Тайна Спящей Охотницы - Сергей Анатольевич Смирнов
- Это славно… - задумчиво проговорил полковник и взял одну из бутылок со стола. – И коньяк у вас славный… Что, прямо из кремлевских погребов сюда тихо носите?
Аркадий Петрович помолчал, переглянулся с офицерами. И видно было, как поджал губу, чуть прикрытую усами.
- Пускай-ка молодежь в соседней комнате пока покимарит, - проговорил он значительно. – А нам, Лев Константинович, пора и ваши, и наши дела обсудить… часы сверить.
И он сам отворил узковатую дверь в соседнее помещение, где было темным-темно. Пришлось дверь придержать открытой, пока там на небольшом столе князь не нашарил спички и, морщась от боли в раненой руке, не зажег толстую, уже порядком выгоревшую свечу на подсвечнике. Тотчас дверь закрылась, и молодежь осталась одна.
В этой комнате никакой роскоши не было, стояли гнутые стульчики у стола, а на нем, помимо подсвечника, - чайник на примусе и несколько чашек, кое-какие без блюдец, а одна даже без ручки.
Князь Георгий тронул закопченный чайник:
- Еще теплый… Почти горячий. Хочешь? – спросил он.
Идея еще попить чайку как-то сразу увяла. Киту было не до чая, а было тоже, как и Аркадию Петровичу, до секретных важных дел, а их с князем будто как раз для этого оставили наедине. Надолго ли? При свечке в темноте казалось тихо, уютно даже в окружении опасностей.
- Слушай, Жорж, - проговорил Кит не теплым, а как раз горячим, прямо кипяточным шепотом, подвинувшись поближе к князю. – Они не верят, что на «Лебеде» нет оружия. Думают, что ты… это… - Он хотел сказать «гонишь», потом «врешь», но не скажешь же такое князю…
- Брешу? – подсказал князь старинное словечко.
- Ну да, - кивнул Кит.
Князь сверкнул глазами, вздохнул.
- Это для меня – вовсе не новость, - с усталой злостью и грустью проговорил он тихо, но не шепотом. – Все озлоблены кругом, все готовы друг друга в клочья порвать. И свои, и чужие. Большевики рады были бы меня вздернуть, а эти… свои… пока просто ненавидят. Во-первых, за то, что Кремль одни юнкера защищали, пока с тысячу боевых офицеров слонялось по Москве в штатском и ожидало подмоги со стороны… то ли от Бога, то ли от Керенского… И почти все они, юнкера, там головы сложили… а меня с ними не было… Да я, признаться, и сам себя за это ненавижу, хотя и убеждаю себя каждую минуту, как молюсь, что держу другой фронт… Может, в историческом плане не менее важный. А во-вторых, ненавидят за то, что я им тут Лазаря пою про единственно мирное назначение «Лебедя».
- Кого поёшь? – не понял Кит.
- Так раньше говорили, в наши далекие времена, - усмехнулся князь Георгий. – Вру, то бишь, изысканно… Ну, что я могу поделать с тем, что у нашего гениального батюшки незыблемые принципы непротивления злу злом и, уж упаси Бог, убийством и разрушением! Ну, не желает он со своими изобретениями вмешиваться в текущий исторический процесс – и всё тут. Не переубедишь. «Мы, - говорит, - теперь вне времени и пространства, мы за всю вселенную отвечаем и ничью сторону в политике в мире земном принимать не должны». Вот так! Мол, отдать его главные изобретения людям – это посеять семена самой страшной войны, которую и вообразить нельзя.
Князь не то вздохнул, не то прорычал от бессилия.
- А я им, - он мотнул головой назад, в сторону двери, - ничем не могу помочь. Они тут окопались с грандиозной целью. Отсюда можно попасть в подземелье с ходами под Кремль. Там поговаривают, что весь костяк большевиков может переехать из Питера в Москву, подальше от фронта. Вот они и чают дождаться их и накрыть всю большевистскую «головку» на каком-нибудь заседании в Кремле. Бомбу взорвать… А я не могу им сказать, что ничего не удастся и что, наверно, они все погибнут. Тоже не имею права вмешиваться в исторический процесс со стороны, зная будущее… хоть и не в деталях. Да и не поверят они. Стрельнут, как пораженца и паникёра. Понимаешь?
Кит кивнул и губу закусил.
- Но ведь оружие на «Лебеде» сейчас есть, да? – тихо завернул своё Кит.
Князь стрельнул взглядом:
- Теперь есть. Одно. И только для одной цели… а вернее – мишени, - И тут же перевел разговор в другое русло. - А у меня вот отцовского дара изобретательства в помине нет. К великому, надо полагать, сожалению… Просто зло берет от беспомощности... При том, что в руках огромная махина… Я в предков по матушкиной линии пошел, а у меня там сплошь морские офицеры в роду… А вот в кого сестренка пошла, ума не приложу… По смелости – вроде в тех же маминых предков, а вот по воображению… только бесплодному… Лучше бы не было у нее никакого патентованного папиного воображения, а то боюсь, как бы в нынешней нервной обстановке умом не повредилась бы.
- С чего ты взял?! – тут же обиделся за княжну Кит.
Князь снова сверкнул глазами и противно покривился.
- Да есть пугающие признаки, - неопределенно заметил он.
- Какие еще признаки?! – Теперь и Кит был готов порвать князя в клочья, пусть и раненого.
Князь снова вздохнул, еще разок покривился и сделал обреченный вид человека, осознавшего, что отпираться поздно, чего уж там.
- Она тебе ничего про видение не говорила? – тишайшим шепотом спросил он.
- Какие видения?! – обомлел Кит.
- Да я сам не возьму в толк… - пожал плечами князь. – Она сбивается каждый раз, когда об этом вспоминает, глаза пучит, и рассказывает по-разному… То как про сон, то как про явь… И каждый раз…
Князь не договорил: что-то гулко загремело у господ офицеров, будто на пол тяжелый металлические предметы бросили. Оба повернулись к двери, потому как сидели к ней спиною. Подождали немного.
- Так что за видение? – спросил Кит, решив, что странный звук к опасностям отношения не имеет.
- Подожди, - поднял руку князь, как будто слух у него или же интуиция, или и то, и другое были острее, чем у Кита.
И верно: дверь открылась, и в проеме появился Аркадий Петрович.
- Заскучали, господа «юнкера-кадеты»? – спросил он с улыбкой беззлобной, но и не приветливой. – Выходите. Посмотрим обещанный иллюзион.
Князь вышел первым, за ним – Кит, недоумевая
