Песнь червоточин - Николай Некрасов
— Ты в следующий раз толстовку на глаза свои наглые получше натягивай, а то тётечки тебя в два счёт опознают, такого хитрого. И полиции сдадут с лёгкой совестью, чтоб тебя перевоспитали в нормального члена общества.
Ляся возмущённо перевела взгляд на меня, и я тут же поправился.
— В смысле, воровать завязывай! Тогда и не сдаст никто никуда. Ты в тюрьму захотел? Нечего там делать мальчикам с красивыми голубыми глазами! Ты знаешь, что делают в тюрячке? Дол… — оборвал себя на полуслове, понимая, что цитировать похабные комедии будет неуместно. — В общем, я в тюрьме был, не понравилось.
— Да прижало меня! — заоправдывался пацан. — Ну и мне пятнадцать ещё. Да и за рыбу много не дадут. А через пару месяцев шестнадцать стукнет, работать пойду, в порт. Уже договорился. Осталось чуть-чуть.
— В порт? Любишь же ты рыбу, — усмехнулся я.
— Я ещё и на повара потом выучусь, ресторан открою. А ты ко мне будешь ходить. Роллы жрать! — оптимистично заявил он. — Ко мне тогда народ только так повалит.
— Ладно, целеустремлённый ты наш, это всё отлично. Но лучше скажи, где монстра искать?
Он как-то поник.
— Не знаю… Эти болезные каких только сказок не сочиняют, — пожаловался он. — Что оно и лазерами из глаз фигачит, и что бегает чуть ли не по всему городу. А по факту только на площади, на рынке и на развалинах завода. И ни лазеров, ничего подобного не видел.
— Так ты с ним сталкивался или нет? — из спутанного рассказа сложно было что-то понять.
— И да, и нет. Когда с прилавков всё послетало, я как раз лапу к вырезке примерял. А тут вжух! И всё попадало на землю. Я вырезку, конечно, за пазуху тыц, и думаю, валить пора, пока суетятся. А через секунду смотрим, а всё на местах. Я к вырезке руку тяну, а её нет! На прилавке как лежала, так и лежит. Ничего не понял.
— И кто это может быть? — спросила Ляся ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ты ж спец по книжкам, ты и скажи.
Но она, судя по виду, понятия не имела.
— Что-то примечательное ещё было?
— Ну-у… вроде как в дома вламывался по ночам. Посуда билась, вазы с окон падали. Внутри всякий беспорядок. Ночью страшно, когда что-то врывается и начинается грохот. Но людям не вредило. Будто запуталось или по ошибке залетело. Не знаю. Любит народ приврать. Так что у одних это двухметровая дура, у других маленькая пушистая зверушка с большими глазами. А кто-то говорил, что в саду урожай оно пожрало. Вряд ли прям весь, но что-то точно поедено было. Вроде зубы мелкие, но кто знает. Может, это вообще когти.
— Понятно, что ничего не понятно, — подытожила Ляся разочарованно. — Ни размер, ни внешний вид не ясен. Только то, что шумит, ломает всё, скидывает, и иногда возвращает всё на место.
— Ребята думают, что оно ядовитое.
— Почему? — удивилась Ляся.
— Ну галлюцинации вызывает. Когда скинуло всё, а потом назад вернуло — ну явно ж галлюны.
— Значит, у тебя с вырезкой тоже «галлюны» были, — Ляся повторила, но сама формулировка ей очень не нравилась.
Слишком просторечно Эрик излагал мысли, но девушка решила, что может попробовать «слиться с толпой», чтобы не выделяться и войти в доверие. С её способностями это было избыточным, но она, видимо, запоздало захотела понравиться парнишке, потому что он был моим приятелем, и больше не стала принуждать отвечать на вопросы.
— Не похоже, конечно, — задумчиво ответил он. — Выглядело так, будто просто померещилось всё. Но знаю, что не мерещилось. И вырезку в руках держал, чувствовал её вес, холод, она ж со льда была снята. Липкая немного. А потом вжух!
— Вжух… — повторил я.
— Вжух, — грустно присоединилась Ляся.
— О! — обрадовался вдруг пацан. — Я ж это… гнездо нашёл. Не знаю, чьё. Может, монстра вашего как раз. Под крышей одного из домов. Там не живёт никто. А мы с пацанами любим там потусоваться иногда. Оттуда вид хороший на город, и к рынку близко. Бывает стырим… — он осёкся, — купим что-нибудь вкусное, и там собираемся, едим в компании.
— Адрес дашь?
— Да я провожу.
— Не надо, — отрезал я, и Эрик погрустнел. — Это может быть опасно. Мы рисковать гражданскими не можем. Подставлять местных — позор для Школы. Мы ж защищать вас призваны.
— Понял, — недовольно промямлил он, но вроде даже не обиделся. — Покажу, отсюда край здания виден будет, оно недалеко, дойдёте сами.
Пока малой отошёл в туалет, я наклонился к Лясе.
— Слушай, мы можем дать ему немного денег, чтобы перекантовался? — не то спросил, не то указал, что мы должны. — Чисто пока его мамка не вернётся. Загребут же. Жалко.
Мальчишка мог пригодиться в будущем, а если сядет в тюрьму, то связаться с ним уже вряд ли получится. А он был ценным источником информации. По крайней мере, относительно прошлого моей тушки. И терять такой источник было бы расточительно. Расточительнее, чем дать какую-то часть пайка, чтобы он дождался приезда своей мамаши-кукушки.
Ляся опять нахмурилась. Бухгалтер внутри неё лютовал, но девушка старалась сохранить лицо. Я сверлил её взглядом, и она, наконец, сдалась. Всегда знал, что у неё доброе сердце.
— Ладно, — ответила недовольно. — Но совсем чуть-чуть, нам же на дорогу деньги нужны, на еду, да и мало ли на что непредвиденное. Всякое может случиться.
Она просмотрела на пачку денег и нахмурилась ещё больше. Было видно, что дочь бывшего главы мафии вообще не очень понимает, как на эти деньги можно выживать два дня, к тому же не в одиночку, а впятером.
Когда малой вернулся, я попросил его оставить контакты для связи.
— Буду иногда сверяться, не загребли ли тебя, — пошутил, и глаза пацана просияли.
— Круто! — обрадовался он.
— А теперь еда! И пусть никто не уйдёт не обожравшимся! — потирая ладони, изрёк я.
Желудок красноречиво уркнул, но этого, кажется, никто не заметил. Все смотрели на шкварчащую на сковородке огромную яичнику с колбасками, заботливо поставленную официанткой в центр стола.
— Хранителя вам за плечи! —
