Таинственная дверь - Александр Другов
Вероника задумчиво кивнула:
— Раньше он говорил о том, что делает всё во имя принцессы. По крайней мере, теперь я знаю, что от этой встречи мне ничего хорошего ждать не приходится.
Граф прижал руку к груди:
— Ваше высочество, что бы ни задумал Дон Кон Рабиа, вы всегда можете рассчитывать на преданность всех членов совета. Мы были счастливы вновь обрести вас, законную наследницу престола, дочь всеми нами горячо любимого короля Франциска Третьего. Если придётся, мы готовы отдать за вас жизнь.
Вероника слушала эти слова и её бросало то в жар, то в холод. Граф д’Альбре был одним из самых уважаемых людей в королевстве, его честность ни у кого не вызвала сомнений, а его слово было твёрдым, как алмаз. И сейчас Вероника особенно остро чувствовала, что она не заслуживает столь доброго отношения со стороны этого достойного человека. Она готова была признаться, что она не принцесса, что она самозванка, и уже начала фразу:
— Я должна признаться вам, граф…
Но осеклась. Если она признается, то получится, что она испугалась Дона Кон Рабиа, сбежала, оставив всех честных жителей королевства один на один с Доном и его подручными. Кто знает, что он задумал и что готов сделать?
И Вероника твёрдо продолжила:
— Я должна признаться вам, граф, что очень тронута вашими словами. Поверьте и вы мне — я сделаю всё, что в моих силах, чтобы подданные короны были счастливы. А что касается заседания совета… Я к нему готова, что бы ни задумал могущественный Дон.
* * *
Что бы Вероника ни говорила о том, что готова к любым козням Дона, но её сердце сжималась от недобрых предчувствий. Она сидела на троне, и, как и в тот день, когда Дон Кон Рабиа сообщил всем, что она — принцесса, зал был полон. Бархат, шёлк, кружева, вспыхивали драгоценные камни на пальцах мужчин, в ожерельях женщин. Это были самые богатые и знатные люди королевства. Только в прошлый раз они смотрели на Веронику настороженно и с недоверием, тогда они в первый раз видели её. А теперь все посылали ей улыбки, надеясь получить хотя бы кивок принцессы.
И от этого на сердце Вероники было особенно тяжело. Она разрывалась между тем, что должна защитить королевство от Дона Кон Рабиа с его безумными планами подчинения всей Европы, и мыслью о том, что она незаконно занимает трон, что она самозванка.
В этот момент раздался голос Кон Рабиа — он стоял рядом с троном.
— Милостивые дамы и господа! Здесь собрался цвет нашего королевства, люди, которые близки и дороги нашему сердцу.
Собравшиеся в зале слушали Дона Кон Рабиа без улыбок, но и без особого доверия — каждый знал, что никто из них вовсе не дорог сердцу Дона, каждого он готов не только продать, но, если это будет ему выгодно, и казнить. Но все знали и другое — выражать свою нелюбовь или неуважение к Дону было смертельно опасно. В сердцах всех этих господ жила надежда, что когда-нибудь принцесса окажется настолько сильной, что сможет избавить их от человека, чьё коварство и жестокость приводила всех в ужас.
А Кон Рабиа тем временем продолжал:
— Вы помните, каким счастьем наполнились наши сердца, когда мы вновь увидели перед собой дочь нашего покойного короля. Все мы тогда обрели надежду на то, что наше королевство получит правителя мудрого и великодушного, способного управлять и вести королевство к сияющим вершинам счастья и благополучия!
Все насторожились. В этих словах Дона звучала как будто мысль о том, что всем этим надеждам не суждено будет сбыться, что принцесса не оправдала ожиданий своих подданных. И действительно, голос Кон Рабиа стал скорбным, как будто произошло нечто, что заставляло его безмерно страдать:
— Но увы, наши надежды рассыпались в прах.
Вероника почувствовала, как сердце её превратилось в ледышку. Происходило самое ужасное из того, что она только могла представить. Голос Кон Рабиа доносился до неё как из тумана:
— Моё сердце разрывается от горя, но я должен, я обязан сообщить вам, самым достойным и родовитым из нас, что девушка, сидящая на троне — не принцесса Анна! Она самозванка, и должна быть наказана по закону самым суровым образом!
С этими словами Кон Рабиа широким жестом указал на Веронику. По залу пролетела волна гула — представители знати с негодованием и разочарованием смотрели на Веронику.
А Кон Рабиа продолжал, опасаясь, что Вероника перебьёт его и расскажет и о своём похищении, и о том, как он готовил её к роли принцессы. Вероника и правда собиралась это сделать, но Кон Рабиа говорил и говорил:
— Мы дали обмануть себя самым бессовестным образом! Но подобная ложь и обман всегда приводит к тому, что…
В этот момент Кон Рабиа вдруг замолк, он застыл, как поражённый молнией. Широко раскрытыми глазами он смотрел на кого-то в толпе знати, окружавшей трон.
Вероника проследила его взгляд. В задних рядах, среди седобородых мужчин и разодетых дам стояли Владик, Кузьма и Жан. Именно на них и смотрел, не отрывая глаз, Кон Рабиа. Кузьма, смотревший на могущественного Дона, неожиданно подмигнул ему. Уголок его рта скривился в зловещей улыбке, столь мрачной, что лицо Кон Рабиа побледнело и покрылось испариной. Он почувствовал, что его вот-вот хватит удар. Эти двое, как будто испарившиеся из тюремного подземелья, стояли перед ним и ещё строили гримасы! Какими силами они посланы на землю?
В зале загудели — никто не понимал, что происходит. В этот момент раздался голос Вероники:
— То, что сказал Кон Рабиа, сущая правда. Я не принцесса Анна. Слишком долго будет рассказывать, кто я, как Кон Рабиа впервые увидел меня, как его люди похитили меня и как он учил меня быть принцессой. Я глубоко сожалею, мне стыдно за этот обман.
Присутствующие уже не гудели и вообще никак не реагировали — они не понимали, как воспринимать происходящее.
А Кон Рабиа почувствовал, как самообладание возвращается к нему. Он попытался надменно усмехнуться, но из-за переживаний получилось у него средне — лицо перекосилось в ухмылке. Он вновь указал на Веронику:
— Вы видите, она сама признаётся в злодеянии, которое совершила, обманув всех нас!
Но Вероника перебила его:
— И я представляю вам настоящую принцессу Анну, дочь покойного короля Франциска Третьего!
