Ольга Горовая - Дурман
Он даже вздрогнул. Как у нее так выходило?
Парой слов, одним касанием, жестом - возвращать его в реальность и всю муть из души - осаждать на дно. Туда, где ей и место. Хорошо так…
- В аварии? - уточнил Казак, с радостью переключившись на ее прошлое. От своего и так выворачивало. Может, из-за этого его Зажигалочка к машинам равнодушна?
- Почему? - удивилась Таня. Слабо улыбнулась, повернув голову так, чтобы на него посмотреть. - Нет, при исполнении. Он служил в органах. Капитаном был, по рассказам матери. На каком-то задержании, что-то пошло не так. Его убили. Мать нас с братом сама долго тянула. Хоть, конечно, и трудно было. Правда, сейчас я это больше понимаю, чем тогда.
Охренеть.
Он немного отодвинулся и посмотрел на свою Зажигалочку. Вот это прикол.
Опять хотелось рассмеяться. Нет, заржать. “Сюрпрайз!”, как орут все эти иностранцы в кино своих. Танюшка его - дочь мента, оказывается. Не то, чтобы его это напрягло. И близко нет. У них сейчас все, что на виду - легально до жути. А иное… оно или в прошлом, или так “замазано”, что никто не прикапается и не докажет.
В общем, весело. Но какая разница, по факту?
- А мать твоя, кем по жизни была? - поинтересовался он, гадая, не ждет ли его еще какой сюрприз? Вдруг, прокурор, к примеру?
А че?
- Бухгалтером. Сначала просто, потом - до главного повысили. У нас, на абразивном комбинате, - опять устроившись на его плече щекой, спокойно ответила Таня.
Похоже, не замечая или не придавая значения тому, как его это все веселит.
- А потом уже, позже гораздо. Мне лет тринадцать было. Она с отчимом познакомилась. Брат в неприятности влез сильные, не в ту среду попал, - Таня вздохнула. Помолчала. Качнула головой, задев своим носом его шею. - И мама пыталась на это как-то повлиять. Ей Михаила кто-то из старых знакомых посоветовал, еще из милиции. Говорили, что он может такие вопросы решить и помочь вытащить Женьку, брата моего. Вот мама и нашла его…
- И что? - даже заинтересовавшись уже историей ее семьи, Виталий вздернул бровь. - Сразу поняли, что судьба? - он улыбнулся, так и продолжая ее крепко держать. - Помог отчим?
- Помог… - Таня как-то странно улыбнулась. - Только отчимом он не тогда стал. Он, вообще, женат был на тот момент, если откровенно. И мама не думала ничего такого. И он, вроде. Помог с Женькой… Только, даже я видела, как их тянуло друг к другу, и как он к нам без всякого повода приезжал. Просто на кухне сидел, пытался на ходу тот самый повод придумать. А мама ему чай делала и тоже сидела, делала вид, что верит… Сложно это было тогда. Не могли они разойтись, хоть и пытались поначалу просто общаться… Я злилась страшно, знаешь?
Таня снова посмотрела ему в глаза. Протянула руку и провела пальцами по бровям Казака, по его носу. Он дернулся, поймав эти пальцы губами. Сжал легко. Таня улыбнулась. Сладко так. Только ему.
- Переходной период начинался, казалось, что все лучше всех знаю. Осуждала их, считала, что мать об отце должна помнить и ему хранить верность, - Таня даже с какой-то неловкостью пожала плечами, не забирая свои пальцы от его губ. - Хоть и видела, как трясет обоих, а они старались, держались. Даже не касались друг друга, говорили просто… Знаешь, возможно, мне так и боязно, сомнительно, потому - что я только сейчас, когда тебя встретила, поняла, как это - когда не можешь отлепиться от человека. И помню, как они маялись, сколько намучились. Страшно…
Таня скривилась, прикрыла глаза, будто и ей не очень нравилось о своем прошлом вспоминать, о том периоде. Виталя не торопил. Ему просто в кайф было, что она от его откровений - не шуганула в кусты, а свою жизнь перед ним выворачивать стала. Не отвернулась, не побрезговала…
А ее смущение о своих бзиках в том возрасте - как сладкая вата на языке. И тепло слушать.
- Мать Михаила прогоняла сначала, к жене отправляла, а он возвращался. Это так тяжело было. Я - малолетка еще, а и мне смотреть тяжко на все это казалось. А потом мать сдалась… только ж, не официально. Любовницей стала. И Михаил психовал постоянно, что живет на две семьи. Мать плакала, когда его не было… Он хороший, знаешь, такой - честный, прямой. Сразу пошел к жене, сказал, что другую встретил. Но она ему развод не давала еще три года, угрожала, что не даст с детьми общаться. Куча требований было… У меня две сестры сводных, мы, правда, не общаемся, - как-то неловко призналась Таня, будто стеснялась, что такая, что не нашла общий язык с этими “сестрами”. - В общем, все друг другу мотали нервы. Ну и я свою долю в это семейной развлечение внесла, не без того. А потом перебесилась, поумнела, перестала на себя “одеяло” тянуть. Да и кроме меня - хватало всем проблем. Женька снова… - Она вздохнула. Помолчала опять, так и не окончив. - И они, наконец-то, расписались.
Таня замолчала. Он тоже не говорил. Вопросов сейчас пока не было. Хотелось, чтобы она так и сидела. А он ее держал.
Все. Нирвана, как она ночью и сказала.
Так и просидели минут пять, наверное. А потом Таня вдруг подняла голову:
- Виталь, - слишком уж серьезно и собрано позвала она.
Казак кивнул головой, не понимая, почему Зажигалочка напряглась в его руках.
- У тебя много женщин было? - с некоторым сомнением, но решительно, вдруг спросила она.
Он не отвернулся. И юлить - не видел смысла. Начистоту ж, типа, говорили сейчас.
- Много… Девок.
Таня еще больше выпрямилась, но не встала, не высвободилась из его рук. Просто ровно села, обхватив его ногами со спины.
- Блин. - Таня выдохнула через нос. - Я не маленькая. И вижу, как на тебя смотрят. И понимаю, что до меня… А все равно, неприятно так. Я ревнивая, оказывается. Никогда бы не подумала…
Она хмыкнула и перевела глаза ему за спину.
Казак молчал, взвешивая, стоит ли что-то говорить или лучше подождать?
А Таня опять ему в глаза глянула.
- Виталь, я ж говорила, что сложная, когда ты знакомиться пытался. И честная, - она не отводила взгляд, говоря это все. - И у меня достаточно самоуважения. Мне не нужен рядом тот, кто изменять будет. Так что, может, еще подумаешь со своим предложением о переезде? Оно тебе надо? - Таня пытливо наклонила голову к плечу.
А его порвало просто изнутри. И на лицо дурная улыбка лезла.
Может он и не ловил кайф от переговоров и словесных стратегий, как Димка, но научился их вести. И понимать то, что и сам собеседник еще не до конца о себе понял. Таня почти сдалась! Последние отговорки сейчас искала.
Дернул ее на себя, заставив прижаться всем телом. Ухмыльнулся все-таки:
- Танечка, свет мой ясный, я за свои слова - отвечаю. - Снова принялся ртом на ее шею нападать, на щеки. - И если сказал, что тебя не отпущу - шутки тут, ни грамма. Я с поезда того, просто, не вижу никого, меня трясет, когда тебя на работу отвожу. Я в тебя, как на трассе, на максимальной скорости въехал… И в лепешку.
Таня, которую лихорадить начало, он чувствовал ладонями, скользящими по ее спине, поймала его голову руками, сжала щеки, заставив оторваться от ее кожи. И посмотрела на него каким-то бесшабашным взглядом:
- Это меня трясет, Виталь, - выдохнула ему в рот, но не коснулась губ, которыми он пытался жадно прижаться к ее рту. - Знаешь, как меня бесят все эти девки, глазеющие на тебя? Никогда такого не испытывала, но просто хочется заорать им - “мое”. Поставила бы на тебе свою печать. Везде, где дотянулась бы. На лбу, чтоб видели! И засосы…
Она это с напором шептала, хоть и делала вид, что улыбается. Старалась.
А он уже не улыбался - смеялся, узнавая самого себя в каждом ее слове. Е-мое! Вот уж, точно, половинки!
И горел, вспыхнув с полуоборота. Закинул руку, ухватил свою футболку, рывком стащил через голову.
- Ставь, - ухмыльнулся ей, ощущая, как нарастает между ними жар. - Где хочешь и что хочешь. Хоть набей татуировку, хоть ножом свое имя вырезай - мне по фигу. Уже и так впаялась в кость…
Таня несколько секунд смотрела на него широко раскрытыми глазами. Он пялился в ее черные, расширившиеся от удивления зрачки. Прижала ладони к его коже на груди. Над сердцем прямо. А потом как-то обмякла и толкнула его, навалилась всем телом, заставив Казака откинуться на теплый ровный камень голой спиной. А ему по боку было. Не врал - хоть резать его могла, коли приспичит.
Таня за ним потянулась. Наклонилась, нависла сверху. Рывком прижалась к губам. Почти укусила. Оторвалась, не дав ему перехватить поцелуй. Резко вдохнула. И, уперев руки в его плечи, замерла. Ее волосы, которые он с утра не позволил собрать, окружили их обоих, сквозь них солнце пробивалось, делая все - каким-то нереально шикарным, почти на ощупь сладким. Как шоколад. А Таня заломила бровь, улыбнулась, намеренно прикусывая губу:
- Где твое шампанское, Виталь? Особое? - чуть наклонилась и лизнула его щеку. Подула, заставив его рассмеяться от такого прямого и открытого своего подхода. - Или ты мой переезд праздновать не собираешься?
- Собираюсь, - улыбаясь, как ненормальный, ухватив ее за талию, он перекатился, аккуратно уложив Таню на свою руку.
