Златан Ибрагимович - Я — Златан
Почему нет? — спросил я и услышал уже хорошо знакомое.
Так не получится.
Тогда где мои десять процентов?
Ответа я не получил и взбесился. Да, признаю, винить мне оставалось только себя. Я ведь даже не подозревал о том, что обналичить свой чек я смогу не раньше, чем через месяц. А еше возникли трудности с машиной — с моим «Мерседесом Кабриолетом». Он был зарегистрирован в Швеции, и мне не разрешено было ездить на нем в Голландии. Мне только что его пригнали, и я уже намеревался разъезжать на нем по Амстердаму, а вместо этого был вынужден его продать. Я заказал себе новый — тоже «Мерс», но SL 55. Это приобретение должно было заметно отразиться на моем банковском счете.
И вот я сидел в этом Димене, разбитый и голодный, а отец популярно объяснял мне, что я идиот, который приобрел такую дорогую машину, не имея пока ни гроша в кармане. Вероятно, он был прав, но от этих нравоучений даже хлебной крошки в доме не прибавилось, и я продолжал тихо ненавидеть пустые холодильники.
И вот тогда я вспомнил о том бразильском парне, которого встретил в аэропорту. Все мы — я, Мидо и тот самый Максвелл — были новичками в команде. Но я сдружился с ними не только по этой причине. Мне проще было общаться с чернокожими и латиноамериканцами. Они казались более веселыми, закаленными жизнью и менее завистливыми. Главным желанием голландских игроков было убраться отсюда поскорее в Италию или Англию, и поэтому они постоянно косились друг на дружку, гадая, кто еледующим пойдет на повышение в классе. А, например, африканцы или бразильцы просто были рады находиться здесь. Из серии: «Ого, неужели мы будем играть в самом «Аяксе»?» C ними я чувствовал себя, как дома, и мне импонировали их юмор и дружелюбие. Но Максвелл не был похож на других бразильцев. Он не был компанейским, и ему не требовалось постоянное веселье. Это был домашний мальчик, удивительно сентиментальный, который регулярно звонил своим близким. В общем, абсолютно располагающий к себе парень, и к тому же отзывчивый.
Максвелл, я в затруднительном положении, — пожаловался я ему по телефону. — Дома — шаром покати. Можно мне пожить у тебя?
Конечно же, — ответил он. — Приезжай прямо сейчас.
Максвелл жил в Удеркерке, небольшой общине с населением в
семь—восемь тысяч жителей, и я переехал к нему. Я прожил у него
три недели, пока, наконец, не обналичил свой первый чек. И хотя спать приходилось на полу на матрасе, все же это было неплохое время. Мы вместе готовили еду и обсуждали тренировки, других игроков и нашу прошлую жизнь в Бразилии и Швеции. Максвелл прекрасно говорил по-английски. Он рассказал мне о своей семье, о двух своих братьях, с которыми был очень близок. Я хорошо это помню, потому что вскоре один из них погиб в автокатастрофе. Это было крайне печальное известие. В общем, Максвелл мне действительно нравился.
За время пребывания в его доме я привел себя в порядок, и после этого дела пошли в гору. Ко мне вновь вернулось это фантастическое чувство наслаждения футболом, и я был действительно хорош в ходе предсезонки. Я штамповал голы в матчах с любительскими командами и демонстрировал все разнообразие своих фирменных приемов. «Аякс» всегда славился своим искрометным и техничным футболом, и газеты писали: «О-о! Похоже, он стоит заплаченных за него восьмидесяти пяти миллионов». А Ко Адриансе, как я и предполагал, был строг со мной. Поначалу я думал, что это просто черта его характера, ведь я слышал о нем столько историй.
После каждого матча он выставлял нам оценки: наивысшей была «десятка». После одной из игр, где я наколотил кучу голов, он сказал: «Сегодня ты забил пять, но и упустил столько же моментов. Поэтому и получаешь «пять»». Hy что ж, пусть так, если требования столь высоки. И я просто продолжал делать свое дело, полностью уверенный в том, что никто не сможет меня остановить. Помню, как встретил одного малого, который все никак не мог понять, что я из себя представляю.
Ты и вправду хороший футболист? — спросил он меня.
Не мне об этом судить.
Скажи, а тебя когда-нибудь освистывали фанаты соперников?
Черт побери, еще бы...
О’кей, тогда ты действительно великий, — заключил он, и его слова врезались мне в память. Тот, кто действительно чегонибудь стоит, подвергается освистыванию и обструкции. Так уж заведено в жизни.
