Вик Спаров - Шамбала миф или реальность
Братство работает группами, и нарастание задач гармонично соединяет Совет для новых комбинаций. На три аспекта разделяется работа. Первый — изыскание лучшего земного плана. Второй — передача людям этих результатов. Третий — изыскание способов сообщения с дальними мирами. Первый требует трудолюбия и терпения, второй требует такого самоотвержения, что самый трудный полет является отдыхом, третий требует находчивости и бесстрашия.
Конечно, никто из земных обитателей не выдержал бы того напряженного труда, который сейчас проводится в Твердыне Света. Вот почему так преступно человечество, в безумии своем кощунствующее против своих Спасителей. Они взывают к Христу, предавая ежеминутно заветы Его и понося Иерархию Света, к которой Он принадлежит. Но хула на малейшего в цепи Иерархии не может быть оправдана в глазах Христа: «Истинно, многие будут взывать ко Мне. Многие скажут Мне в тот день — Господи, Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали, и не Твоим ли именем бесов изгоняли, и не Твоим ли именем многие чудеса творили! И тогда объявлю им Я — никогда не знал вас, отойдите от Меня, делающие беззаконие».
Гималайские Махатмы живут в полном уединении и допускают в свою Твердыню одного, от силы двух кандидатов в столетие. Конечно, бывают исключения. Но они посылают своих учеников и младших собратьев воплощаться на Землю с определенной миссией и следят и руководят ими с самого детства. Оккультная связь, установленная многими тысячелетиями, делает духовный контакт легким, и скорейшее открытие центров и трансмутация их огнем, дающая огненный провод яснослышания и ясновидения, становятся возможными. Конечно, даже при такой готовности духа со стороны собрата-ученика должно быть явлено ничем непоколебимое устремление и великое напряжение в следовании за рукою ведущей. Много испытаний проходит он даже на последней ступени, и трудности громоздятся и порой кажутся непреодолимыми… Иногда Махатмы призывают к себе собратьев на некоторый срок в один из своих ашрамов, и подготавливают их организм для сокровенных восприятий тонких энергий, и передают им инструкции. Так было с Е. П. Блаватской, которая провела три года в их ашраме перед принесением миру «Тайной Доктрины»».
Принесенная в мир Е. П. Блаватской и ее ближайшими сподвижниками чрезвычайная весть о высшем центре знания, об Учителях человечества, Махатмах, поразила и вначале даже ослепила человека западной культуры, привыкшего все воспринимать сквозь призму анализа или скептицизма. С огненным мужеством Блаватская свидетельствовала, что где-то на Востоке, под сенью недоступных вершин Гималаев, обитают самые возвышенные существа, принадлежащие к светлому роду великих душ и адептов человечества; что они достигли полной власти над своей низшей природой и, не связанные свойствами и рамками «человека во плоти», пребывают там исключительно для блага человечества; что им присущи самые обширные и глубокие знания и величайшая полнозвучность жизни; что они — те великие посвященные, наставники человечества, от которых мы получили и неизменно получаем знания высшей истины.
В свое время в теософской литературе Англии и Америки немало обсуждался этот иерархический принцип. Но если сознанию Запада он казался чем-то совершенно новым и даже спорным, то для духовного сознания Востока он был столь же обычен, как воздух. Насколько глубоко лучшие сердца Востока были уверены в существовании Учителей высшего знания, показывает яркий пример, о котором упоминает Е. Ф. Писарева в книге о Блаватской. В связи с обвинением Блаватской в фиктивности ее общения с будто бы несуществующими Учителями мудрости, в американской газете Boston Courier от 18 июля 1886 года было опубликовано письмо-протест, подписанное 70 пандитами, учеными из Негапатама, колыбели знатоков древних религиозных учений Индии. Эти ученые мужи утверждали, что Махатмы — не измышление Блаватской, а высшие существа, в существовании которых никто из просвещенных индусов не сомневается, «которых знали наши деды и прадеды и с которыми в настоящее время многие индусы, ничего общего с Теософским обществом не имеющие, находятся в постоянных сношениях. Мы владеем многими средствами для доказательства достоверности этих фактов, но у нас нет ни времени, ни охоты доказывать это европейцам». Это письмо затем перепечатали многие газеты в разных странах.
Ближайшие друзья и сподвижники Е. П. Блаватской тоже были свидетелями того, что ее жизнь, после того как она приняла чашу своей великой миссии, была, можно сказать, непрестанным духовным общением со Старшими Братьями человечества и что Махатмы неоднократно посещали ее лично в физическом теле, о чем они не раз рассказывали в своих воспоминаниях. Она получала от Махатм множество писем, часто самым феноменальным образом, а также иные знаки дружбы и указания, и самое яркое тому свидетельство — «Тайная Доктрина», созданная под их руководством, а иногда и под прямую диктовку. Эта пламенная подвижница, героический дух великой бесстрашной воли, осталась преданной своему Учителю «до последнего своего вздоха», несмотря на невероятные препятствия, жестокие нападки и ужасные страдания. Жизнь ее — это стезя напряженнейшего труда и жертвы, ибо, как верная ученица, она исполняла волю своего гуру. Ее огромные заслуги во благо человечества и по сей день не оценены.
