Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК
крах – решайся. Поддавшись самоубийственному азарту, шаришь рукой по стенам, обитым
гладкой тканью, и вскоре находишь выключатель. Боишься. Сердце громко стучит.
Выпученные глаза напряженно, испуганно впитывают темноту. Сейчас или никогда… Клик.
Свет зажегся только в маленькой прихожей и ванной комнате. Из спальни по-прежнему не
доносится ни звука. Некоторое время ты стоишь неподвижно, вжимаясь в стену. Затем,
шагая на цыпочках, преодолеваешь коридор и вглядываешься в разряженную темноту
номера. Кровь молниеносно приливает к твоей голове. На кровати кто-то спит! И ты в паре
метров от этого человека – одно неверное движение или резкий звук, и он моментально
проснется. Ты еле сдерживаешься, чтобы не вскрикнуть от напряжения, но, отпрянув,
неожиданно понимаешь, что это обман зрения – кровать пустует, аккуратно застлана, а то,
что ты принимаешь за голову и плечи – только подушки. Победа. В номере никого нет.
Ты смеешься и шумно переводишь дыхание. Изучаешь комнату, а улыбка ни на секунду
не покидает твоего лица. Какое облегчение! Но надо действовать быстро, потому что в номер
все еще могут заявиться нежеланные гости. Так где же покойный хранит свои сбережения?
Задавшись этим вопросом, ты сразу мрачнеешь – скорее всего, и это типично, все
драгоценности мертвец из парка держал в несгораемом шкафу, а от сейфа тебе толка ровным
счетом никакого. Неужели конец приключению? Однако еще раз попробовать удачу не
грешно. Верхний свет в комнате, а бархатным портьерам его не скрасть, обязательно
привлечет внимание с улицы, так что довольствоваться приходится яркой лампочкой в
прихожей. Ты рыщешь по номеру, смакуя нахлынувшую досаду, исследуешь письменный
стол, выдвигаешь и потрошишь все его ящички, обследуешь ванную комнату, заглядываешь
в стенной шкаф, до отказа забитый одеждой, изучаешь карманы пиджаков и брюк… И тут
впервые слышишь этот странный звук. То ли сопение, то ли глухой стон, то ли легкое
потрескивание, то ли все вместе – жутковатый в своей подавленности и вместе с тем
настойчивости звук доносится откуда-то из глубины номера. Естественно, первое твое
желание – бежать. Но звук обрывается так же неожиданно, как появился. Не исключено, что
это плод твоего раззадоренного воображения.
Изучив содержимое шкафа, расположенного в прихожей, только наполовину, ты
возвращаешься в комнату и подходишь к прикроватной тумбочке. Включаешь небольшую,
настольную лампу. Старинный телефон, вазочка со свежими цветами, чистый блокнот.
49
Выдвигаешь ящик: еще один чистый блокнот, карандаши, ручки, в самой глубине что-то
холодное и тяжелое – извлекаешь наружу огромный пистолет. Пренеприятная находка. Ты с
опаской кладешь оружие на место, пистолет тяжело бухается о дерево, и вслед за этим
звуком моментально приходит тот странный и неопознанный. Снова что-то шуршит, сопит,
шипит, только на этот раз совсем близко от тебя – ужасный звук, как это ни гадко
признавать, доносится прямо из-под кровати, заставляя шевелиться волосы на твоей голове.
Звук больше не прекращается. Он явно доносится из-под кровати и так настойчиво, что
ты даже забываешь о пистолете, обо всех предосторожностях и о том, что тебя сюда привело.
Не совсем себе осознавая, ты приседаешь на корточки и медленно-медленно поднимаешь
свесившееся покрывало. Звук усиливается. Откинув покрывало и приглядевшись, ты видишь
трепыхающуюся кисть человеческой руки. Кажется, будто она отрублена и, словно
оторванный хвостик ящерицы, конвульсивно дергается. К горлу подступает тошнота, но
отвести взгляд или убежать нет сил. И тогда ты понимаешь, что кисть вовсе не отрублена –
это очередной обман зрения. Под кроватью лежит человек, лица которого ты не можешь
различить, и его рука пришпилена к черному холсту. По-видимому, все конечности этого
человека – а он, несомненно, жив – привязаны к непонятному холсту, и, дергаясь, издавая те
странные звуки, он пытается таким образом звать на помощь.