В июле в Амстердаме проводился турнир. Это традиционный и престижный предсезонный турнир среди клубов, в котором в том году, помимо нас — его хозяев, приняли участие «Милан», «Валенсия» и «Ливерпуль». Состав подобрался солидный. Это был
мой шанс показать себя Европе, и, к своему удивлению, я сразу же обнаружил разницу с чемпионатом Швеции. Если в «Мальмё» я мог подолгу возиться с мячом, то сейчас бы мне этого никто не позволил. Здесь были совсем другие скорости.
В стартовом матче мы противостояли «Милану». В то время этот гранд переживал трудные времена, но не стоило забывать, что еще недавно, в девяностых, он доминировал в Европе. А я старался сильно не переживать по тому поводу, что у них была одна из сильнейших линий обороны во главе с самим Мальдини. Я старался играть жестко, заработал пару штрафных и продемонстрировал несколько своих приемов с мячом, удостоенных аплодисментами. Но в этой тяжелой игре мы уступили 0:1.
В следующем матче мы встречались с «Ливерпулем». В том году «Ливерпуль» уже завоевал три кубка и обладал, пожалуй, сильнейшей защитой в Премьер-лиге — с финном Сами Хююпия и швейцарцем Стефаном Аншо. Последний был в то время в отличной форме. Один его недавний «подвиг» стал предметом бурного обсуждения. В финале Кубка Англии Аншо рукой преградил мячу путь в ворота, и этот его ловкий трюк, который не заметил судья, помог «Ливерпулю» одержать победу. Он и Хююпия буквально приклеились ко мне. Но уже в самом начале игры я удачно поборолся за мяч у углового флажка и продвинулся к штрафной, где меня уже встречал Аншо. Он блокировал меня, но оставались варианты для дальнейших действий. Я мог сделать навес, отыграть мяч назад или все-таки попытаться прорваться к воротам.
И я выбрал последний вариант, решив применить финт, которым в свое время часто пользовались Роналдо и Ромарио (а позднее ставший фирменным приемом Роналдиньо — прим. пер.). Я просматривал его еще юношей на компьютере, а затем час за часом тренировал, до тех пор, пока не мог выполнить с закрытыми глазами. Он называется «Змея» (а также «флип-флэп», или, в бразильском варианте, «эластико» — прим. пер.). Название это объясняется тем, что при точном выполнении приема движение напоминает обвивающуюся вокруг ноги змею. Выполнить этот финт непросто: внешней стороной подъема стопы вы стремительно откидываете мяч вправо и тотчас же носком или внутренней стороной подъема той же ноги пробрасываете мяч уже влево. А затем совершаете рывок. Раз, два — и готово! Все происходит чертовски быстро, и вы полностью контролируете мяч, словно он приклеен к вашей ноге, как шайба к клюшке хоккеиста.
Златан в детстве
Я множество раз прибегал к этому финту в матчах Аллвенскан за «Мальмё». Но ни разу против таких защитников мирового класса, как Аншо. Это было что-то. Я уже успел прочувствовать атмосферу большого футбола во время матча с «Миланом», и она завела меня. Поэтому было вдвойне забавно обвести такого парня, и мне это удалось. Ать-два, пиф-паф! И Стефан Аншо остается в стороне, даже не коснувшись меня, а я рвусь вперед. Вся команда «Милана», присутствовавшая на матче, в восторге вскочила со своих мест. И вся «Амстердам Арена» ревела.
Это было настоящее шоу, и когда после матча журналисты окружили меня, я своими словами описал им, как все было. Клянусь, я ничего заранее не планировал сказать. Просто тогда я еще не научился быть сдержанным и осторожным в высказываниях. «Сначала я подался влево, — рассказывал я. — И он туда же. Я вправо — он снова за мной. Тогда я опять влево, а он... отправился за хот-догами». Эти слова цитировались повсеместно и стали знаменитыми. На основе моего рассказа даже сняли рекламу. А еще пошли слухи, что «Милан» заинтересовался мной. Меня назвали новым ван Бастеном, и все в таком же роде. Сам же я ощущал себя примерно так: «Ого, да я же в полном порядке. Я — бразилец из Русенгорда, и поистине, для меня начинается великий сезон».
Однако... Приближались плохие времена. Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что предпосылки для этого были, и виноват во многом опять был я сам. Я вел себя не так, как следует. Я даже стал резко терять в весе и выглядел очень худым. А еще проблема была в тренере — Ко Адриансе. Он критиковал меня и делал это публично. До определенной поры это было терпимо. А после своего увольнения он договорился до того, что у меня не все в порядке с головой. Пока же раздавалось привычное брюзжанье, что «я слишком много играю на себя». И я начал понимать, что даже трюки, подобные тому, что я проделал с Аншо, не будут оценены в «Аяксе», если они не приводят к конкретному результату.
