Запах снега - Юрий Павлович Валин
На самого Лита никто пока охотиться не собирался. Раза три ночами углежог слышал далекий вой. Серьезная тварь, хорошо, что где-то в отдалении бродила. Лесных волков за врагов пока считать не приходилось, — сыты, своими делами заняты. Горные зверюги раньше первого снега с гор не спустятся. Ледяная кошка еще позже придет. Вот с медведем можно столкнуться. С обычным — еще ничего. Вот если с рыжим бальдром-людоедом…
— А топор тебе на что?
— Топор топором, а бальдр-людоед вообще не медведь. Тут-то обычного медведя неясно как брать…
— Бальдр-людоед не умнее трех человек. Ты скольких на барке срубил?
— Не помнится. И вспоминать не хочется. Лучше как-нибудь без рубки обойтись.
— Само собой. Но если придется — сможешь. Главное — с умом.
Лит вздохнул. Придет же такое в голову — «рубить с умом»?
Разговаривал сам с собой Лит часто. Стесняться в безлюдье было некого. На вонь, — а углежог не сомневался, что она бывала, — зверье не сбегалось, обмершие птицы с веток не сыпались. Лесной человек — углежог.
Беседовал сам с собой Лит беззвучно, лишь иногда губами шевелил. Сам себя понимал неплохо, только иногда вопросы вопросами и оставались. Голова-то одна, и много мыслей в нее не втиснешь. Вот у Ёха в голове просто лавка сумасшедших идей. И про равноправную жизнь всех людей скопом, и про нечестность оплаты за поденную работу. И всех лордов подчистую нужно изничтожить, а все деньги необходимо через выбранный народом совет поровну распределять. Эх, нормальный вроде парень, а мысли как блохи. Бешенный, что с него возьмешь? Придумывает, вроде заманчиво, а если вдумаешься…
Вот давно в Кэкстоне существует Совет Закона. Городские дела решает, сам наместник их советников принимает. А польза? Лит не слыхал, чтобы Совет хоть один «щиток» кому-нибудь в Дубовке просто так дал. Да и к чему ихние деньги? Небось, не нищие, сами зарабатываем.
Поровну. С одной стороны, соблазнительно. Вот поделится какой-нибудь купец или лорд серебром, можно хижину отремонтировать, печь новую сложить. А то и всерьез о торговле дегтем задуматься. С другой стороны, как-то скучно получается. Сам-то, значит, сиди и жди денег? Топор есть, руки есть, на гвозди денег скопить — хижину и самому можно отстроить. Зато ждать не придется, когда купец проторгуется и придет — мол, давай ты теперь делись.
Эх, не договорили с Ёхой. А интересно было. Парню бы объяснить, что жизнь, она из разных кусочков складывается. Силой честности не добьешься. Да он и сам понимает, только иногда горячится. Ничего, повзрослеет. Он, вообще-то, не тупой. Даже странно — читать толком не умеет, а столько знает.
Размышлять помогала колдовская книга. Понятно, не молитвами. Лит в очередной раз просматривал страницы, и гадал — отчего столько людей к Светлому тянется? Ведь помощи новый бог даже не обещает. И советов не дает. Один от него совет — трудись, терпи, потом отдыхать и бездельничать будешь. Не очень-то заманчиво. Лит твердо знал — обязательно придет время перейти в Верхний мир. Встретить отца и деда, маму наяву увидеть. И Грыз там ждет, будет прыгать, хвостом по ногам колотить. Работа, понятно, и там есть, повозиться придется, жизнь налаживать. Небось, там и трудностей хватает. Зато рядом со своими окажешься.
Пока Лит умирать не собирался. Шагал, спал в наскоро построенных шалашах, ел то, что посылали снисходительные местные боги. Лес был добр. Как-то одинокий путник вспугнул сокола-чеглока, только начавшего ощипывать добычу. Куличок с расклеванной головой был крошечным, но таким вкусным, что Лит дважды поблагодарил обиженного сокола. На склоне лесистого холма удалось набрать лесных орехов. На углежога цокали сердитые белки, а возмущенный дятел-пеструн громко выстукивал на дубе по-соседству.
