Сильнодействующее лекарство - Хейли Артур
— Знаю.
— Как это все…
— Несправедливо?
Молодой человек кивнул головой. Хороший, порядочный парень этот Джон Роуэ. Сразу видно, что работяга.
Всего двадцать пять лет, лишь на четыре года меньше, чем самому Джордану. Эндрю так хотелось найти слова утешения, хоть как-то смягчить удар. И хотя ему достаточно часто приходилось встречаться со смертью и он был обучен распознавать признаки ее приближения, он по-прежнему терялся, когда приходилось сообщать страшную весть близким или друзьям умирающего. Да и как, собственно, следует вести себя врачу? Без обиняков выкладывать жестокую правду или, может быть, существуют другие, более гуманные способы? Этому не учат ни в медицинском колледже, ни потом — на практической работе.
— Вирусные заболевания вообще вещь несправедливая, — сказал Эндрю, — хотя, как правило, они не ведут себя так, как в случае с Мери. Обычно они поддаются лечению.
— Но неужели нет никаких средств? Никакого лекарства?..
Эндрю отрицательно покачал головой. Какой смысл углубляться в детали, да и разве легче станет от такого ответа: пока еще нет! До сих пор нет препарата, способного вывести больного из тяжелого коматозного состояния, вызванного острым инфекционным гепатитом. Да и что изменится, если он перескажет свой утренний разговор со старшим коллегой, доктором Ноа Таунсендом, главным врачом клиники?
Час тому назад Таунсенд сказал ему:
— Сделано все, что было в ваших силах. Я бы проводил лечение точно так же.
Именно тогда Эндрю послал записку на фабрику в расположенном неподалеку городке Бунтоне, где работал Джон Роуэ.
Будь оно все проклято!
Тем временем на улице стемнело. Дождь лил вовсю, и временами доносились раскаты грома. Паршивая ночь. Последняя в жизни этой молодой матери и жены, которая всего неделю назад была полна здоровья и жизненных сил.
Все это было в пятницу. А в прошлый понедельник Мери Роуэ, женщина хрупкая и миловидная, несмотря на явные признаки болезни, появилась в кабинете Эндрю. Она жаловалась на общую слабость, недомогание, на полное отсутствие аппетита. Температура у нее в тот день была 100,5 по Фаренгейту.
Эндрю проверил белки глаз Мери Роуэ. Они были желты. Желтые пятна проступали и на теле. Он прощупал печень, которая была увеличена и явно воспалена. Из краткого опроса Эндрю узнал, что в прошлом месяце Мери вместе с мужем провела короткий отпуск в Мексике. Да, они останавливались в уединенном дешевом отеле. Питались там же и пили местную воду.
— Я вас немедленно кладу в стационар, — сказал Эндрю. — Надо взять анализ крови, но я и так абсолютно уверен, что у вас инфекционный гепатит. Лечение консервативное — внутривенные вливания. Полное выздоровление у девяноста пяти процентов больных, — добавил Эндрю, — наступает через три-четыре месяца.
Что касается Мери, она сможет выписаться из больницы и отправиться домой буквально через несколько дней.
— А какова участь остальных пяти процентов? — спросила Мери с болезненной улыбкой.
— Да бросьте вы! — рассмеявшись, ответил ей Эндрю. — Эта статистика не для вас.
Вот тут-то он и ошибся.
Состояние Мери Роуэ не только не улучшилось, но, напротив, резко ухудшилось. Уровень билирубина в крови становился все выше, что указывало на стремительное развитие болезни. Впрочем, это было и так очевидно по темно-желтому оттенку ее кожи. К среде положение стало совсем тревожным. Анализы показывали опасный уровень содержания аммиака в крови. Быстро разрушающаяся печень не могла справиться с ним.
Весь четверг Эндрю испытывал нарастающее чувство горечи из-за собственного бессилия. В перерывах между приемами больных у себя в кабинете он продолжал ломать голову над этой проблемой, но так ничего и не придумал. Выздоровлению Мери, понимал Эндрю, препятствовал все нарастающий уровень аммиака в крови. Как же избавиться от него? Он знал, что эффективного способа для этого не существует.
