Последний властелин Антарктиды Часть 2-я - Александр Зубенко
—Но попытаться всё же сможешь? Мы с Андреем ещё отдалённее, чем ты.
—Попробую.
Павел обвёл взглядом техническое убранство помещения.
Кресла, удобные для длительного сидения. Столы. Наушники, микрофоны, записные книжки. Громоздкие корпуса приёмников и передатчиков. Телеграфный аппарат, даже передатчик азбуки Морзе с ключом для пальца.
—Вижу синхронизатор, —начал перечислять Павел, скорее для себя, нежели для товарищей. – Вижу комплекс шифровальной машины «Энигма». Антенный переключатель, приёмник, привод вращения наружной антенны, радиолокационный дальномер, систему сопровождения, блок регулятора, наверное, тех самых лучей, что вышибли сознание у вас, товарищ профессор.
—А это что за фигня? – Андрей показал на груду аппаратуры, возвышавшейся за противоположным краем стола. За ним сразу открывалась прозрачная дверь в следующую секцию, точь-в-точь похожую на эту.
Павел добросовестно почесал затылок:
—Так… что мы тут имеем… В общем, это модулятор и генератор высокочастотных колебаний. Это коммутатор, это накопитель, а это конденсаторы. Усёк? Нет? – Он вздохнул. – Я тоже.
—А не послать бы тебя… —обозлился Андрей. Отчего-то заныла коленка. Сын полка протиснулся между ног друзей и принялся рассматривать диковинные приборы, будто только от него сейчас зависело, выйдут ли полярники на связь, или будут по-прежнему оставаться в неведении среди этого скопления электронного хлама.
—О! – воскликнул начальник станции. – А вот эту вещицу и я знаю. – Он показал рукой на лежащий на столе прибор. – «Continental» —немецкая пишущая машинка. А рядом с ней копировальный аппарат «Shcapirozoasfe». Я такие видел в Музее Славы в Москве. Трофейная вещь. Надёжная!
—Мда… здесь всё надёжное, —согласился Павел.
—И заметь, —всё в идеальном состоянии. Будто люди только что работали и, оставив аппаратуру в режиме ожидания, вышли перекурить на несколько минут. Как вам это?
Павел присел в ближайшее кресло и надел наушники, одновременно вращая рукой верньер настройки. Андрей тем временем открыл следующую дверь и заглянул внутрь.
—Всё то же самое. Удивительно! Даже ручка лежит на том же месте, как и у нас здесь. И блокнот, и ларингофон…
—Перестань уже, наконец, удивляться, —потащил младшего коллегу за руку профессор. – Я ещё в обсерватории перестал, а уж после зала артефактов и подавно. Не будем мешать Павлу, пойдём лучше ужин разогревать. Чувствую, Ивана мы ещё долго не дождёмся. Если наш отважный оленевод добрался до продуктов, то вернётся не раньше чем через пару часов —тут и к бабке не ходи, как сказал бы Гриша.
Спустя несколько минут уже кипел чайник на спиртовке. Освободив один из столов, они вдвоём нарезали ломтиками последний кусок сала и, не мешая инженеру возиться подле «чёртовой», как он выразился, аппаратуры, уселись в кресла и принялись обсуждать сегодняшние впечатления, ожидая Якута и выхода на связь со станцией «Мирный». Больше всего хозяина ждал Сын полка, проявляя беспокойство не то от отсутствия пищи в брюхе, не то…
Что-то всё-таки его беспокоило.
№ 11.
Трифон стоял и держал в руках только что откопанный в снегу какой-то предмет.
Предмет был замёрзший, покрытый слоем льда, но помещался в руке, ещё и в надетой толстой рукавице.
—Расколи его ледорубом, —предложил бригадир. Все восемь полярников обступили начальника спасателей полукольцом и наблюдали, что будет дальше. Минуту назад Трифон призвал всю группу к молчанию и вытащил из снега незнакомую, но явно созданную рукой человека непонятную вещицу, привлёкшую его внимание своей необычайной формой.
Он положил предмет на коленку и начал аккуратно отбивать лёд. В разные стороны полетели мелкие осколки.
Через минуту он показал своим коллегам абсолютно новую безопасную бритву фирмы «Золинген», выпуска 1943-го года. Немецкую!
Бритва пошла по рукам, передаваемая друг другу, как драгоценный слиток золота.
—Как новая! – констатировал кто-то из группы.
—Новая и есть.
—Блестит!
—Выбито 1943-й год. И свастика!
Трифон обвёл взглядом своих товарищей, покружился на месте, смотря под ноги и, взяв назад бритву, тихо спросил:
—Ну и? Какие будут заключения? ОТКУДА немецкая бритва времён Второй мировой войны может оказаться здесь, в Антарктиде, да ещё и новая?
Все изумлённо молчали.
—Как ты её обнаружил? – спросил бригадир, откидывая капюшон меховой малицы.
—Не поверишь. Просто споткнулся самым банальным образом. Отковырял, поднял.
Наступила пауза.
—Может, мы тут ещё губную гармошку найдём, —попытался пошутить бригадир, прежде чем кто-то выдвинул более-менее подходящую версию.
—Или «шмайсер», чтоб садануть по этим воротам, —поддержал кто-то из полярников. – Уж больно хочется разнести эту конструкцию к чертям собачьим.
—Так! Стоп, мужики! – Трифон посмотрел на товарищей вопросительным взглядом. – Может, мы попали не в то место и не в своё время? Или…
—А ты всё ещё думаешь, что это американская база, никакая другая? – спросил бригадир. – Именно американская? Нашего времени… —он чуть запнулся, —иными словами, современная? – последние слова он отчеканил, ставя ударение на каждом слоге.
…Ответить Трифон не успел.
В ту же секунду сработал какой-то автоматический механизм открывания дверей, огромные створки бесшумно разъехались и в темноте зияющего тоннеля по железнодорожной колее на путешественников выехала… платформа.
Всё произошло за какие-то восемь —десять секунд, настолько внезапно и неожиданно, что спасатели даже не успели что-либо сообразить. Трифон всё ещё держал в руке свою находку немецкой фирмы «Золинген», бригадир стоял рядом и пытался найти точку опоры в плече своего товарища, а остальные просто открыли рты от удивления, созерцая это чудо техники и не предпринимая никаких попыток укрыться за глыбами льдин – настолько быстро всё это случилось.
Платформа, очевидно, была радиоуправляемой, так как живых людей на ней полярники не заметили. Что-то всё же толкало её вперёд: может какой-то автоматический агрегат, может что-то связанное с современной робототехникой – так или иначе, она двигалась самостоятельно.
Двадцатиметровой длины, она представляла собой некий комплекс всевозможных механизмов, проводов, искрящихся капсул, работающих подшипников и шипящих извилистых шлангов, из которых вырывался какой-то газ. Он шипел, и вылетал из трубок уже почти замёрзшими белыми хлопьями, похожими на снег. Порошок оседал вокруг на поверхность льда, забивался в нос, рот, лёгкие, лез в глаза, которые не спасали даже очки, пробирался под шерстяные гамаши и свитера к телу. Ноги и руки
