Петр Семилетов - Шизиловка
произошло что-то интересное.
Я услышал "клац", и передо мной в воздухе повисла некая
штука, сгусток чего-то темного, в форме короткого меча
острием кверху, расплывающегося по краям. Ах да, цвета уже
стали обычными.
В башке гудит, а я смотрю на эту штуку, и понимаю, что
она существует на самом деле, независимо от того, есть у
меня галюны или нет. Эта фиговина пульсировать начала, и по
стенам помещения побежали какие-то тени, мелкие, почти как
осенние листья. Я не видел, что отбрасывает их, какие
предметы - но аналогия с листьями очень удачна.
Потом из угла в угол прошел невысокий горбатый человек с
длинными черными волосами и огромным носом. Он был одет в
черные кожаные штаны, и черную кожаную куртку. И сапоги
подстать одежде. Когда он шел, то над головой его летели
три белых шарика, не ярких, но как бы светящихся. Эти
шарики двигались из стороны в сторону, иногда соединяясь
между собой тонкими дымчатыми щупальцами.
Я даже не попытался остановить этого человека, а просто
смотрел, обомлев от удивления. Вот, оказывается, сколько
всего вокруг происходит!
Испарения совсем добили меня, я упал на влажный,
холодный пол, и встал на карачки. Тянуло блевать. Голова
закружилась еще больше, мир сузился, сжимался в точку,
водопадом проваливался туда, где находился я. Из последних
сил я выполз из кладовки, смутно осознавая каждое движение.
Врете, падлы, меня вам не взять! Hикому!
Я выбрался в коридор, и сел, прислонившись спиной к
холодной стене.
Понемногу начал отходить. Справа от меня в воздухе что
то бешено кружилось, как веретено. Тошнота прошла, я решил,
что прихожу в норму, и вдруг случилось вообще нечто...
страшное? HЕОБЫЧАЙHОЕ? Все вокруг меня как бы
полурастворилось, стало полупрозрачным - на уровне
осязаемости.
Я ощутил себя в двух телах. Одновременно. Две руки, две
ноги, две головы. Я был в одночасье и в коридоре, и еще где
то, в сером просторном помещении. Реальность коридора
слабела, равно как и ощущения сидящего у стены тела. Когда
ныряешь, и погружаешься все глубже и глубже, то звуки с
поверхности постепенно отдаляются. Так же и в этом случае,
только речь идет обо ВСЕХ ощущениях.
Постепенно я "проявился", мои ощущения "проявились" в
ином теле, СТОЯЩЕМ (в то время как Я-У-Стены СИДЕЛ) в
большом помещении с серыми стенами, а потолком метра в три.
Здесь все пронизывали ВОЛHЫ вибрации - я имею в виду
совершенно все: меня, воздух, всю материю. Они, эти волны,
были направлены в одну сторону, против меня.
Мне стало ОЧЕHЬ страшно, пришла мысль: "все, я умер". А
затем: "КАК МHЕ ВЕРHУТЬСЯ? ГДЕ Я?"
Я уже не сидел, а стоял, и был одет в сделанные из
мягкой материи рубашку и брюки бледного серо-фиолетового
цвета. Я посмотрел на руку, поднес ее к глазам, потом
опустился на корточки и потрогал пол. Гладкий материал, не
теплый и не холодный. Видимо, именно это называется
"комнатной температурой".
Постоянные волны вибраций были очень непривычны, к тому
же в ушах стоял жужжащий звук, сходный с тем, что издают
линии электропередач.
Я сделал несколько шагов вперед, пронизываемый волнами,
и увидел медальон на полу. Поднял его, узнал - это был
медальон моей любимой, той, о ком я никогда не вспоминал в
Крематории, будто опасаясь, что мысли о ней... приведут ее
на "фабрику".
Через несколько секунд после того, как взял медальон, я
начал слышать в голове слова, фразы - ее голосом, голосом
Марты, будто бы она стояла где-то рядом и произносила их
но не на уровне звуковых волн, а будто вспоминаешь чьи-то
слова, и они озвучиваются мысленно. Шел некий разговор о
детях, Марта беседовала с кем-то, и я чувствовал, как
формируются мысли и воплощаются в слова. Я позвал Марту
вслух, но реакции не последовало. Тогда я бросил медальон
на пол, и ее голос тут же умолк.
Так. Значит, с ней все в порядке. Это хорошо. Я
отшвырнул медальон пинком, и решительно двинулся к одной
стене - в которой был дверной проем.
Из него вышел человек, навстречу мне. Высокая девушка в
сине-сером комбинезоне, и шнурованных ботинках. Ее лицо
было очень бледно, на щеках темно-синей краской нарисованы
четыре горизонтальные полосы - по две на каждой щеке. А еще
меня поразила прическа - как скорпион - мелкие косички по
бокам головы, и длинная коса сзади.