В конце концов — и, как он теперь понимал, совершенно несправедливо — он вылил свое раздражение на девушку — агента по рекламе лекарств этой чертовой фармацевтической компании. Она появилась у него в кабинете в конце рабочего дня. Представилась коммивояжером. Или, может быть, правильнее сказать — коммивояжеркой? А впрочем, какая разница? Он не запомнил ни имени ее, ни наружности, разве что она была в очках и еще совсем юная, почти ребенок. Наверняка ни черта в своем деле не соображает!
Девушка представляла фармацевтическую компанию «Фелдинг-Рот». Уже потом Эндрю не мог понять, почему он вообще согласился принять ее, когда секретарша сообщила ему, что его ждут в приемной. Почему он разрешил впустить ее в кабинет? Видимо, рассчитывал, что удастся узнать что-нибудь новое. Однако, когда она начала рассказывать о новом антибиотике, только что выпущенном ее компанией в продажу, Эндрю углубился в свои мысли, из которых его вырвали слова девушки: «Доктор, вы совсем меня не слушаете».
Вот тут-то он и взорвался:
— А вы не подозреваете, что есть более серьезные вещи, о которых приходится думать? А вы тут сидите и отнимаете у меня попусту время.
Это была явная грубость, вовсе ему не свойственная. Но к его глубокой подавленности, вызванной состоянием Мери Роуэ, присовокупилась давняя неприязнь ко всем этим фармацевтическим компаниям с их откровенным торгашеством. Спору нет, действительно существуют хорошие лекарства, производимые крупными фирмами, но их настырные методы (в том числе подарки врачам) всегда казались Эндрю непристойными. Впервые он с этим столкнулся еще в медицинском колледже. Там шла настоящая охота за студентами. Стоило представителям фармацевтических компаний узнать, что кто-то собирается стать провизором, как его тут же начинали всячески обрабатывать. Агенты компаний щедро раздаривали подарки, в том числе стетоскопы и лекарственные наборы, и кое-кто из студентов с радостью их принимал. Эндрю к их числу не принадлежал. И хотя у него было трудно с деньгами, он предпочитал оставаться независимым и обходиться собственными средствами.
— Доктор, а из-за чего, собственно, вы так взрываетесь? Какая проблема на вас навалилась? — отреагировала на его вспышку представительница «Фелдинг-Рот».
И тогда он выложил ей все. Рассказал о Мери Роуэ, о критическом положении в результате интоксикации аммиаком и в довершение язвительно добавил свое пожелание, чтобы компании, подобные «Фелдинг-Рот», взялись за разработку препарата, способного справиться с этим явлением, а не совались с якобы «новыми» антибиотиками, в действительности ничем не лучше тех, что уже заполняют рынок…
Тут ему стало стыдно за свою вспышку, и он хотел было извиниться, но не успел. Собрав свои образцы и бумаги, девушка уже была в дверях.
— Всего хорошего, доктор, — бросила она на пороге.
Все это было вчера. А сегодня Эндрю так и не приблизился к разгадке стоящей перед ним задачи: как спасти жизнь Мери Роуэ?
Утром позвонила старшая медсестра по этажу, миссис Ладлоу:
— Доктор Джордан, меня беспокоит ваша больная Роуэ. Она на грани коматозного состояния. Рефлексы отсутствуют.
Эндрю помчался в больницу. Рядом с Мери Роуэ, впавшей в глубокое беспамятство, находился дежурный врач. Эндрю понимал, что никаких радикальных мер предпринять невозможно. Продолжать внутривенное вливание — вот и все, что им оставалось делать. Да разве еще надеяться на лучшее.
Теперь, когда день приближался к концу, стало ясно, что надеяться не на что. Состояние Мери Роуэ не оставляло никаких шансов.
— Доктор, но хотя бы в сознание она придет? — сквозь слезы спросил Джон Роуэ. — Узнает она меня?
— Извините, Джон. Боюсь, что это маловероятно, — ответил ему Эндрю.
— Все равно. Я останусь с ней.
— Конечно, конечно. Сестры будут поблизости, и я дам указания дежурному врачу.
— Спасибо, доктор.
Эндрю ушел, но его не покидала мысль: а за что, собственно, спасибо? Ему ужасно захотелось выпить хоть глоток кофе, и он направился туда, где его можно было раздобыть.