При жизни Блаватской некоторые из Махатм появлялись в физическом теле и перед несколькими другими ее сотрудниками, конечно же, теми, кто заслужил это. Сохранились взволнованно-благоговейные рассказы таких очевидцев. Все они свидетельствуют о том, что эту краткую встречу с Махатмой, своим Учителем, они пережили как миг высочайшего блаженства и, одновременно, как самую истинную, бесспорную реальность.
Генри Олкотт, один из основателей Теософского общества, в своих воспоминаниях так описывает самое значительное событие своей жизни: «…Я повернул голову, и от изумления книга выпала у меня из рук: надо мной возвышалась статная фигура человека Востока, в белом одеянии и янтарно-желтом полосатом головном платке или тюрбане, вышитом шелком. Длинные, черные как смоль волосы ниспадали из-под тюрбана до плеч; его черная борода, разделенная, по обычаю раджпутов, у подбородка, вилась по краям и доходила до ушей; в глазах его горел огонь духа, и взгляд их был одновременно приветливый и пронизывающий, глаза наставника и судьи, но с любовью отца смотрящие на сына, которому нужны совет и руководство. Его облик был столь величественным, настолько преисполненным нравственной силы, столь лучезарно духовным и настолько превосходящим обычного человека, что я смешался в Его присутствии, преклонил голову и опустился на колени, как это делают перед Богом или существом, подобным Богу. Его рука слегка коснулась моей головы, мягкий, но сильный голос велел мне сесть, и, когда я поднял глаза, посетитель уже сидел на стуле по ту сторону стола. Он сказал, что пришел ко мне в критический момент, когда я нуждаюсь в Нем; что к этому привели меня мои действия; что только от меня самого зависит, будем ли мы часто встречаться в этой жизни как сотрудники общего блага; что большая работа должна быть выполнена ради человечества и что я имею право участвовать в ней, если пожелаю; что таинственная связь, которую сейчас не время объяснять мне, свела вместе меня и мою единомышленницу, и эту связь нельзя разорвать, какой бы напряженной она временами ни была. Он рассказал мне о некоторых вещах, касающихся Е. П. Б., их я не вправе повторять, а также обо мне самом, что не имеет отношения к другим. Я не могу сказать, как долго он оставался: возможно, полчаса, а может быть, и час, мне это показалось одной минутой, настолько я не замечал, как летит время. Наконец Он поднялся. Я был изумлен Его высокому росту и странному сиянию, исходившему от Его лица, это был не наружный блеск, но мягкое свечение, так сказать, излучение внутреннего света — света духа. Внезапно мне на ум пришла мысль: «А что, если все это лишь галлюцинация? Что, если это Е. П. Б. загипнотизировала меня? Вот если б у меня остался какой-нибудь вещественный предмет, который бы подтвердил, что Он действительно был здесь; что-нибудь такое, что можно было бы подержать в руках после того, как Он уйдет!» С доброй улыбкой Учитель, как будто читая мои мысли, размотал фехту (платок) со своей головы, благожелательно поприветствовал меня на прощание и исчез: стул его был пуст; я был один в своем душевном волнении! И все же не совсем один, ибо на столе лежал вышитый головной платок, вещественное и прочное доказательство, что меня не околдовали и не сглазили физически, но что я находился лицом к лицу с одним из Старших Братьев человечества, с одним из Учителей нашей нерадивой, незрелой расы».
А вот что пишет индус Дамодар Маваланкар, человек редкой преданности, самоотверженности духа и тончайших душевных качеств. Будучи родом из гордой и богатой семьи браминов, он добровольно отказался от своей касты и богатства, чтобы в чистоте духа служить Учителям. Еще в юности ему, больному горячкой и лежавшему при смерти, в видении явился возвышенный и добрый Учитель, сказавший, что он не умрет и что его ждет благой труд. Несколько раз он встречал своего любимого Учителя лицом к лицу. Однажды Дамодар внезапно исчез из дома, рассказывает о нем Клод Брэгдон, и вернулся обратно после 60 часов отсутствия: «Он побывал в ашраме своего Учителя, пройдя там известную подготовку. Он ушел туда тонко сложенным, бледным, похожим на ученика юношей, хрупким, робким и застенчивым. Когда он вернулся, бронза на его лице оливкового цвета стала несколькими оттенками темнее; он выглядел сильным, выносливым и ловким, смелым и энергичным. Перемена была так разительна, что друзья едва признали его. Бот как сам он описывает пережитое:
