Би ДЖЕЙМС - СЛЕЗЫ НА ЛЕПЕСТКАХ РОЗ
Лицо ее стало мертвенно-бледным, огромные глаза не отрывались от него, и Патрик, уже не разгневанный, а перепуганный, отдал бы все на свете за то, чтобы она могла его видеть в эту минуту.
Джордана начала было говорить, но слова никак не шли с пересохших губ. Он смотрел на нее, она знала это. Как знала всегда, когда он рядом. Когда он напряжен или спокоен, встревожен или счастлив. Она все всегда знала о нем, и все-таки этот взрыв обрушился на нее внезапно. Банальный разговор вдруг принял неожиданный оборот и стал опасным.
Патрик со свойственной ему прямолинейностью коснулся самой сути проблемы. Да, она хотела оставить в тайне их связь. Сперва стыдилась – старые уроки забываются с трудом. А потом боялась – за их удивительный, волшебный мир вдвоем. Боялась, что его разрушат извне враждебные силы.
Она произнесла шепотом, напоминавшим шелест:
– Ты и вправду этого хочешь, Патрик? Покончить с нашими отношениями? Когда-то я попросила тебя остаться. Что мне делать теперь – уехать?
– Это твой дом, Джордана. И как ты поедешь одна, совсем беспомощная?
– Неважно, чей это дом, а проблема моей беспомощности легко решается телефонным звонком. Мы с Рейфом стали добрыми друзьями. Он поможет мне с отъездом. – Она замолчала, ее руки снова мучительно сжались. – Ты этого хочешь, Патрик? Мне позвонить Рейфу?
Патрик отвернулся. Он едва справлялся с непреодолимым желанием обнять ее, посадить на колени, приласкать, подарить те простые слова, что так нужны ей.
И вместе с ними подарить ей возможность причинить ему боль, которую может причинить только она.
Не в силах сдерживать свой гнев, он с глухим стоном обернулся к ней, и его глаза с набрякшими веками впились в ее бледное, обрамленное спутанным золотистым ореолом лицо. Он ощущал ее лихорадочно бьющийся пульс на своих губах так же отчетливо, как если бы они были прижаты к нежной ямочке на ее горле. Перед глазами появилась нежная грудь, усыпанная алыми лепестками роз.
Огромные плечи опустились, каштановая грива качнулась из стороны в сторону. Хрип, рвавшийся из груди, обернулся вздохом.
– Нет, – произнес он наконец очень мягко. – Нет, Джордана, не нужно звонить Рейфу.
Джордана не сказана в ответ ни слова. Лицо ее, когда она кивнула, было замкнутым.
Гнев внезапно сменился страхом. Страхом, что он ее потеряет. Она ускользала от него, пряча чувства под маской бесстрастия. А он был не в силах вынести, чтобы хоть частичка ее оказалась вне его досягаемости. Джордана должна принадлежать ему безраздельно. Он немедленно хотел убедиться в ее безграничной преданности.
– Сними рубашку, Джордана. – Командная нотка металлической нитью вплелась в бархат его голоса.
Оставшаяся капля краски покинула ее и так бледное лицо, сделав его совсем пепельным. Ее глаза, ее прекрасные слепые глаза, горели хрустальным огнем.
Она не пошевелилась, и он медленно пересек комнату, на ходу сдергивая с себя рубаху.
– Он подкрался к ней неслышной поступью льва.
Хищник, вознамерившийся получить свою добычу.
– Не сейчас, Патрик…
– Сейчас, Джордана. – Он остановился у кровати, глядя на нее сверху вниз. Не дождавшись повиновения, он просунул руку между пуговицами рубашки, накрыв твердой, шершавой ладонью ее грудь. Пальцы погладили гладкую кожу, нашли мягкий сосок. С мрачным, распутным удовлетворением он почувствовал, как напрягается плоть под его пальцами, увидел, как смягчается каменное выражение ее лица. Мужское "я" исцелялось, и от ее тихого, покорного стона желание, как разжатая пружина, вышло из-под его контроля.
Он заставил себя отодвинуться, заставил свои руки медленно соскользнуть с ее тела. Смотрел, как на ее щеках медленно загораются алые пятна – подобно румянам на восковом кукольном лице, и странное, чуждое ему ощущение полоснуло его точно бичом.
Жгучий стыд, в котором он не желал признаваться.
Джордана вслушивалась в его хриплое, натужное дыхание, пытаясь найти в его молчании какую-то зацепку для понимания. Крошечный нюанс, который объяснил бы эту мгновенную перемену в нем. Она думала, что ей известны все его настроения, но таким он не представал перед ней никогда. Даже в самом начале их отношений, когда он, казалось, ее почти ненавидел.
– Быстрее, Джордана.