Была не была, решаешь ты и изо всех сил тянешь холст на себя. Через несколько
мгновений, хотя это кажется тебе диким и совершенно неуместным, ты вытягиваешь из-под
кровати гигантского летучего змея из плотного черного холста и с распятой на нем, слабо
трепыхающейся девушкой. Так и есть – ее руки и ноги прочно привязаны к углам змея, а рот
также плотно забит кляпом и перевязан. И все-таки девушка жива-здорова, хотя смотреть
тебе в глаза почему-то не спешит. Необычность ситуации оттеняется еще тем, что на
извлеченной тобой женщине эротичное нижнее белье, атласно-кружевное и розово-черного
окраса, а также черные чулки, приколотые к поясу. Все это более чем странно.
Ты снимаешь с лица притихшей девушки повязку, извлекаешь насквозь промокший кляп
и берешься распутывать узлы на запястьях. Она хорошо сложена, отмечаешь ты про себя,
женственна и, несмотря на пикантность ситуации, совершенно не вульгарна – скорее,
походит на мученицу. Длинные русые волосы, завивающиеся на концах, тонкие черты лица,
нежная прозрачная кожа. Большая грудь, мясистые бедра и при этом узкая талия – то ли
изголодалась, то ли строение тела такое. Еще у нее кроткий взгляд (глаза карие, ресницы
пушистые). Но, возможно, это только иллюзия – она просто устала, шокирована, никак не
привыкнет к свету.
- Спасибо, - говорит женщина слабым голосом и неожиданно добавляет, как тебе кажется,
с претензией, – Чуть не сгубил оперную диву – такое еще придумать надо.
«Бредит», - решаешь ты. Судя по всему, эта девушка – любовница мертвеца из
троллейбусного парка, либо крайне неудачливая проститутка, а это, значит (чем бы в этой
гостинице не промышляли), что под кроватью она лежит со дня убийства, то есть самое
меньшее два с половиной дня. Разобравшись с веревками на руках (возможно, легче было бы
их перерезать, но сцена настолько дивная, что рассуждать здраво нет причины), ты, не
мешкая, бросаешься освобождать грубо стянутые щиколотки бедняжки. То ли в тебе говорит
материнский инстинкт, то ли желание совершать героические поступки – в любом случае
возня с «оперной дивой» окончательно лишает чувства самосохранения. Как-никак, ты все
еще находишься в чужом номере, а выдвинутые ящики и распахнутый шкаф выдают тебя с
поличным.
Тем временем девушка, слабо растирая затекшие руки, наконец-то удостаивает тебя
томным, если не сказать мутным, взглядом. Ее красиво изогнутые брови медленно ползут
вверх.
- Вы не Сысой, - заключает она, сделав, по-видимому, неожиданное для себя открытие.
- Нет, не Сысой, - отвечаешь ты не совсем уверенно.
Тогда девушка, все еще лежа на полу, протягивает тебе для пожатия руку и вежливо
представляется:
50
- Адель Семенова. Очень приятно. Только жмите быстрее, а то сил нет на весу держать, -
все слова выходят из нее на выдохе, после чего женщина медленно-медленно, как будто с
трудом заполняет легкие новой порцией воздуха. Под кроватью он, должно быть, не такой,
как в комнате.
Ты поспешно жмешь руку новой знакомой и, забыв представиться в ответ, помогаешь ей
приподняться и лечь на кровать. Устроившись поудобнее, Адель долго лежит без движения,
видимо, стараясь побороть головокружение или судороги, затем нащупывает рукой трубку
телефона, кладет ее себе на грудь, крутит диск один раз, после чего прикладывает трубку к
уху. Возможно, она больше не желает быть обузой и старается поскорее обрести
самостоятельность.
- Комнатное обслуживание? – ты вновь слышишь ее мягкий, усталый, но очень приятный
голос. – Наверное, кухня не работает, но я хотела бы сделать заказ в номер «26», – все слова
Адель растягивает, как после долгого сна. – Что ты говоришь, комнатное обслуживание?
Примешь? Вот и славно. Записывай… Бананы, апельсины, яблоки, побольше свежей вишни,
круасаны, блинчики с черной икрой, банку обычной сгущенки, банку вареной сгущенки,
ветчину, сыр с плесенью, можно Бри, бутылку шампанского, можно «Вдову Клико», лазанью
вашу фирменную, кусок мяса хорошо прожаренный, соленый и перченый, рассыпчатый рис
с орехами кешью, изюмом и морковкой, вареную курицу под соусом бешамель, горячий
шоколад, рыбку какую-нибудь на твое усмотрение, но обязательно жаренную и обваленную
в муке. Ты меня слышишь, комнатное обслуживание? Еще пять шариков ванильного
мороженого и пять шоколадного, и пять фисташкового; разумеется, креветки, те, если не
