штирлица, из «Семнадцати мгновений весны», этакий красавец разведчик с грустными глазами.
И вот как-то Павлик получает от своего Кости письмо, читает и начинает плясать с письмом в руке.
— Костя к нам в гости едет! На целых три дня!
Что тут началось! Павлик весь распределитель горисполкомовский растряс, все собирал для друга закуски. Меня заставил пироги печь: «Костя русскую кухню любит!»
Я днем убегаю с работы, по магазинам ношусь, квартиру прибираю, а ночью лежу без сна и все этого таинственного Костю пытаюсь представить.
И вот появился наш долгожданный гость. Вошел он, я чуть не ахнула; в точности Штирлиц из фильма! И челюсть вперед, и глаза грустные. На меня глянул, улыбнулся, руками развел.
— Ну, Павел, отхватил же ты себе русскую красавицу! Таких девах за границей не водится, разве что в Баварии, но те без нашего огонька! Хороша, прямо скажем, хороша!
Я чуть смутилась, но смело говорю в ответ:
— А если так, то чего ж зря за границей болтаться? Жили бы здесь, мы бы вам невесту по вкусу живо нашли.
— Да нет… Я холостяк по убеждению.
— И по должности! — объявляет мой супруг. А Костя усмехнулся невесело и кивнул:
— Да, пожалуй что и по должности тоже.
Ох, милые мои, тут я про себя решила, что Костя точно в разведке работает. Романтика, а?
Ну, погостил он у нас три денечка. Все больше с мужем беседовал, гуляли они где-то вдвоем. Я вокруг стола Вертелась, готовила им завтраки, обеды и ужины, а они завтракали, обедали и ужинали. Обидно мне было, что Костя на меня внимания особого не обращал, а что поделаешь? Может, он в своих парижах и лондонах не таких красавиц видывал, а мне только комплименты говорил про русскую мою красоту? Мне вроде и все равно, а досадно.
Понравилось у нас Косте. Прощаясь, он мне руку целует и говорит:
— Дурак я был, что, приезжая домой, по гостиницам ошивался. Если хозяюшка не возражает, теперь буду почаще у вас останавливаться.
— Милости просим! — отвечаю.
С этого раза так и повелось, Костя каждые год-два у нас появлялся. Для мужа это праздник был, а для меня — сердечная морока. Знала я, что нечего мне на Костю глаза пялить. Он мне не пара, да и дружба у них с Павликом настоящая была, не стал бы он другу подлость делать. И все же чувствовала я, что тянет Костю ко мне, тайно тянет. Может, он и сам не догадывался или виду не подавал, но я замечала. Выхожу из комнаты на кухню, а взгляд его на моей спине горит прямо. Чувствуем мы это, бабы, всей кожей чувствуем ведь. И стало со мной такое твориться, что и вспомнить страшно. За месяц до Костиного приезда я ни одной ночки спокойно не сплю, думаю о нем непрерывно, извожусь прямо сказать нельзя как. И все про себя думаю: «Да неужели ж и одной ночи у нас с ним никогда не будет?» Ребенок уже у нас с Павликом, крепко живем, а как Костин наезд в гости — на меня лихорадка нападает. И случилось раз так, что он приехал, а мужу в срочную командировку отправляться надо. Денек они вместе побыли, а на другой Павлик уехал, и Костя тоже стал собираться. Тут я ему говорю:
— Вам-то куда торопиться, Константин Ильич? Вы уж оставайтесь, побудьте у нас. Пироги-то вон не съедены! Поглядел он на меня внимательно и остался. А ночью я сама к нему пришла в мужнин кабинет, где он спал. Он хоть и ждал этого, знала я, а все же попытался сопротивляться:
