Подражание и отражение. Портретная гравюра в России второй половины XVIII века - Залина Валерьевна Тетермазова
нашел у дяди моего десятка два печатных и разрисованных картинок, изображавших страдания Христовы. Немецкие сии и изрядные эстампы прибиты были у него гвоздиками к стене под самым почти потолком рядышком, и от долготы времени и от мух так потемнели, что почти ничего не видать было, что на них написано и изображено. Я досадовал, что были они в таком небрежении, и мне захотелось их все для себя срисовать. Я выпросил их у дяди и трудился над срисовыванием оных весь почти Великий пост и имел потом великое удовольствие видеть спальню мою украшенную ими[285].
В сохранившейся описи дворца в Тайнинском 1758 года было отмечено, что в пяти «холодных» покоях верхнего «апартамента» имеется «картин разных… на полотне восемь, да одна печатная на бумаге Его Императорского Величества Петра перваго персона в рамах»[286].
В газетах также можно было встретить объявления о продаже гравюр в рамах. В декабре 1761 года в Санкт-Петербурге
имеющие требование на отъезжающем отсюда алмазных дел мастере Гороте, сыскать его могут на монастыре Католицкой кирки. У негож продаются Французския канапе, стулья, изрядные комоды с марморными досками, стенные часы, гридоровальныя фигуры в золотых рамах, поваренная посуда, карета, сани и прочее[287].
В 1788 году
в Маховой улице у Семионовскаго мосту против церкви Симеона Богоприимца в доме под № 106 продаются разные вещи, как то подержанная карета, коляска <…> естампы в золоченых и простых рамах[288].
В 1791 году: «По Мойке в доме Его Сиятельства Графа Ангальта у повара Шмидта продаются Аглинские, Франц. и Италианские Эстампы в рамах и под стеклами»[289]. В 1795 году «небольшое собрание гравированных картин под стеклом в рамах продается на Галерном дворе в доме г-жи Вольф под № 262»[290]. В 1798 г.
продаются лучших мастеров живописныя оригинальныя картины и оригинальные цветные и черные естампы, в золотых рамах, в доме Шефа идучи мимо прачешного дома, по Сергиевской улице, у живущаго в оном Камерфурьера Ивана Васильевича г. Чернова[291].
Таким образом, гравюра становилась частью быта и предметом украшения интерьера, но в несколько ином ключе, нежели станковое живописное полотно.
Живописный портрет, в силу своих особенных иллюзорных качеств, а также масштабной близости натуре, обладал способностью уподобляться изображенному, «представительствовать» за него, активно взаимодействуя со зрителем[292]. Например, гостившая в усадьбе княгини Е. Р. Дашковой англичанка К. Вильмот так описывала свои впечатления при виде портрета Екатерины II на коне: «…портрет отражается в зеркале напротив, и кажется, что императрица скачет к вам, так как ваши жесты создают впечатление движения»[293]. А супруга гравера Скородумова Мария Ивановна, согласно семейному преданию,
изъявила желание, чтобы после смерти ее положили с ним в одну могилу; но узнав, что различие вер этого не допускает, она стала усильно просить своих родных, чтобы по крайней мере поясной портрет Гавриила Ивановича Скородумова, сделанный его собственною рукою масляными красками и постоянно находившийся в ее кабинете, положили с нею в гроб, таков был важнейший пункт ее предсмертного обещания[294].
В записках Штелина сохранилось упоминание о восприятии им характерной развески живописных портретов кисти К. И. Головачевского в 1768 году в Академии художеств: там
были выставлены несколько очень хорошо написанных им портретов, а именно, директора русского театра г-на камер-юнкера Бибикова и слуги русской комедии Шумского, представленных так, как будто первый читает вслух актеру отрывок из Сенеки[295].
Яркий пример игры портретного образа с границами реального и художественного пространств — портрет И. И. Шувалова работы де Велли (ГРМ), изображенный на копии А. Зяблова (1779; ГИМ)[296] с несохранившейся картины Ф. С. Рокотова «Кабинет И. И. Шувалова» 1757 г. Репрезентативное портретное изображение олицетворяет здесь самого владельца коллекции, словно присутствующего среди собранных им произведений искусства. Тот же эффект создается в живописном автопортрете де Велли (1759–1760; ГЭ)[297], где художник, который, по авторитетному мнению Штелина, «прекрасно рисует, мастерски компонует и пишет с сильной светотенью и очень живым колоритом и выражением»[298], изобразил портрет Шувалова (исполненный Ротари или копию с него) столь же живым, как и собственный образ, демонстрируя портрет так, словно он является полноценным заместителем изображенной на нем модели.
Как правило, именно парадные живописные портреты воплощали присутствие монарха на различных официальных собраниях. А. Т. Болотов, например, описывал в своих воспоминаниях обстановку и последовательность событий, происходивших на открытии Тульского наместничества около 1780 года:
Собрание было многочисленное; никогда еще Тула не видала в стенах своих столь великаго множества и знатнаго, и средственнаго, и мелкаго дворянства. Вся помянутая и довольно просторная зала наполнена была ими, и все скамьи, которыми она вся сплошь была установлена, были ими усажены. У самой же передней стены сооружен был императорский трон, под богатым балдахином, и с стоящим на нем портретом императрицы, во весь ея рост написанный, а на ступенях трона стал наместник и говорил всем краткую приветственную речь всему собранию. По обеим сторонам его стояли на полу все его приближенные, также губернатор и прочие чиноначальники, а вместе с ними и все гости, приезжие из других губерний, а в том числе и мы с г. Кологривовым. Перед ним же прямо сидело по уездам все знаменитейшее дворянство, состоящее из генералов, бригадиров и других чиновных людей, а за ними и прочие. Все они при начале речи, говоренной наместником, в своих местах встали и выслушивали оную с должным благоговением, чем самым и совершилось открытие Тульскаго наместничества[299].
Нечто подобное происходило в 1779 году в Тверском наместничестве, когда
для возобновления выборов на место <…> от Дворянства Судей и Заседателей. <…> Дворянство сего Наместничества, по сделанному приглашению, съехалось в Тверь к 8му числу сего Месяца. <…> Господин Губернский Предводитель, со всем Дворянством, собрались в большую залу, в коей имелся Портрет ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА под балдахином и ко оному поворочены Кресла ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА[300].
На страницах «Санктпетербургских ведомостей» сохранились разнообразные свидетельства участия живописных портретов в политических событиях государственной важности. Например, в 1790 году «сего Июня 22 дня в учрежденной для чужестранных единоверцев Гимназии» проходило публичное собрание, на котором «обучающимся в верхних классах Грекам делано было испытание и отличившимся пред прочими прилежанием