По подсчетам Лита идти оставалось дня три-четыре. Где-то неподалеку должна была быть дорога на северо-восток, ведущая от столицы к Фурке, и еще дальше, в глухомань — к Дубнику. Дед когда-то смеялся — мол, своя Дубовка рядом, да дубов в ней нет, а у дикого Дубника древних дубрав не сосчитать, только попробуй, дотянись до них. Да, вот в какую даль река да ноги занесли углежога. До Дубника таинственного отсюда почти столько же, как и до дома. Жуть. Вот в чем Ёха прав, так в том, что без карты ходить трудно. Вот так промахнешься мимо дороги к столице, и шагай тогда до края земли. Море со змеями-драконами, что стурвормами зовутся (про них на барке много болтали), а дальше всё — пропасть бездонная и тьма. Ёха как-то сказал, что земля вообще круглая. И как он себе это воображает? Северный сказочник.
* * *Первый шквал пришел еще вечером. Лит рубил лапник на шалаш, а тут налетело, захрустело-застонало в кронах. Посыпались сухие ветви, закрутил ветер листву и сухую траву меж стволов. Лит даже на корточки присел, спиной к стволу прижался. Сосна содрогалась, за шиворот посыпалась кора. Взвыло вверху вовсе неистово, парень испугался, что дерево может сломать, но тут все мигом утихло. Еще крутились в сумраке между стволов водовороты желтой листвы, переговаривались, скрипели ошарашенные деревья, но все уже кончилось, будто и не было натиска северного ветра. Костер разметало, Лит поспешно собирал разбросанные головни и ругался шепотом.
Днем все повторилось. Лит шел вдоль берега, место было довольно открытое, росли лишь старые коренастые сосны. Вдруг в ушах насмешливо засвистело, потом свист превратился в угрожающий вой. Лит едва успел спрыгнуть под склон, втиснулся в щель-нишу, промытую водой в песчаном откосе. Корень уперся в спину, но парень изо всех сил пытался втиснуться поглубже. Наверху выло, словно громадное стадо взбешенных вег-дичей неслось вдоль реки. Скорчившийся Лит видел, как на противоположном берегу гнутся и ломаются верхушки деревьев. Рухнула в воду ива, летели беззвучно огромные ветви с сосен и кленов. В ушах стоял сплошной гул, на голову катились струйки песка с содрогающегося склона.
И исчез шквал, словно кто-то невидимый рукой махнул. Выбираясь по склону, Лит подумал: «Уж не колдуны ли Светлого за беглым гребцом охотятся, сдуть со свету хотят?» По правде говоря, не верилось. Не велика птица голожопый углежог. Поймают, шкуру, конечно, сдерут. Или палками прилюдно забьют. Нынче это модно. Но магию насылать — это вряд ли.
Но ветер был странный. Вроде бы вдоль речной долины буйствовал. Лес, что на холмах рос, почти и не затронул. Может, местные боги меж собой разбираются? Тогда нормальному углежогу о таких вещах думать не подобает. Убраться бы быстрее из мест таких нехороших.
Ночь прошла спокойно, а днем опять началось. Лит собирал грибы, — уже набрал в подол рубахи десяток крепких беловиков, как снова загудело, посыпались сучья. В чаще было не так жутко. Лит поспешно сел под мощный дуб. Здесь ветви вряд ли вертикально рухнут, да и сам старик последним повалится. Вихрь оказался несолидным, — пролетел, — градом посыпались желуди и мелкие ветви. Стихло наверху. Лишь желуди все сыпались. Парочка щелкнула особенно звонко. Вот еще один, словно в котелок угодил. Удивленный Лит отряхнул макушку от насыпавшейся трухи и пошел смотреть.
В слегка пожухлой листве обнаружился металл. Плоская, неправильной прямоугольной формы штуковина. Лит повозился, выдергивая ее из земли. Видно, давно лежала. Темно-зеленая краска местами облезла, из-под нее виднелся потускневший, но не тронутый ржой металл. Штуковина оказалась сосудом небывалым, с крепкой тройной ручкой, с торчащей горловиной, закрытой угловатой сложной крышкой. Внутри бултыхалась жидкость. Не меньше трети.
Джин! Что еще в таком редкостном сосуде может быть? Крепкий и дорогой напиток Литу пробовать не приходилось. Джин голову пьянчугам мигом сносит. Литу, он, конечно, без надобности. Но можно продать. В таком сосуде не иначе как знаменитый