Этот голос показался ей почти незнакомым, и она поняла, что Патрик на пределе терпения. Это неразгаданное, но далекое от вражды настроение заражало ее, она больше не могла ему противиться. Ее руки медленно скользнули к пуговице на воротничке рубашки, замерли, неловко спустились к следующей, и следующей, пока не была расстегнута последняя пуговица – одеяние блестящим ворохом окружило ее бедра.
– Сейчас, Патрик, – ответила она уверенным, четким голосом.
Обнимая ее, он уже сомневался, кто оказался победителем в этой схватке и кто кому принадлежит безраздельно.
– Патрик…, что?! – Дэр Маклачлан, друг Патрика, оказавшийся проездом в Атланте, уставился на Рейфа Куртни.
– То, что слышал, – весело заверил его Рейф.
– Патрик Маккэлем позировал для журнальной рекламы? Не верю.
– Уж поверь. Снимки появились на развороте последнего номера "Конститьюшн", а на следующей неделе повторятся в каком-то дамском журнале. Публика в восторге. Их называют золотой парой. В их жизни не осталось тайн – весь свет извещен о том, где они живут и чем занимаются. Ради любви отшельница отказалась от уединенной обители! – Рейф хмыкнул. – Патрик такой шумихи не ожидал, но Ричард Чессен, спонсор "Девушки лета", на седьмом небе от счастья. Куда бы они ни явились, везде становятся гвоздем программы.
– Значит, он и в самом деле увлечен этой женщиной?
– Увлечен? – Рейф жестом показал на Патрика, сидевшего рядом с Джорданой в центре похожего на жужжащий рой кружка. Так же как и прочие гости, он был облачен в вечерний костюм, гофрированный воротничок рубашки сиял девственной белизной над черным смокингом. Даже двум лучшим своим дружкам он показался весьма эффектным. Патрик внимательно вслушивался в то, что отвечает Джордана своим многочисленным поклонникам. Украшенное блестками платье в голубых и кремовых тонах перелива-. лось и льнуло к ее телу с каждым движением, с каждым поворотом к очередному воздыхателю.
– О господи! Да она же настоящая красавица! Весьма высокая оценка в устах Дэра, жителя Южной Каролины, у которого никогда не хватало времени на женщин.
– Да, – подтвердил Рейф. – Но для Патрика она не просто красивая куколка.
– Надо думать. Ты только полюбуйся, он же с нее глаз не спускает. Впрочем, трудно его винить. Когда такая прелестная женщина с интересом смотрит на другого, поневоле начнешь ревновать.
– Она этого другого не видит, Дэр. Джордана – слепая.
– Слепая? Это очаровательное создание не видит?
– С самого рождения. – Рейф подхватил пару бокалов у официанта, обносившего гостей напитками. В дальнем углу комнаты пианист принялся наигрывать популярные мелодии из фильмов. Сидевшая рядом дамочка подскочила от избытка желания поплясать и плеснула на Рейфа виски. Сколько же дурех таскается на эти вечеринки, подумал Рейф. На сей раз вечеринка была посвящена грандиозному успеху композитора, работающего в одном из многочисленных филиалов Патрика. Кому бы вечеринки ни посвящались, ни он сам, ни Дэр, ни Патрик, ни тем более Джордана не выносили их.
Дэр, перекрикивая шум, спросил:
– А Патрик знал?
– Когда влюбился – с первого взгляда, – нет.
– А что случилось с его последней дамой?
– Маив Дельмари, – подсказал Рейф. – Распрощался с обычной своей щедростью, осыпав драгоценностями. В этот раз потребовались рубины.
– Она, кажется, не из тех, кто с легкостью отказывается от добычи.
– Верно. Она все время кружит рядом. Я только что видел ее здесь.
– Да-а, – протянул Дэр.
– Но Маив Джордане не соперница. Наша красавица – истинная женщина. Пусть даже такая же сильная, как и прекрасная. Она всегда будет нуждаться в Патрике.
– Аминь.
Рейф сделал глоток из бокала, нахмурился и отставил его в сторону.
– А тебя что привело в Атланту, да еще занесло на эту вечеринку?
– Привез записи нашему хозяину для оценки.
– Все еще надеешься убедить своего братца Джеми, что его удел пианино, а не выращивание деревьев?
– Я заставлю его трудиться все лето, пока он не высунет язык от усталости. А когда увижу, что он готов меня выслушать, передам ему слова маэстро.
– Патрик говорил, что твой брат талантлив, а в вундеркинды не рвется. Но неужто парень не понимает, что его руки – слишком большая ценность, чтобы ими рисковать? Стоит потерять палец – и прощай блестящая карьера!
– Он молод и слишком уверен в собственной неуязвимости. – Дэр поставил свой бокал рядом с бокалом Рейфа. – Он и мысли не допускает, что может покалечить руки, зато я каждый раз, как он отправляется в лес, места себе не нахожу от тревоги.
