Карл Барт - Карл Барт Очерк догматики
Этот положенный сам через себя Бог, Сын Бога, есть этот человек, Иисус из Назарета. Поскольку Бог есть не только Отец, но и Сын, поскольку во внутренней жизни Бога это происходит неизменно и постоянно (Он есть Бог, но в деянии своего божественного бытия Он есть Отец и Сын), то Он в состоянии быть и Творцом, но также и сотворенным. Это небывалое «но также и» имеет внутреннее соответствие в «Отец и Сын». А так как это деяние, это откровение Бога есть дело вечного Сына, то оно закономерно противостоит всему сотворенному миру, беспримерно выделяется в нем. Поскольку здесь речь идет о самом Боге, поскольку данное сотворенное создание есть его Сын, то происходящее с Иисусом Христом безусловным и исключительным, поучительным и достаточным образом отличается от всего остального, что так же по воле и велению Бога происходит вокруг нас. Откровение Бога и деяние Бога в Иисусе Христе — это не какое-то событие, происходящее вследствие воли Бога, это сам Бог, ставший Словом в сотворенном мире.
Мы уже настолько далеко продвинулись, что я могу произнести перед вами слова символа ранней церкви, сформулированные на фоне споров по вопросу о божественности Христа: «Единородный, рожденный Отцом до всяких времен, свет от света, истинный Бог от истинного Бога, порожденный, а не сотворенный, единосущный с Отцом, через которого все было сотворено, который ради нас, людей, и ради нашего спасения сошел с небес» (Nic. Const., 381). По поводу этой формулировки было высказано много жалоб и претензий, и вы в своей работе рано или поздно натолкнетесь на литераторов и учителей, которые занимаются этим же делом и ужасаются тому, что данный вопрос разрешился в такой формулировке. Мне бы хотелось, чтобы вы, когда столкнетесь с подобными стенаниями, вспомнили наше занятие и они вызвали у вас хотя бы небольшое сопротивление. Такое возмущение против так называемой «ортодоксии» является в действительности «волчьим воем», в котором не должен участвовать образованный человек. Есть что-то варварское в подобной брани в адрес отцов. Мне кажется, что, даже если человек не является христианином, все равно у него должно быть достаточно почтения, чтобы признать, что здесь проблема очерчена величественным образом.
О никео-константинопольской формуле говорят, что ее в таком виде не найти в Библии. Однако еще многое истинное и необходимое, что следует познать, не представлено словесно в Библии. Библия не картотека, Библия — это великий документ откровения Бога. Откровение должно так обращаться к нам, чтобы мы сами его постигали. Церковь во все времена должна была отвечать на то, о чем говорится в Библии. Она должна была отвечать на иных языках, чем древнегреческий или древнееврейский, а также другими словами, чем те, что есть в Библии.
Подобным ответом является и данная формула, которая подтверждала свою силу, когда обращались к ее предмету. Действительно необходимо было спорить о всех нюансах: или сам Бог, или небесное существо, или земное существо. Это не был незначительный вопрос, в спорах речь шла о единстве Евангелия. В Иисусе Христе мы имеем дело либо с Богом, либо с каким-то творением. Богоподобные существа постоянно встречались в истории религии. И если древняя теология вела здесь смертельную борьбу, то она знала, почему делает это. Конечно, иногда в ходе этой борьбы поступали чисто по-человечески. Не это, однако, интересно, ведь и христиане не ангелы. Там, где на карту поставлено важное дело, там следует не кричать: «Мир, мир, милое дитя!» — а следует со всей твердостью довести борьбу до конца. Я бы сказал так: «Слава Богу, что отцы тогда при всей их ограниченности и слабости и со всей своей греческой ученостью не уклонились от борьбы». Все формулы говорят лишь одно: урожденный, порожденный Отцом до всех времен, свет от света, истинный Бог от истинного Бога и таким образом не творение, а сам Бог, единосущный с отцом, а не сходносущный, Бог в ипостаси. «Через которого все было сотворено и который ради нас сошел с неба». Вниз к нам — это Христос. Так ранняя церковь видела Иисуса Христа, такой представлялась ей его действительность, таким она Его признала в своем христианском вероисповедании, и требование к нам заключается в том, чтобы и мы пытались видеть все таким образом. Почему бы тому, кто постигает это, не присоединиться к великому согласию церкви? Что за детские игры, когда перед лицом такого дела вздыхают по поводу ортодоксии и древнегреческой теологии? Это не имеет никакого отношения к делу.
