Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

«Ветки маются в черном небе…»

Ветки маются в черном небе,Страшно, страшно — идет гроза!Мне бы в кресло, к печурке мне быИ кому-то смотреть в глаза.Слушать сказку или поверьеС привиденьями, с колдуномИ коситься, ежась, на двериИ на сосенку за окном.И зарыться в пушистой шали,Ощутив на спине озноб.»И чтоб взрослые не мешали,А боялись бы тоже чтоб!Потому что на самом деле,Хоть и страшно, но все мы тут.Как бы сосны там ни шумели —Колдуну меня не дадут.Уж меня-то, меня, такуюЗолотую, милую — нет!Вот о чем я теперь тоскуюПосле всех пережитых лет.Нет, бояться теперь опасно:Забоишься, — пойдешь ко дну.И «они», я знаю прекрасно,Отдадут меня колдуну.

НОЯБРЬ

Ноябрь, оборванный и жалкий,Явился в сад с мешком и палкой.Шуршит опавшею листвой,Шурует, роется, как свой!Что ищет он в пустом саду —Клад тамплиеров иль еду?Бесцеремонные дроздыДавно склевали все плоды.Вот он скребет ветвями крыши,Скрежещет дверью, в щели дышитИ ставней лязгает от злости.Конечно, он не прочь бы в гости…Он и пытался влезть тогда,Как я впускала в дом кота.Что ж, всяк не прочь бы в теплый дом,Но мне уютнее с котом…А впрочем, я была бы радаТакому пугалу для сада:Наверно распугал бы онИ всех дроздов, и всех ворон.Ноябрь, ноябрь… Я понимаю,Уже нельзя вернуться к маю.Довольно прыгать по лугамИ рвать цветы — то тут, то там.Пора сложить смиренно рукиИ без уныния и муки(И не страшась ни ведьмы в ступе,ни что двухтысячный наступит,но не — прощения грехов,ни завещанья, ни стихов)Залечь и прорастать травой,С цветком, авось, над головой.Земле — земное… А мечты?А счастье слез от красоты?Они ведь я? Они — во мне.Или посланники извне?Или те силы, что живут,Где захотят — тот там, то тут?Но, может быть, в настигший часОни сопровождают насВ те запредельные края,Где не нужны нам наши «я».Где первоизбранный родникПо Слову некогда возник,Откуда льются все ручьи,Как воздух, свет, как Дух — ничьи…

Конечно, есть простой ответ:Ноябрь, бессонница и бред.

«Песенки пропеты. Тихо и темно…»

Песенки пропеты. Тихо и темно.Где же все победы, розы и вино?Высохшие слезы по утрам у глаз,Не шипы, а розы разлучили нас.Убывает сила, красота ушла,Новая могила к старым прилегла.Но стоит, как прежде, домик под соснойВ дремлющей надежде потеплеть весной.Молча ждут ворота. И дорога ждет…А за поворотом яблоня цветет.В розовые горы ты ушел по льду:«Подожди, я скоро за тобой приду!»Годы пролетают — держится сосна,Снег. Сосульки тают. И опять весна.И опять с тоскою вдаль глядит окно —Ночью над рекою светлое пятно.Не плывет ли кто-то, веслами стуча?Скрипнули ворота, дрогнула свеча…И опять я верю, и опять я жду,Что открою двери и тебя найду.Что с водой разлива ты придешь за мнойВ долготерпеливый домик под сосной.

В СУМЕРКАХ

Так туманно небо, так тиха земля —Белая дорога, белые поля.Разве что ворона прыгнет на пенекДа в окне забрезжит чей-то огонек.Слабый, одинокий, сквозь туман и ледКто его заметит, кто его найдет?И кому на радость он блеснет вдалиВ этом белом поле на краю земли?

