Френсис Фицджеральд - Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник)
Бэзил ответил: «Вот это да!»
В четверть седьмого группами стали прибывать другие участники постановки: Рипли Бакнер с шестью ребятами, которые должны были выполнять обязанности капельдинеров и билетеров; мисс Халлибартон, старавшаяся выглядеть спокойно и солидно; Эвелин Биби, которая вошла, словно принося себя в жертву неизвестно чему, и бросила на Бэзила взгляд, говоривший: «Ну что ж! Похоже, мне и в самом деле придется через все это пройти…»
Мэйол Де-Бек должен был гримировать ребят, а мисс Халлибартон – девушек. Вскоре Бэзил пришел к заключению, что мисс Халлибартон исполняет обязанности гримера впервые; он счел, что три недели репетиций крайне ее утомили, поэтому проблему следует решить дипломатично. Ничего не говоря, он стал водить каждую девушку к Мэйолу для внесения необходимых поправок в образ.
Восклицание Билла Кампфа, стоявшего у щели между полотнищами занавеса, заставило Бэзила немедленно туда подбежать. В зал вошел лысый мужчина в очках, его провели на место в середине, он сел и стал изучать программку. Это был первый зритель! Его ожидающий взгляд, внезапно ставший столь таинственным и непостижимым, таил в себе секрет успеха или провала пьесы. Он закончил читать программку, снял очки и огляделся. В зал вошли две старушки и двое мальчишек, за ними почти сразу явилась еще дюжина зрителей.
– Эй, Рипли! – тихо позвал Бэзил. – Скажи там, чтобы детей сажали в первый ряд!
Рипли посмотрел на него, втискиваясь в костюм полицейского, и длинный черный ус у него под носом с негодованием задрожал.
– Об этом я распорядился еще вчера!
Зал быстро заполнялся зрителями и оживал, жужжа разговорами. Дети в первом ряду ерзали, все болтали друг с другом и окликали сидевших впереди и сзади знакомых; чопорными и безмолвными парочками в разных местах зала сидело несколько дюжин кухарок и горничных.
А затем, внезапно, все было готово для начала. Это было невероятно! «Стойте! Стойте! – хотелось крикнуть Бэзилу. – Не может быть, чтобы все было готово! Что-то обязательно забыли – мы ведь все время что-то забывали!», но в зале уже погас свет, и заигравшие «Встретимся в тени» пианист со скрипачом из оркестра Гейера тут же опровергли эти так и не произнесенные слова. Мисс Саундерс, Лейла Ван-Бейкер и подруга Лейлы, Эстелла Кэрредж, сидели на сцене, а готовая суфлировать мисс Халлибартон с текстом пьесы в руках заняла место сбоку в кулисах. Музыка внезапно смолкла, и разговоры в первых рядах затихли.
«Боже! – подумал Бэзил. – Боже мой!»
Раскрылся занавес. Откуда-то донесся громкий голос. Неужели из той, совершенно незнакомой группы на сцене?
А я буду, миссис Саундерс! Буду, говорю я вам!
Но, мисс Лейла, я считаю, что современным юным леди не подобает читать газеты!
Мне все равно! Я жажду новостей об этом изумительном благородном грабителе, которого прозвали Тенью!
Это все происходило на самом деле! Он еще не опомнился, а по залу прошелестел смешок – это Эвелина передразнила мисс Саундерс у нее за спиной.
– Бэзил, твой выход! – шепнула мисс Халлибартон. Бэзил и Билл Кампф, бандиты, ухватили за локти Виктора Ван-Бейкера, гуляку и хозяйского сынка, и приготовились помочь ему попасть в дом.
Выйти на сцену, когда на тебя ободряюще смотрит сразу столько глаз, оказалось до странности просто. Взгляд матери скользнул куда-то на задник сцены; он узнал и навсегда запомнил и другие лица из зала.
Билл Кампф забыл свою реплику, но Бэзил тут же произнес свою – и действие пошло дальше.
Мисс Саундерс. Так это вы судья из шестого участка?
«Кролик» Симмонс. Да, мэм.
Мисс Саундерс (игриво покачивая головой). А что это такое – судья?
«Китаец» Руд. Судья – это нечто среднее между политиком и пиратом!
Этой репликой Бэзил гордился больше всего, но из зала не донеслось ни звука; никто даже не улыбнулся. Мгновение спустя Билл Кампф по рассеянности вытер лоб платком, а затем удивленно на него посмотрел – на платке остались красные пятна грима; в зале раздался хохот. Вот такой он, театр.
Мисс Саундерс. Так, значит, вы, мистер Руд, верите в спиритизм?
«Китаец» Руд. Да, мадам, спиритизм для меня – это все! Спирт – это ведь универсальное средство!
