Helen - Unknown
Мартинес удивился:
- Мне... мне так не показалось.
- Жить в соответствии с ожиданиями других - тяжкий труд, и я думаю, что он старательно нес свою ношу, - сказал Цзай. - И весьма преуспел в этом. Но не был счастлив.
Мартинес посмотрел на порхающую на стене розовощекую крылатую ребятню.
- А его коллекция? Все это? - Он показал на летающих детишек. - Разве оно не приносило ему счастья?
- С его статусом выбор ролей невелик. Пожалуй, роль эстета самая интересная. - Между бровей Цзая пролегла крестообразная морщинка. - Любовь к прекрасному стала частью его жизни, поглотив все, что не поглотило военное дело. Разрываясь между двумя этими предназначениями, он не задумывался о счастье, у него вообще не оставалось времени на раздумья. - Доктор посмотрел на Мартинеса. - Вас удивляли все эти проверки, постоянная муштра? Соблюдение традиций - парадная форма во время приемов пищи, письма вместо простого вызова по коммуникатору? Причиной тому, если хотите знать мое мнение, была боязнь остаться наедине со своими мыслями.
" Тупой, как ржавый нож", - слова Чандры звучали в ушах Мартинеса.
Он глотнул виски, размышляя над словами Цзая.
- Вот вы говорите, - осторожно начал он, - он не жил, а играл роль.
- Человек познает себя, попадая в трудности, или сталкиваясь с сопротивлением, или пожиная плоды неверно принятых решений. У Флетчера не было ни трудностей, ни сопротивления, ни удручающих последствий. Ему дали роль, и он старался более или менее убедительно играть ее, не отступая ни на шаг. А жаль. - Доктор наклонил голову и погрузился в созерцание стакана, стоящего у него на круглом животике.
Мартинес опустил свой стакан на стол. Получилось чуть громче, чем надо, и Цзай вздрогнул.
- Без последствий, пока он не убил инженера Тука, - сказал капитан.
Цзай промолчал.
- Он заполнил свою пустоту этим? - спросил Мартинес. - Перерезав человеку глотку?
Цзай бросил взгляд на Мартинеса из-под опущенных седых бровей, сверкнув темными глазами.
- Знаете, я спрашивал его. В тот же день, по просьбе леди Миши. Кажется, она надеялась, что я признаю Флетчера невменяемым и она сможет отстранить его от командования. - Он скривил рот. - Боюсь, я ее разочаровал. Капитан Флетчер был в абсолютно здравом уме.
Мартинес почти сорвался на крик:
- Так почему же он убил Тука?
Цзай быстро облизал губы.
- Сказал, что убил, потому что того требовала честь "Прославленного".
Мартинес уставился на врача. Слова замерли на языке. Он глотнул виски.
- Что он имел в виду? - наконец выговорил капитан.
Цзай пожал плечами.
- Вы дружили?
Цзай покачал головой.
- На корабле у Гомберга не было друзей. Он полностью погрузился в свое дело и ожидал того же от остальных.
- Но вы же отправились за ним на "Прославленный".
Цзай чуть улыбнулся и потер ногу.
- У этой работы свои преимущества. Моя практика на Сандаме процветала, но было скучно, так скучно, что моя жена ушла к другому. Дети почти взрослые. Когда молодой Гомберг получил корабль и предложил мне место, я понял, что не видел ни Заншаа, ни Пасти, ни Торговых рядов Харзапиды. И я посетил все это и даже больше.
Мартинес неожиданно разозлился. Ответы доктора не приблизили к разгадке смерти Флетчера, запутывая всё сильнее, а ведь единственное, что он действительно хотел узнать о капитане, было имя его убийцы. Даже плевать на мотивы. Он просто хотел найти преступника и забыть об этом деле.
- А что там висит у Флетчера в спальне? - спросил Мартинес. - Что за человек привязан к дереву?
На губах доктора заиграла легкая улыбка.
- Часть коллекции, которую нельзя показывать чужим. У капитана Флетчера было специальное разрешение от Управления цензуры, позволявшее собирать религиозное искусство.
Мартинес онемел. Религии давно запретили - во благо общества. Праксис гласил, что верования приводят к иррациональным и бездоказательным умозаключениям по поводу устройства вселенной. Под запрет попали и произведения искусства, вдохновленные такой верой. Обычно их можно было увидеть только в музеях предрассудков, построенных в главных мегаполисах империи.
Конечно, всегда существовали коллекционеры и ученые, которым доверялось иметь дело со столь опасным материалом. Но то, что на борту "Прославленного" оказался не только один из них, но и с частью такой коллекции, в голове не укладывалось.
- Его интересовали какие-то определенные культы? - наконец спросил Мартинес.