А если в процессе формирования и возникали проблемы, то следует признать, что все, что мы, люди, делаем, является проблематичным, постыдным и неутешительным и тем не менее всегда может сложиться так, что вещи получатся как раз такими, как это необходимо и правильно. Dei provi-dentia et hominus confusione!
В символе совершенно просто и совершенно практично речь идет о том, что мы вправе быть уверенными в своем деле. В этом исповедании Сыну Божьему христианская вера отличается от всего, что называют религией. Мы имеем дело с Богом, а не с какими-либо богами. В христианской вере «причащаемся мы божественной природе». Ни о чем большем и ни о чем меньшем не идет речь на деле: сама божественная природа приблизилась к нам и в вере мы причастились ей такой, какой она предстает нам в Единственном. И потому Иисус Христос есть посредник между Богом и человеком. Все следует понимать на этом фоне. Меньшего Бог не пожелал сделать для нас. Мы имеем возможность постичь всю глубину человеческого греха и нужды, глядя на то, что такое неслыханное событие должно произойти и произошло. Церковь и весь христианский мир в обладании своей вестью смотрит на то неизмеримое и непостижимое событие, что Бог сам отдал себя для нас. И потому каждой подлинно христианской речи присуща какая-то абсолютность, как это не может быть присуще никакой нехристианской речи. Церковь не «считает», у нее нет «воззрений», убеждений, она не одушевлена: она верует и она исповедует, то есть она говорит и действует на основе вести, которая заключена Богом в Христе. И поэтому всякое христианское научение, утешение и увещевание есть принципиальное и завершающее утешение и увещевание в силе того, что образует его содержание: великого деяния Бога, которое заключается в том, что Он желает быть для нас в своем единородном Сыне Иисусе Христе.
Лекция 13 НАШ ГОСПОДЬ
Бытие человека Иисуса Христа в силу его божественности есть суверенное решение о бытии всякого человека. Оно основывается на том, что по повелению Бога Он один предстоит за всех, и потому все объединены с этим одним и связаны с Ним обязательством. Об этом знает его община. Об этом она должна оповестить мир.
Я задавался вопросом о том, что, может быть, вместо этого тезиса стоит просто привести объяснение второго положения символа, данное Мартином Лютером: «Верую в то, что Иисус Христос истинный Бог, рожденный Отцом в вечности, а также истинный Человек, рожденный Девой Марией, есть мой Господь…» В этих словах Лютер выразил все содержание второго положения.
Если обращаться к тексту, то с экзегетической точки зрения это, возможно, акт произвола, но, несомненно, гениальный акт произвола. Ведь в конечном счете Лютер не сделал ничего иного, как обратился к самому изначальному и простому значению слов символа: «Kyrios Jesus Christos», Господь (есть) Иисус Христос. Он обобщил и привел к такому знаменателю все, что сказано во втором положении. Истинная божественность и истинная человечность стали в его формулировке сказуемым данного подлежащего. Все деяние Христа есть деяние Господа. Все, что требует от нас Господь, — это чтобы мы стали его: «чтобы я в его царстве пребывал под его властью и служил Ему, причем именно потому, что Он мой Господь, который меня, блудного и обреченного человека, спас, привлек, отвоевал от всех грехов, от смерти и от власти дьявола». И все христианское возвещение сводится к тому, «чтобы я служил Ему в вечной праведности, непорочности и блаженстве: соответственно Его величию». Все в целом становится аналогией возвышения Христа.
Я не хотел приступать к толкованию этой части символа, не обратив ваше пристальное внимание на этот текст Лютера. И все же попытаемся самостоятельно, с помощью своей собственной мысли приблизиться к предмету, о котором идет речь.
Что означает утверждение: Иисус Христос есть наш Господь? Я описал это словами: бытие Иисуса Христа есть суверенное решение о бытии всякого человека. Относительно нас, людей, принято решение. Знаем ли мы о нем и соответствуем ли ему — это вторичный вопрос. Мы должны его слушать: оно принято. Это решение не имеет ничего общего с судьбой, нейтральным и объективным определением человека, которое можно было бы прочесть в природе или истории человека. Такое суверенное решение о бытии каждого человека заключено в бытии человека Иисуса Христа. Поскольку Он есть, был и будет, такое суверенное решение принято относительно всех людей.