Настал черед первой большой сцены. На затемненных подмостках медленно открылось окно, и Мэйол Де-Бек в «элегантном вечернем костюме» залез в комнату. На цыпочках, соблюдая осторожность, он прошел из одного края сцены в другой, и в этот момент вошла Лейла Ван-Бейкер. На мгновение она испугалась, однако он уверил ее, что он – просто друг ее брата Виктора. Они стали беседовать. Она наивно, но с чувством, поведала ему о том, как она восхищается Тенью, о чьих похождениях она много читала. Она надеялась, что Тень не появится здесь сегодня – ведь в том сейфе, справа, сейчас лежат все их фамильные драгоценности.
Незнакомец был голоден. Он опоздал на ужин, так что поесть ему сегодня вечером так и не удалось. Нельзя ли предложить ему молока и печенья? Да, конечно, это было бы чудесно. Едва она удалилась из комнаты, как он уже стоял на коленях у сейфа, шаря в поисках добычи, ничуть не смущенный тем, что на передней дверце сейфа по трафарету было выведено слово «Духовка». Дверца открылась, но он услышал шаги снаружи и успел ее закрыть до того, как вернулась Лейла с печеньем и молоком.
Они медлили; их явно тянуло друг к другу. Вошла весьма игривая мисс Саундерс; ее представили. И вновь Эвелин передразнила ее у нее за спиной, и в зале раздался хохот. Появились и остальные обитатели дома; всех представили незнакомцу.
Что такое? Хлопнула дверь, и вбежал Маллиган, полицейский.
Нам только что сообщили из главного управления, что знаменитого грабителя по кличке Тень видели, когда он забирался в окно этого дома! Прошу всех не пытаться покинуть помещение!
Занавес. Первые ряды – там сидели младшие братья и сестры актеров – выражали свой восторг, ничуть не стесняясь. Актеры вышли на поклон.
Через мгновение Бэзил оказался на сцене наедине с Эвелин Биби. Она облокотилась на стол; в гриме она походила на изможденную куклу.
– Выше нос, Бэзил! – сказала она.
Она еще не совсем его простила, ведь он поймал ее на слове и потребовал выполнить обещание, когда ее младший брат подхватил свинку, что отложило отъезд всей семьи. До сих пор Бэзил старался тактично не попадаться ей на глаза, но теперь они оказались лицом к лицу, и от волнения и успеха у обоих по-хорошему кружилась голова.
– Ты изумительно сыграла! – сказал он. – Просто изумительно!
Он задержался. Ему никогда не удалось бы ей понравиться, потому что ей нужен был кто-то вроде нее, кто смог бы тронуть ее душу, действуя на чувства, – кто-то вроде Хьюберта Блэра, например. Интуиция ей подсказывала, что в будущем Бэзил займет некое – пока еще неясно какое, но точно важное – положение; но его постоянные попытки заставить окружающих думать и чувствовать вызывали у нее лишь скуку и утомление. А в пылу этого вечера они вдруг наклонились друг к другу и мирно поцеловались, и с этого момента – поскольку общего у них было так мало, что этого им не хватило бы даже для ссоры, – они стали друзьями на всю жизнь.
Когда в начале второго акта раскрылся занавес, Бэзил быстро пробежал вниз по лестнице, затем поднялся по другой лестнице в самый конец зала, где и встал в темноте, наблюдая за спектаклем. Он тихо смеялся, когда смеялись зрители, наслаждаясь пьесой так, словно раньше ее никогда не видел.
Во втором и третьем актах было две похожие сцены. В каждой из них взломщика, находившегося на сцене в одиночестве, заставал врасплох мисс Саундерс. Мэйол Де-Бек, репетировавший всего лишь десять дней, все время эти сцены путал, но Бэзил был совершенно не готов к тому, что случилось в тот вечер. При появлении на сцене Конни Мэйол произнес свою реплику из третьего акта, и Конни невольно ответила своей – и тоже не из того акта.
Все остальные на сцене тоже нервничали и смущались, и внезапно в середине второго акта актеры вдруг принялись играть сцену из третьего. Все вышло столь стремительно, что Бэзил лишь нутром ощутил, что что-то пошло не так. Затем он бросился вниз по одной лестнице, вверх – по другой, вбежал за кулисы и крикнул:
– Занавес! Опускайте занавес!
Охваченные ужасом ребята схватились за тросы. Через мгновение Бэзил, у которого перехватило дыхание, стоял перед зрителями.
– Дамы и господа! – произнес он. – В составе нашей труппы были замены, а то, что вы сейчас видели, произошло по ошибке. Приносим вам свои извинения! Сейчас эта сцена будет сыграна вновь!
Под смешки и аплодисменты он шагнул обратно за кулисы.
– Мэйол, внимание! – взволнованно выкрикнул он. – Сцену начинаешь один. Твоя реплика: «Просто хочу убедиться, что драгоценности на месте». Конни отвечает: «Пожалуйста, и не обращайте на меня внимания». Приготовились! Занавес!
