ЛА - АСЬКА
- До отвращения. Кто она?
- Ты не поверишь. Француженка, из Парижа. Вдова одного нашего управляющего... да я тебе, кажется, рассказывал?
- Нет, - покачал головой младший. – Ну, ещё расскажешь. Весь день впереди. А у меня тоже новость. Надумал я со службы уходить...
- Да ты что?
- Да, так вот. Хочу вкусить вольные хлеба.
- Это то, о чём я думаю? Клондайк?
Младший сдержано кивнул. Потом заговорил, горячась:
- Я ведь, Саша, думал: служить закону – значит служить людям! Ан нет! Тебя нанимают, чтобы ты выгораживал негодяя, может быть даже убийцу. И ты знаешь прекрасно, что он негодяй, но всё равно выгораживаешь, потому что так принято, так положено! А!.. – он налил вина себе, налил брату, поднял бокал. – И не вздумай меня отговаривать!
- Да я и не собираюсь... – старший смотрел на него, наклонив голову, улыбался. – Эх, Володька. Люблю я тебя!..
- Пап! Ты меня слышишь? Какие-то помехи на линии! Я тебе из Вены звоню! Помнишь давешний разговор про художников для проекта Владизапада – столицу переносить? Так вот, я их, похоже, нашёл! Тут их целая колония! Молодые, сумасшедшие и гениальные! Города будущего рисуют! Там с ними Татлин сейчас – они друг от друга в восторге! Я соберу эскизы, привезу! Особенно один парень – Шпеер его фамилия, запомни! Он нам в самый раз будет, вот увидишь!
- Чкалов! Валерий Палыч! Господин полковник!
Голос показался знаком. Чкалов остановился, оглянулся. Его догонял, размахивая палкой, сухонький старичок в светлом полотняном костюме и сандалиях на босу ногу.
- Вот не чаял встретить!.. Какими судьбами в наших широтах?
Чкалов вглядывался и не узнавал. Потом щёлкнуло.
- Сергей Исаевич!?. Не может быть!
- Может, Валера! Ещё как может!
Чкалов выпрямился, щёлкнул каблуками, бросил руку к фуражке.
- Господин инструктор, курсант Чкалов к выполнению задания готов!
- А я в тебе никогда и не сомневался...
Уточкин был ему по плечо; сейчас, остановившись резко, Сергей Исаевич не мог отдышаться. Чкалов подхватил старого учителя под руку, повёл. Они сели на скамейку под навесом – оказалось, это кафетерия. Им тут же подкатили столик с лимонадами и пирожными. Чкалов спросил коньяку – принесли коньяк.
- ...мне доктора прописали тёплый климат, я и подумал – теплее, чем здесь, уже не найти. Собрал чемоданишко – на пакетбот – и сюда. И вот уже живу лишних – сколько? – лет двадцать. Благодать. А ты-то, ты-то?
- Ну, про то, что в газетах прописано, умалчиваю, - махнул рукой Чкалов. – А вообще – решили разворачивать здесь, на Гаваях, в Жемчужной Бухте, агромадную базу, поболее Артура. И флот будет стоять, и мы, дальняя авиация. Про новые «Лебеди» Сикорского слыхали?
- Шестимоторные?
- Они самые. Ох, хороши! На что я истребители люблю, но от «Лебедей» в полном восторге – просто поют в небе... Весь Тихий океан наш будет.
- Это да...
Уточкин смотрел куда-то вдаль, в далёкое небо, почти не слыша собеседника. Потом спросил:
- Ты же здесь с аэропланом небось?
- Конечно.
- Прокати меня...
Пузырёк с чернилами ударился о стекло, разбился. Образовалась чёрная клякса в виде треухого зайца. Стекло, конечно, выдержало...
Посол Вознесенский подошёл к окну. Толпа уже поредела, и некоторые самые срамные лозунги исчезли. Полицейские в широкополых шляпах лениво оттесняли студентов от ограды.
Студентов можно понять – кому охота изучать на иностранном языке целые дисциплины? Но департамент образования действует в их же интересах – потому что куда потом из всех этих Гарвардов да Принстонов выпускники стремятся? Правильно, на Запад. А на Западе говорят по-русски. И вам, ребята, без свободного владения языком – труба. Но поймёте вы это уже потом... а сейчас, наверное, какие-то негодяи мутят ваш бедный разум. «Пушкин – нет! Китс – да!» Надо же до такого додуматься! Чем был бы наш мир без Пушкина?..
Он вернулся за стол, вздохнул, открыл блокнот. Надо было писать докладную записку в МИД, но рука сама вывела: «Вместо флейты поднимем фляги...»
И. Андронати
А. Лазарчук
Отправная точка
«Все депутаты – козлы!»
Кайманов протёр внезапно зачесавшийся глаз, перечитал. Ничего не изменилось.
Подплыл Гурвиц.
- Лук, Фил,- сказал Кайманов. – Вот из факин ит?
Гурвиц прилип к иллюминатору.
- Итс клаудс,- сказал он. – Пробэбли.
- Пробабили, - проворчал Кайманов. – Сам вижу, что пробабили… Надо в ЦУП звонить.
Он набрал номер ЦУПа. Там долго не отвечали. Потом сняли трубку, но всё равно не отвечали.
