Рейх-Атлантида - Александр Зубенко
Старик затянулся и, обведя всех сидящих своим спокойным взглядом, спросил:
- Что-то я затянуть свой рассказ. Вам интересно? Может, вам спать хотеть? Я-то, сколько лет страдать бессонница.
- Нет! – воскликнули все хором. - Продолжайте, пожалуйста. Так вы сейчас один здесь? – невольно вырвалось у Павла.
- Почему же один? – лукаво улыбнулся Георг. – Нас тут четыре с лишним тысячи человек.
Все напряглись. Сын полка дёрнул лапой во сне, очевидно гоняясь за жирной рыбёшкой.
- Впрочем, вы прав, - пояснил хозяин базы. – Живой я есть один, остальной в заморозка, и ещё долго будут там. – Тут он закашлялся, вытер платком сухие губы и, чуть погодя, предложил:
- Давайте обо мне позже, когда я рассказать вам всё, что нужно знать. Гут? Вы же хотеть узнать, из-за чего теперь нельзя на поверхность? Вот я к этому и подходить. Вскоре вы узнать ВСЁ.
- Простите, что перебиваю вас, - проговорил Павел. – Но у меня на языке всё время вертится вопрос.
- Прошу вас.
- Я, конечно, понимаю, что это абсурдно и бессмысленно. Но всё же… - Павел запнулся и вопросительно взглянул на профессора. Тот понял его с полуслова и помог коллеге, обратившись к старику:
- Он хочет уточнить, бывал ли Гитлер здесь? Имеется в виду не только этот бункер, а вся база в целом. Вообще, бывал он в Антарктиде? Вам об этом ничего не известно?
Георг усмехнулся в бороду, Андрей перевёл:
- Как я уже говорил, у нас были только предположения. Возможно, и бывал, но не при нас с Паулем: согласитесь, уж что-что, а это невозможно было бы скрыть, мы бы точно знали. Усиленная охрана, новые люди, ажиотаж, помпезность наконец…
- Нет,- Георг на секунду задумался. – Нет, фюрер здесь не бывать. Возможно, его принять в дальнем бункер уцелевший после войны нацисты. Пауль как-то говорить мне, что в 43-м году Губер видеть в кабинете Фрикса личный пилот Гитлера.
- Ханну Райч? – подался вперёд начальник станции.
- О! Вы её знать?
- Только по хроникам и трофейным фильмам.
- Да, - кивнул Андрей, переводя старика. - Ханна здесь, по-видимому, бывала, возможно, и не один раз. Здесь видели Отто Скорцени и, по сути, в то же время, что и Райч. Но это, повторюсь, только слухи. Сами мы ни её, ни его, ни тем более Гитлера не видели, хотя вплоть до 1948-го года мы с Паулем номинально продолжали числиться в команде обслуживания и имели доступ к некоторым секретным объектам. Мы, и ещё двадцать восемь человек.
- А что за «секретные объекты»? – наивно поинтересовался Андрей.
Старик лукаво взглянул на него, очевидно прикидывая в уме степень дозволенности разглашения тайны.
- Ну, скажем, в числе прочих у нас с Паулем был доступ в конструкторские бюро, что вы недавно проходили.
- Там, где разрабатывались летающие диски?
- Они самые. Под руководством профессора Шоумбергера, вашего коллеги, - поклонился он Виктору Ивановичу. - Наконец наступил 1948-й год. Вы сейчас поймёте, почему я акцентирую внимание именно на этой дате.
Старик снова закашлялся и, отложив трубку, вытер вспотевшее лицо.
- Георг, вы нездоровы? – с участием спросил Павел, вставая с кресла и делая попытку приблизиться к хозяину бункера.
Старик остановил его жестом и поклонился в знак признательности. Затем с горечью ответил:
- Увы, господа. Да, я болен и постепенно умираю. Я как раз и подвожу к этому конечному итогу свой рассказ. Наберитесь терпения, уже немного осталось. Позвольте мне отдышаться, и я закончу - тогда вы всё поймёте.
Время на его наручных часах показывало 2 часа 45 минут ночи.
Часы остальных участников беседы так и продолжали не работать.
В груди Андрея, где-то внутри сознания начало зарождаться какое-то нехорошее предчувствие. Было ли у всех такое похожее чувство, он не знал, однако на всякий случай придвинулся ближе к Павлу и начальнику станции.
Несколько минут царила полная тишина, разбавляемая разве что тихим «покрякиванием» пингвина, который продолжал гоняться во сне за косяками рыб, постоянно ускользавших от него.
********
Андрей продолжал переводить:
- Итак, наступил 1948-й год. Он ничем не отличался от двух предыдущих после окончания войны. О нашем местоположении никто в мире до сих пор не знал, а если и стремился кто-то узнать, то такие любопытные исследователи неизменно натыкались на нашу автоматизированную «охрану» в виде парализующих лучей, разработанных в наших лабораториях. Помните, герр профессор, ваше с ними первое знакомство? Когда вы внезапно обнаружили признаки нашей базы, до того момента никем из простых смертных не видимые?
- Я уже догадался, - кивнул начальник станции, рефлекторно поднеся руку к вискам. – Меня тогда откинуло на несколько метров назад, отшибло память и каким-то образом перенесло в отправную точку, откуда я изначально до этого выдвигался к торосам. Помнится, изо льдов вылез вверх какой-то стержень и облучил меня неким силовым полем, после чего я несколько дней не чувствовал ни рук, ни ног. А мне на станции поначалу никто не верил, - с укоризной обвёл он взглядом коллег. – И время в тот момент пошло вспять, будто я провалился в какой-то портал параллельного измерения.
- Да. Будет время, я расскажу вам и об этом, - снисходительно согласился Георг. – Принцип антигравитации. Наша охранная система была разработана учёными на случай вторжения нежелательных нам элементов извне, так сказать, снаружи. Впервые она была испробована в столкновении с эскадрой всё того же адмирала Бёрда. Позже сюда наведывались британские коммандос, а относительно недавно и ваш известный океанограф, француз Кусто. Но я в это время находился в анабиозной заморозке, и узнал об этих инцидентах только после своего пробуждения – об этом факте я расскажу чуть позже. Их тоже не допустила к объекту наша автоматика. В вашем же случае, герр профессор, «охрана» сработала уже по моему указанию, простите за доставленные неудобства. – Он улыбнулся. – Я немного отвлёкся – обо всём этом чуть позже.
Георг удостоверился, что его слушают, и профессор не держит обиды за причинённые «неудобства» при встрече с лучами.
- Итак, мы продолжали жить и
