Книга шестая. Решатель - Харитон Байконурович Мамбурин
Русская молчала, глядя на нас и хлопая ресницами. Я отстраненно разглядывал её, прикидывая, верно ли поступаю? Да, помощник мне пригодится и очень сильно, но Сахарова — чрезвычайно токсичный и опасный актив. Оставлять её в живых крайне неблагоразумно. Крайне. Она разбалованная и слабовольная девушка, которая уже чуть не спилась, дважды меня подставила, а теперь само её существование становится для нас чересчур большой угрозой.
Чересчур.
— Послушай, Акира… — неуверенно, очень неуверенно начала говорить Лена, — Я действительно знаю кое-что…
— Не интересует, — оборвал её я, — Занимайся сама, чем сочтешь нужным. Я предлагаю тебе очень простую сделку. Соглашайся — и потеряешь сознание, в себя уже придёшь другим человеком, которому не нужно оглядываться за спину.
— И где⁈ — неожиданно взвизгнула русская, вскакивая со стула, — На поезде в какую-нибудь дыру⁈ Лет десять снимать квартиру на тринадцать татами и жрать бенто⁈ А вы будете тут, в этом до… хррр… хр…
Это было… неожиданно. Но…
— Вполне закономерно, — заключил я, глядя на Сахарову, с непониманием прижимающую руки к своему горлу, пробитому двумя палочками, которые Мана резко метнула, едва не мазнув кончиками пальцев по носу гостьи. Теперь они торчали крест на крест, пройдя сквозь шею навылет. Кровь мелкими толчками начала выплескиваться из ран.
— Ты можешь её спасти… — тихо проговорила Мана.
— Не вижу смысла, — откликнулся я, вставая с места, — Ты поэтому сегодня Эну отправила к брату?
— Предполагала нечто подобное, — бывшую Шираиши ни грамма не смущала медленно умирающая в шоке и непонимании русская, продолжающая сидеть и ощупывать то, что у неё было в горле, — Всё-таки, я её знаю с чуть-чуть иной стороны, чем ты.
— Ну что же, значит, нам придётся немного сложнее, чем раньше.
Лена умирает раньше, чем успевает понять. Короткими интенсивными всплесками Ки я запекаю четыре ранки, прекращая кровотечение и пережигая палочки, а затем, чуть придерживая труп на стуле, смотрю на жену. Та внимательно глядит на меня.
— Некоторым не нужно многого, чтобы жить… — тихо проговорила девушка, разглядывая тело своей подруги, — … но нужно многим владеть. Она бы не смогла спокойно жить где-нибудь в глуши. Обязательно бы…
— … что-нибудь устроила, — закончил фразу я, — Либо попробовала бы наняться назад, в спецслужбы, не зная, как сейчас обстоят дела, либо учудила бы что-нибудь еще. В конечном итоге оказалась бы на допросе.
— А ты её отверг. Неоднократно. Грубо, — из диалога уже получалась почти эпитафия, — Мне рассказывали, что женщины такое не прощают. Знаешь кто? Она.
Иронично.
— В таком случае, ты спасла ситуацию, — подумав, сдаюсь перед своими демонами я, — мне слишком не хотелось убивать человека, у которого были отношения с моей семьей.
— Вообще-то, её убил ты, — слабо улыбается женщина, ставшая моей женой.
— Добил.
— Хорошо, дорогой. Что теперь будем делать с…
Я прикладываю два едва светящихся пальца к голове трупа, замерев так на пару секунд. Та же самая «техника», что и с Соцуюки. Слабая, как раз мне по плечу, если выложиться на все остатки резерва.
— У меня есть около четырнадцати часов, — подумав, отвечаю я, — У тебя найдется шарф?
— Шарф?
— Или шейный платок.
— Я поищу.
— Я пока раздену её, вымою и запущу стиральную машинку.
Ранним утром из моего дома выйдет Елена Игоревна Сахарова, выглядящая лишь слегка неестественной, чего никто из японцев, не привычных к гайдзинам, так и не поймет. Она проследует ровной (чересчур ровной) походкой ровно до ближайшей железнодорожной станции, где при многочисленных свидетелях ловко и быстро свалится под приходящую электричку, чрезвычайно точно расположив на рельсе собственную шею. Я в этот момент буду лежать дома, отходя от неестественно долгой и глубокой медитации, в которую погружался при полностью разогретом источнике.
Глупый конец для такого человека… но заслуженный.
Проблемой Елены всегда были её родители. Она вечно была под их крылом, вечно с осознанием вседозволенности и всепрощения. Да, этим рыжая не злоупотребляла, но, как метко выразилась Мана — этого было и не нужно. Необщительная, пережившая крайне травматичный эпизод, а затем буквально собранная по кускам, девушка захотела свободы, но понятия не имела, что с этой свободой делать. Она столкнулась с провалом в личных отношениях, и не знала, как дальше жить. Наконец, ей просто всучили компанию в Шри-Ланке, но потеряв последние ориентиры, она кинулась к тому, кто её спасёт, позаботится, заменит… родителей?
А он её убил, просто не желая допускать возможности, что ставшая столь уязвимой девушка получит шанс разболтать кому-либо о том, о чем говорить не стал бы ни один здравомыслящий человек.
Елена Сахарова не видела Маны, Эны, Такао, моих родителей, она не была в курсе моих дел и проблем. Всё это для её разума всегда было несущественным. Нездоровый эгоизм ребенка, росшего среди прислуги и телохранителей, но никак не равных ему людей.
На следующий день, после школы, я заглянул к соседям, доведя до ума их компьютеры, а заодно и обсудил со своим вторым дедом возможность появления на нашей улице не слишком дружелюбно настроенных людей. Хиро Конго, выслушав меня, покивал, а затем заметил, что устраивать шум напротив его собственной гуми будет только самоубийца, чем он и советует мне воспользоваться. Понятное дело, что разговор шел о Мане и Эне, так что в этом вопросе я встретил полное понимание старика.
А вернувшись к нему через два часа с парой подправленных программ, которые довёл до ума, повинуясь внезапно вспыхнувшей идее, я, вернувшись к своим «пациентам», неожиданно обнаружил, что оябун Конго изволит пить чай в очень интересной компании, выглядящей как симпатичная молодая японка с довольно короткой стрижкой. Процесс обоим определенно нравился.
— Что смотришь? — сварливо поинтересовался старый преступник, — Я всегда мечтал о внуках! Ты, конечно… ну…
Смутившись, дед принялся подыскивать слова, но выручила Эна:
— Слишком большой, суровый и страшный! — высказав это, она начала победно хрюкать в чай.
Возразить на подобное было нечем. Совершенно.
— Если она у тебя утащит какого-нибудь парня в свою рок-группу, мне не жалуйся, — только и сказал я родственнику, тут же слегка обрызганному своей недавно приобретенной внучкой. Чаем.
Как оказалось, это Кирью-младшей уже было не нужно. В комнате, которую мы огородили звуконепроницаемыми панелями, теперь упражнялись двое. Мана, уже вполне уверенно наигрывающая что-то на гитаре и… Хидэо