- Те, после которых остались замечательные образчики живописи и скульптуры, - ответил Цзай. - Не знаю, знакомы ли вы с искусством древней Терры...
- Нет.
- Множество произведений, особенно относящихся к ранней эпохе, было связано с той или иной религией. Конечно, сегодня многие из тех культов позабылись и связанные с ними предметы выставляются в обычных музеях.
- Вот как. - Мартинес побарабанил пальцами по столу. - А почему капитан Флетчер повесил это... этот предмет... на стену, ведь каждый раз, засыпая, он видел именно его?
Цзай казался искренним.
- Не знаю. Но хотел бы знать, лорд капитан.
- Ведь это никак не связано с эротикой, нет?
Вопрос развеселил доктора.
- Вряд ли Гомберг увлекался гомосексуальным бичеванием. - Он пожал плечами. - Но люди такие разные, вы меня понимаете?
Ещё одно разочарование. Мартинес рассердился.
- Кажется, да.
Цзай поставил пустой стакан на поднос.
- Благодарю, лорд капитан. Жаль, что почти не помог вам.
Мартинес многозначительно посмотрел на вещественные доказательства:
- Зато нам поможет это.
- Надеюсь. - Цзай встал и собрал коробочки. - Пойду делать анализы. С вашего разрешения.
Мартинес вздохнул:
- Удачи, лорд доктор.
Цзай поплелся к двери, даже не пытаясь салютовать. Мартинес проводил его взглядом и вызвал Алихана.
- Передай Перри, что можно подавать ужин, если все готово. До завтрашнего дня я останусь в своей каюте, распакуй вещи, которые понадобятся мне до завтрака.
- Хорошо, милорд. - Алихан наклонился и наполнил стакан Мартинеса. - Будут еще указания, милорд?
Мартинес посмотрел на него.
- Что слышно?
Алихан ответил извиняющимся тоном:
- Я весь день провел здесь, милорд, упаковка и так далее. У меня просто не было возможности поговорить с кем-либо на корабле.
- Ясно, - пробормотал Мартинес. - Спасибо.
Алихан ушел. Гарет просмотрел файлы, доступные с его капитанского ключа, и послал Цзаю разрешение для базы отпечатков пальцев экипажа. Через несколько минут Перри принес ужин. Мартинес ел левой рукой, а правой держал стило, перелистывая документы на столе.
Он просмотрел все необходимое для командования кораблем.
***
После того как Перри убрал посуду, Мартинес разослал сообщения всем старшинам и главам отделов с приказом отчитаться о действиях подчиненных этим утром. Лучше сделать это сразу, пока свежи воспоминания. Потом он вызвал первого лейтенанта Фульвию Казакову.
- Вы на вахте, лейтенант?
- Нет, милорд. - Она явно удивилась вопросу.
- Буду признателен, если вы зайдете в мой кабинет.
- Будет сделано, милорд. - Она помешкала. - В который из них, милорд?
Мартинес улыбнулся.
- В прежний. В ваш.
Когда он попал на корабль третьим по старшинству офицером, ему предоставили третью по роскоши каюту, которую до него занимала первый лейтенант. Казакову переселили в каюту другого лейтенанта, того - в другую и так далее, пока самый младший лейтенант не был перемещен к кадетам. "Завтра, - подумал Гарет, - все вздохнут с облегчением, получив свои места обратно."
Кроме, конечно, капитана Флетчера, чье тело медленно кристаллизовалось в морге "Прославленного".
Казакова пришла, наполнив воздух резким ароматом духов. Она была при полном параде, высокий воротник подчеркивал длину шеи. Лицо по форме напоминало сердечко. Перламутровая инкрустация, украшавшая палочки в пучке волос на затылке, переливалась.
- Присаживайтесь, миледи, - сказал Мартинес в ответ на приветствие. - Вина? Может, чего покрепче?
- Что нальете, милорд, спасибо.
Он налил вина из бутылки, открытой Перри к ужину. Она взяла бокал, сделала небольшой глоток и поставила вино на стол.
- Я не такой, как капитан Флетчер, - начал Мартинес.
Казакову это высказывание не удивило.
- Да, милорд.
- Но я постараюсь быть похожим на него, по крайней мере, в первое время, - продолжил Мартинес.
Казакова задумчиво кивнула.
- Понимаю, милорд.
Преемственность была необходима. Флетчер много лет командовал "Прославленным", и его привычки и причуды стали неотъемлемой частью корабельного распорядка. Неожиданные перемены могли нарушить баланс огромного организма, каким стал экипаж судна, а его и так после событий последних дней постигли потрясения.
- Я продолжу строгие проверки, которые проводил капитан Флетчер, - сказал Мартинес. - Не подскажете, была ли в его обходах система или он выбирал спонтанно?
