Цифровой постимпериализм. Время определяемого будущего - Коллектив авторов
Вторая промышленная революция (конец XIX – начало XX веков) связана с внедрением поточного, конвейерного производства, многократно умножившего выпуск продукции в старых и новых отраслях. Распространение автоматических производственных линий, тракторов и иной сельскохозяйственной техники, замена электроэнергией энергии пара и другие факторы послужили причиной окончательного вытеснения физической силы человека машинами.
Третья промышленная революция (вторая половина XX века) характеризуется развитием компьютерных систем и приводит к первоначальному вытеснению умственного труда человека – пока еще простого, не связанного с творчеством. Однако четвертая промышленная революция, связываемая различными экспертами с появлением и распространением искусственного интеллекта, конвергенцией цифровых и биологических систем, гипотетически приведет к массовому высвобождению умственного труда человека – в том числе и творческого. Во всяком случае, сегодня мы видим достаточно быстрый процесс имитации отдельных когнитивных возможностей человека со стороны обучаемых программ. Так, переводы текста на другой язык, построение логистических маршрутов, автоматизация ретуши фотографий и многое другое, что ранее требовало наличия у человека специальных знаний, отныне содержится в том или ином приложении смартфона.
По мере научно-технического развития происходит вытеснение труда человека – и обуславливает иные требования к нему самому. От самой древности и вплоть до начального этапа развития капитализма человек должен был быть физически сильным или искусным работником. Первая и вторая промышленные революции позволили сконцентрироваться на интеллектуальном и культурном развитии человека – в котором СССР стал мировым ориентиром. Однако сейчас требования к человеку со стороны производственной системы минимальны – сравнительно высоки они только в тех областях, где требуется разработка или настройка созданного оборудования.
Здесь впору вспомнить о концепции свободного времени – ведь именно его объем, по мнению классиков, выступает мерилом общественного богатства и именно на его увеличение направлено научно-техническое развитие. Как писал Карл Маркс, «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства… По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего дня – основное условие». Казалось бы, современный этап научно-технической революции позволяет значительно высвободить объем необходимого труда человека – но это лишь характеристика уровня развития современных производительных сил, в то время как существующие производственные отношения – как воплощения экономических интересов, как те самые мотивы использования технологии – идут вразрез с общественными интересами и противоречат самой идее развития человека.
Президент компаний «Ашманов и партнеры» и «Крибрум» Игорь Станиславович Ашманов, один из корифеев отечественной IT-индустрии, так высказался по поводу влияния искусственного интеллекта на трудовые отношения: «Как ни странно, ИИ не освобождает труд, а закрепощает еще сильнее. Одни люди используют электронный хлыст, чтобы хлестать других людей с целью выжать больше денег»[101]. Подобный эффект можно увидеть в жизни сразу на нескольких уровнях: 1) в контроле деятельности рабочих со стороны искусственного интеллекта (И. С. Ашманов приводит пример полуавтоматизированного склада компании Amazon, в котором деятельность контролируемого персонала сводится к нагрузке товарами беспилотных «грузчиков»); 2) в манипулировании потребительским поведением людей со стороны операторов больших данных (к коим относятся уже все возможные данные людей, кроме, разве что, снов и ряда невысказанных мыслей); 3) контроль со стороны государства и (возможно) наднациональных структур международного управления и согласования (термин отечественного историка А. И. Фурсова) за поведением людей, основывающийся на тех же больших данных. Противоборство производственных отношений по отношению к социально-экономическому прогрессу не снимает антагонизма между необходимым трудом и свободным временем – капитал продолжает обращать свободное время человека в прибавочный продукт[102], создавая иллюзии прогресса и удовлетворения потребностей человека.
Логика максимального самообогащения как проявление логики капитала приводит к двум важным проблемам научно-технического развития: во-первых, общественные выгоды от внедрения новых технологий присваиваются немногими, а во-вторых, само развитие науки и техники в качестве своей цели видит не развитие человека, не накопление знания, не улучшение уровня жизни людей, а все то же приращение прибыли. А это значит, что из всех проектов, который будет представлен на рынке, поддержку получит тот, за который проголосует рублем (долларом, юанем) большая доля платежеспособного спроса. В случае же доминирования среди населения идеи общества потребления, львиная доля проектов будет связана с обеспечением «хлебом» и «зрелищами», а вовсе не с решением сложных задач познания или роста уровня жизни наименее обеспеченных слоев населения – людей, находящихся в беде бедности. Наиболее яркий пример здесь – использование компьютерных технологий. Для того, чтобы запустить человека в космос, было достаточно компьютера «Стрела», производительностью 2 тысячи операций в секунду. Современные смартфоны имеют в тысячу раз большую производительность, но она используется преимущественно как инструмент досуга и развлечения (со стороны потребителя) и инструмент маркетингового манипулирования (со стороны производителя).
Возникает логичный вопрос: если создается нечто, что может быть использовано во всеобщее благо, то как предотвратить использование этого нечто во вред? И здесь уже возникает вопрос о соотношении в человеке, с одной стороны, индивидуального, коллективного и общественного, а с другой стороны, непосредственно человеческого и звериного.
События 2020–2021 годов, связанные с так называемой эпидемией коронавируса, сделали явными многие стороны жизни современного человека, которые ранее маскировались относительно высоким уровнем жизни малой части населения планеты, сосредоточенной в наиболее развитых странах мира. В частности, идея непрерывного экономического развития оказалась погребена под «коронакризисом» (приставка актуальна лишь для поверхностного слоя проблемы, в основе которой лежит системный кризис капитализма, перешедший в активную стадию в 2008 году) и реформаторскими порывами экологов-банкстеров, останавливающих и сокращающих индустриальное производство. Идея гражданского общества разбилась от слаженных тоталитарных действий подавляющего большинства государств планеты под лозунгами предотвращения роста заболеваемости. Люди оказались максимально разрозненными, управляемыми со стороны всех современных средств массовой информации, подверженными панике и не обладающими навыками критического мышления. В то же время мировая элита, сотканная, прежде всего, из собственников крупного капитала и их ближайшей обслуги, показала себя не людьми, но функцией капитала – как в известном определении Томаса Джозефа Даннинга – «…при 300 процентах нет такого преступления, на которое он