НОЧЬ ПОД РОЖДЕСТВО

Посвящается Ренэ Гера

Потеряли дорогу. Я виновата,Но… стемнело — и вдруг началась зима.Все на свете покрыла густая вата:Фонари, повороты, поля, дома…И потом заскользили. И Вы устали.И колеса косило, и снег в стекло…Продолжать? Кувырком под откос? Едва лиОдолеть с высоты поворот в уклон.Ни конца и ни краю — леса, трущобы…Все в тумане, в мелькающей мгле, во тьме…Это ж надо придумать нарочно, чтобыОчутиться в такой снеговой тюрьме!Деревеньки… Названья мне незнакомы,Все закрыто и пусто — спросить нельзя.Что? Крапон? Ретурнак? Мы почти что дома!Но еще километры вилять, скользя.Наконец, без увечий и без урона,Мы и правда у дома, у самых стен.Я теперь понимаю, что я — ворона:Проворонила надпись, где в Сант-Этьен.Не свернули где надо… Зато видали,Как навстречу, сурово смотря в упор,Серебристой фатой заметая дали,По-хозяйски зима нисходила с гор.Как в долинах туман расстелил волокна,Как деревья, сутулясь, тащили снег,Как таились домишки, зажмурив окна,А продрогший фонарь скрежетал во сне.Как, сияя сквозь снег посреди поселка, –Тем, кто может услышать, и тем, кто — нет,Детским голосом пела хоралы елка,Чтоб во тьме не забыли про Горний Свет.Да к тому ж, говорят, что и свет светлее,Там, где близко прошла, не задев, беда…Сознаюсь, виновата… Но — не жалею,Что мы с Вами заехали не туда…

СПУТНИК

В молчании снежном дорогой леснойКто-то идет за мной.Я слышу дыханье и шелест в тиши,Невидимых крыльев пушистый полет,То веточка хрустнет, то звякнет лед,Но обернусь — ни души.Лишь ели стоят в серебре и парчеТак строго — свеча к свече.А кончится лес — и в сиянии дняМой спутник растает, покинет меня.Над белой равниной — прозрачен, далек —Он улетит на восток.И я возвращаюсь в насупленный дом.— Так поздно. Когда ж обед? —Готовлю. Тепло и привычно кругом,Но спутника больше нет.

ИДИОТ

…Кричи – не кричи…

Так пусто, темно и скверно.Такая глухая ночь!Сам Бог не может, наверно,Такому миру помочь.В стихах у Марии Визи —«…кричи — не кричи…» — так вот,Над лестницей, на карнизеПовесился идиот.Он вырвался из барака,Метался, и выл, и звал…К нему ласкалась собака,Но сторож ее прогнал.Увидел один прохожий,Сказал: — Пусть поможет Бог! —Но ты, Всемогущий Боже,Как видно, помочь не смог.А как же понять иначе?Ведь сам он не виноват?!Зачат был во зле и плаче,И выброшен в Жизнь, как в ад.Иль, может быть, ты доверилНам, людям, свои дела?А мы закрываем двери,Себя оградив от зла.Кричи — не кричи: не слышим,Совсем не до криков нам:Мы «по веленью свыше»Тебе воздвигаем Храм.Пусть испускают крики,Пусть топчутся у ворот…Мы славим Тебя, Великий,И ждем для себя щедрот.

ТОТ ЧЕЛОВЕК

Опять я проснулась так раноИ встала не с той ноги!Нет, я не больна, но странно —Все кажется мне другим.И ветер шумит иначе,И тополь стучится в дверь,И кто-то в камине плачет,Скулит и рычит, как зверь…

Нет, нам выходить не надо!Давай запремся на ключ.Смотри, как мечется стадоНапуганных ветром туч!Толкаются, как бараны,А маленький — вон! — отстал…А тень на холме — как странно —Похожа на тень креста…

Но это мои тревоги,И ночи почти без сна,А засну — все дороги, дороги…И я средь толпы одна.В давке вокзальных агонийНикак не пробраться мне!А маму зажали в вагоне,Истошно кричит в окне.

Когда это было? Не знаю.Давно. Спасена. Повезло.Так пусть эта память больнаяПростит безучастное зло!Как только рванулись вагоны —Меня, да с кульком заодно,Бегом, сквозь толпу, сквозь законы,Солдат сунул маме в окно.

Уж мама, как звать, не спросила,Назвав просто — «Тот Человек»,Молилась, чтоб светлая силаСпасла его в страшный век.Какой он был — белый иль красный,Она не пыталась узнать:Единственный НЕБЕЗУЧАСТНЫЙ,Он понял чужую мать.

НОЧЬ