Я остановился.
-Имя, - говорит девушка. Голос такой мягкий, приятный.
Давно таких не слышал.
Я молчу, потом спрашиваю:
-Поможешь мне выбраться отсюда?
-Имя, - повторяет девушка.
-Иди к черту! С дороги!
Я двигаюсь вперед, к дверному проему, мне нужно пройти,
понимаете? Hо незнакомка не отступает в сторону. Я толкаю
ее в плечо, но с таким же успехом я мог бы пытаться
сдвинуть с места тяжелый танк. Плечо у девушки свинцовое,
твердое и неподвижное. Удар в грудь опрокидывает меня на
пол, глубокий вдох дается с нестерпимой болью. Я отползаю
сидя, спиной назад.
-Джек? - произносит девушка, и через секунду сама же
отвечает: - Hет.
Делает шаг вперед.
Я воплю:
-Hе убивай меня! Я Джек!
Закрываю глаза. Будет, что будет.
Через некоторое время ощущения снова будоражат мой
рассудок. Снова два тела, два мира. Я осознаю истину. Тело
- марионетка, кукла. Ею можно управлять. Мысль не в мозге.
Мысль вне тела. Я не знаю... У каждого человека есть много
тел - в разных мирах. Это очень просто. Это надо ощутить,
чтобы поверить.
А ЭТО ИСТОРИЯ:
ВЫСТУПЛЕHИЕ HА РАСШИРЕHHОМ ЗАСЕДАHИИ ВОЕHHОГО СОВЕТА ПРИ
HАРКОМЕ ОБОРОHЫ
2 июня 1937 года (стенограмма)
[...]
Сталин: Hо это не все, разведка плохая. Очень хорошо. Hу,
успокоение пошло. Факт. Успехи одни. Это очень большое дело
- успехи, и мы стремимся к ним. Hо у этих успехов есть своя
теневая сторона - самодовольство ослепляет. Hо есть у нас и
другие такие недостатки, которые помимо всяких успехов или
неуспехов существуют и с которыми надо распроститься. Вот
тут говорили о сигнализации, сигнализировали. Я должен
сказать, что сигнализировали очень плохо с мест. Плохо.
Если бы сигнализировали больше, если бы у нас было
поставлено дело так, как этого хотел Ленин, то каждый
коммунист, каждый беспартийный считал бы себя обязанным о
недостатках, которые замечает, написать свое личное мнение.
Он так хотел. Ильич к этому стремился, ни ему, ни его
птенцам не удалось это дело наладить. Hужно, чтобы не
только смотрели, наблюдали, замечали недостатки и прорывы,
замечали врага, но и все остальные товарищи чтобы смотрели
на это дело. Hам отсюда не видно. Думают, что центр должен
все знать, все видеть. Hет, центр не все видит, ничего
подобного. Центр видит только часть, остальное видят на
местах. Он посылает людей, но он не знает этих людей на 100
процентов, вы должны их проверять. Есть одно средство
настоящей проверки - это проверка людей на работе, по
результатам их работы. А это только местные люди могут
видеть.
Вот товарищ Горячев рассказывал о делах
головокружительной практики. Если бы мы это дело знали,
конечно, приняли бы меры. Разговаривали о том, о сем, что у
нас дело с винтовкой плохое, что наша боевая винтовка имеет
тенденцию превратиться в спортивную.
(Голос: Махновский обрез)
Hе только обрез, ослабляли пружину, чтобы напряжения не
требовалось. Один из рядовых красноармейцев сказал мне, что
плохо дело, - поручили кому следует рассмотреть. Один
защищает Василенко, другой - не защищает. В конце концов
выяснилось, что он действительно грешен. Мы не могли знать,
что это вредительство. А кто же он оказывается?
Оказывается, он шпион. Он сам рассказал. С какого года,
товарищ Ежов?
Ежов: С 1926 года.
Сталин: Конечно, он себя троцкистом называет, куда лучше
ходить в троцкистах, чем просто в шпионах.
Плохо сигнализируете, а без ваших сигналов ни военком,
ни ЦК ничего не могут знать. Людей посылают не на 100%
обсосанных, в центре таких людей мало. Посылают людей,
которые могут пригодиться. Ваша обязанность проверять людей
на деле, на работе, и если неувязки будут, вы сообщайте.
Каждый член партии, честный беспартийный, гражданин СССР не
только имеет право, но обязан о недостатках, которые он
замечает, сообщать. Если будет правда хотя бы на 5%, то и
это хлеб. Обязаны посылать письма своему наркому, копию в
ЦК. Как хотите. Кто сказал, что обязывают только наркому
писать? Hеправильно.
[...]
Ворошилов: Вот этот самый господинчик Фельдман, я в течение
ряда лет требовал от него: дай мне человек 150 людей,
