Метаморф. Красный Робинзон - Ставр Восточный
— Алукард… — тихо позвал я, — Алукард…
А в ответ — тишина.
— Ну и хрен с тобой!
Странное безразличие овладело мной. Я обнял Дружка, положил голову на его мягкий живот и провалился в вязкую дрёму…
* * *
Малыш влетел в комнату друга чернее тучи (большой фингал под глазом дополнял картину). Подскочил к стене и со всей дури яростно саданул по кирпичной кладке — во все стороны брызнули кровь и кирпичная крошка. К нему осторожно придвинулся Шкода.
— Ну что? Как всё прошло?
— Сука!!! — процедил Малыш сквозь стиснутые зубы.
— Кто? — не понял Шкода.
— А то ты не знаешь⁈ — грозный Макар выпрямился, расправив плечи и слегка навис над товарищем. Его глаза метали молнии.
— Васька, что ль? — спросил Шкода.
— Я те дам — Васька! — громыхнул Малыш, — Васька!.. Этот!!! Гад!!! Скажи ещё, что тебе в глаза лампочкой не светили и кулаком по столу не стучали! Ась? И вопросов дурных про товарища не задавали? Ну?
— Ну, вопросы, конечно, задавали… — кивнул Шкода, — Но как-то обошлось без лампы. За место неё были чай с сушками. Да ещё и сахар на стол поставили!
— А ты? — пронзительным взглядом уставился на него Малыш.
— А что — я? — Шкода выдал лукавую усмешку. — Я рассказал всё, что знал. Честно и без утайки.
— Да как же так, Ваня… — голос Малыша дрогнул, — Мы же с тобой Ваську как облупленного знаем! Он же друг наш! Товарищ! Мы ж за него должны…
— Должны! — кивнул приятель. — Ещё как должны! Только, что мы должны? Мы же про него ничего предосудительного на самом деле знать не можем! Что такого мы знаем, что ему во вред будет? Что он правильный парень, верный товарищ, комсомолец будущий. За голову в этом году взялся и на учебу подналег? Что магия у него проснулась, и он ещё больше тренироваться начал? Или что он прекрасно ныряет и на кулаках неплохо стоит? Всё это можно смело рассказывать, прихлебывая при этом горячий чай и не получая лампой в морду!
— Да я тоже так и сказал! Что я честнее и смелее Васьки и не знаю, пожалуй, никого!
И раз он так сделал, значит, правда решил защищать нас с той стороны! А мне? «А зачем ваш товарищ в Лакуну прыгнул? А не замышлял ли он чего против советской власти?»
— Ну а ты чего? — поинтересовался Шкода, уже прикидывая, что было дальше.
— Ну, я ему и вмазал прямо в рожу! Скотине такой! Будет он мне тут на друга крамолу наговаривать! «Не удумал ли он что»? Да пошел он куда подальше со своими обвинениями. Если сам урод, то пусть других по себе не меряет…
— Ну, судя по тому, что ты просто финалом да помятыми боками отделался, ОГПУшник нам попался понимающий. Или ты бы не здесь со мной сидел, а за решеткой куковал за нападение, — подметил Ваня.
— Ты что? Его ещё и защищаешь? — взвился Макар.
— Я тебя защищаю, дурень! И Ваську! Ты же своими действиями больше вопросов и проблем для него создаешь! Молчишь? Ругаешься? Не сознаешься? Значит, есть что скрывать! Вот они копать и станут.
— Сука!!! — процедил Малыш, в бессилии рухнув на кровать, не зная что делать дальше и как быть.
* * *
Очнулся от дрёмы я внезапно. Правая рука рефлекторно подёргивается, словно толкает вперед тяжёлый молот. Хотелось провалиться в сон дальше, но тревога не отпускала. И не напрасно.
Дружок вдруг вскочил, оскалился, напрягся — шерсть дыбом, уши торчком, хвост поленом — и взвыл, уставившись в глухую стену. Своды грота затряслись. Сквозь утробный гул до моего слуха донёсся звук, похожий на скрежет буровой установки. Стена, на которую смотрел волк, пошла чудовищными трещинами. Я встал в боевую стойку и покрепче сжал молот. Игры кончились.
Стена затрещала. Потолок грота просел, обрушив каменный поток. В расщелине показалась лопатообразная лапа с громадными плоскими когтями, которыми она разорвала камень, как бумагу. Вторая такая же лапа отодвинула каменную осыпь, и в грот высунулась острая морда со жвалами, мандибулами или что там было во рту у этой твари.
Больше всего вылезшее существо напоминало медведку. Размером с бегемота. Сильная. Явно владеющая магией земли. Не знаю, видел ли нас этот терос, но чуял он безошибочно. Причем, судя по возбуждению, улавливая в том числе и ментальную энергию…
Действовать надо было прямо сейчас, пока он не ввалился в грот всей своей тушей. Дружок кинулся на гиганта, но был отброшен небрежным движением когтисто-хитинистой лапы. Шерсть на боку моего «волка» покраснела от крови, а тело после удара приняло более плоскую форму. Монстр разинул хищную пасть, полную острейших зубов — ого! покруче, чем мои, — и издал скрежещущий рык-скрип, от которого содрогнулись стены. Меня чуть не смело звуковой волной — в ней явно чувствовалась магия. Он поднял огромную лапу. Если сейчас хлопнет, своды обрушатся — однозначно.
Не раздумывая, я выставил ладонь вперёд и привычно жахнул молнией. По хитину чудовища побежали искры. Терос взвыл от боли. Грот моментально наполнился вонючим дымом. Но останавливаться я не намеревался. Отчаянная ярость захлестнула меня. Я осыпал мечущегося монстра молниями, точно Зевс-громовержец, не давая ему опомниться. Тварь превратилась в гигантский факел. И если бы моя дыхательная система соответствовала человеческой норме, я бы уже вырубился и задохнулся в дыму. Мысленно поблагодарив Алукарда, я решил перейти к более решительным действиям. Подняв молот и сконцентрировав в нём столько силы, сколько мог контролировать, я размахнулся и со всей дури вломил твари по башке.
Медведка ещё была жива, поэтому мы с Дружком не стали медлить — быстренько отчекрыжили ему голову. Мозг достался мне, гигантский язык — питомцу, кровь мы высосали сообща. Окинув взглядом задымленный грот, по стенам которого теперь ветвились трещины, понял, что лучше будет отсюда выбираться. И лучше всего — через проход, который сейчас перекрывал поверженный враг. Я отделил лопатообразные лапы, решив, что они могут пригодиться. И в качестве оружия, и как шит, и даже как дверь. Короче штука была полезная и многофункциональная, так что просто бросить её было жалко, тем более, что с этой