- Алё, ЦУП? – он подышал в микрофон. – Алё? Тут «Изумруд-один»…
- Анд вот факин эксидент ю хэв эгэйн? – спросил ЦУП голосом Букашкина.
- Кончай травить, Букашкин,- сказал Кайманов. – Соедини с главным.
- Ссаединяйю! – странным голосом сказал Букашкин. В трубке зазвучало: «…не ветра ледяная синева, а снится нам трава, трава у дома!..»
Трава нам нужна только для запаха, вспомнил Кайманов третью заповедь космонавтов, а дури своей хватает.
- Какого там ещё? – громко спросил главный. Кайманов вздрогнул и оглянулся. Гурвиц висел вверх ногами и делал вид, что слушает музыку.
- Василь Терентич! – заговорил он – и вдруг с ужасом понял, что не знает, как увиденное описать. – Тут такое… я вам лучше сейчас снимок скину, номер же прежний?..
- И что это может быть? – показал рукой Медведев. Снимок был увеличен до размеров скатерти и теперь украшал собой стену.
Василий Терентьевич развёл руками. Руки у него были мозолистые – что надо.
- Очевидно, что это не природное явление, - сказал академик Алфёров. – Видна рука человека.
- С глобальным потеплением связано быть не может? – напряжённо спросил Медведев.
- Рука, - медленно проговорил Путин. – Текста, конечно, маловато…
На стук в дверь Дима выглянул сам.
- Кто там, Димочка? – спросила бабушка из кухни.
- Это за мной! – крикнул он. – Я в Москву на пару дней скатаюсь! Оттуда позвоню!
- А как же обед? – возмутилась бабушка.
- Будете? – предложил Дима.
- А чё вы так долго? – спросил он в машине. – А чё, так в машине и поедем?
- А далеко ещё? У-у!..
- Вот это – Москва? Вот это – Москва?!!
- Занесите в протокол: при аресте сопротивления не оказал.
- Да что вы, молодой человек,- сказал Путин. – Какой арест? Беседа. Если хотите, просто знакомство. Итак, начнём. Вот эта шалость, - он показал на фотографию, - ваша работа?
- Ага,- сказал Дима.
- И как вам такое удалось?
- А вот это, - и Дима улыбнулся, - моё ноу-хау.
- Ну-у… - Пути постучал костяшками пальцев по красному дереву столешницы. – Как долго вы собираетесь запираться?
- Совсем не собираюсь, - сказал Дима. – Другое дело, что я должен быть абсолютно уверен: моё открытие не попадёт в грязные руки.
- У нас чистые руки,- обиделся Путин.
- Я ж не о вас,- обиделся в свою очередь Дима.
- Как вы говорите? Осмотический барьер? – переспросил академик Алфёров.
- Да, - терпеливо сказал Дима. - До границ атмосферы. Причём настраиваемый. Можно сделать так, что он всё пропускает. То есть тогда его как бы совсем нет. Можно – задерживает только кислород. Или только углекислоту. Или воду. Я его настроил на воду, поэтому там, где барьер был, стали появляться облака…
- А почему такая надпись? – спросил Путин.
- А вы бы что написали? – спросил Дима.
- Я? Ну… хм. Ну…
- Вот.
- Можно даже строго по границе. У меня с чего началось-то? Я подумал: а вот почему мы столько кислорода вырабатываем своими лесами, им все на свете пользуются, а платить не хотят? А нам всякую фигню продают – только за деньги? Несправедливо! Так я решил… ну и сделал. И вот… пожалуйста.
- Ну что ж,- сказал Путин. - Хорошее изобретение, полезное. А где сам прибор? И как им пользоваться? Можно ли производить на наших предприятиях? Защищён ли патентом или… иным… образом?
- Иным, конечно, - сказал Дима.
- И что вы за него хотите?
- Можно ли сказать, что это нанотехнология? – спросил Медведев.
- В общем, да,- пожал плечами Дима.
- Здорово, - сказал Медведев. – Давайте-ка сюда Чубайса.
Прилетел Чубайс. Вертолёт ещё булькал трансмиссией, а он уже сидел в кресле, забросив ногу на ногу.
- Вот, - сказал Медведев. – Знакомьтесь.
- Толя,- сказал Чубайс.
- Дима,- сказал Дима.
- Я, кстати, тоже Дима, - сказал Медведев.
- Так что можно задерживать твоим барьером? – Чубайс хитро прищурился.
- Всё, - сказал Дима.
- Всё?.. – тихо повторил Чубайс. – Всё?
Глаза его вдруг закатились.
- Э! Только не здесь! – вскочил Медведев.
- Нормально, - на вдохе сказал Чубайс. – Коньяку дай.
- Конечно, отгораживаться барьером от остального мира – дикость, - сказал Медведев. – Какой-то двадцатый век, железный занавес… А вот другую страну огородить… это возможно? Вопрос, конечно, чисто гипотетический…
- Возможно. Я прикинул – если, допустим, Штаты кругом обнести и по кислороду и цэ-о-два настроить полную непроходимость, то через год они начнут загибаться, а через три года там совсем невозможно будет жить… Что вы на меня так смотрите?
