Витька на Кудыкиной горе - Лада Валентиновна Кутузова
Витя честно не собирался рассказывать об этом маме, хотя его распирало от любопытства, а папа на расспросы отмалчивался и протирал стёкла очков. Но мама узнала обо всём сама. Ещё в прихожей она энергично задвигала носом, втягивая в себя воздух, а затем закричала так, что на припаркованных возле дома машинах сработала сигнализация.
– Феникс! Огненный! В момент воскрешения! – бушевала она. – О чём ты думал? Да он же неустойчив к несказочной среде. А если бы взорвался?! Если ты о себе не думаешь, подумал бы о ребёнке.
Витя не поверил собственным глазам: у мамы из ушей повалил пар. До этого момента он считал, что «пар из ушей» – это такое образное выражение, когда говорят о рассерженном человеке.
Пока родители выясняли отношения, то есть мама кричала, а папа теребил очки, Витя сел за компьютер и набрал слово «феникс». Поисковик выдал несколько тысяч ссылок. Витя прошёл по одной из них и узнал, что феникс – это мифологическая птица, сгорающая в огне, а после возрождающаяся. Но что делала сказочная птица в их доме, так и осталось загадкой: родители на следующий день прикинулись страдающими потерей памяти. Мол, ничего не было, а огненное видение Вите просто почудилось – и всё тут. И он отстал – неохота себя глупцом ощущать. Вскоре Витя и сам поверил, что происшедшее – сон или он так сильно замечтался, что представил это. Вот ведь откуда в их квартире взяться сказочной птице? Не волшебник же его папа, в самом деле. Так что для собственного спокойствия Витя отложил этот случай в особую папочку памяти под названием «Неопознанные явления». Там уже хранились бумажные кораблики, которые сначала устраивали морской бой в ванне, а после уплывали через трубу в океан, а ещё самолётики, уносящиеся к далёким звёздам.
В вагоне мальчик занял своё место. Проводница принесла бельё и чай с пирожками. После ужина Витя долго смотрел в окно, где мелькали силуэты деревьев, постепенно растворяясь в темноте. На него напал страх, хотя и соседи по купе, и проводница обещали маме присмотреть за ним. Но никогда ещё он не оставался один без родителей. Поэтому на него нахлынула грусть, а вместе с ней и особый поэтический зуд, когда слова сами складываются в строчки:
В сини темнеющих небес
Мерцает яркая звезда.
И, пролетая через лес,
Сквозь время мчатся поезда.
Они стремятся в дальний край,
Чтоб людям встречу подарить,
Москву и дивный Первомай
Между собой соединить.
Витя не был уверен, что существует такой город – Первомай, хотя слышал от взрослых это название, но всё же записал стихотворение в блокнот. После пожелал попутчикам спокойной ночи и лёг на полку. Куда он едет? Кто его встретит? Мысли мешали, как надоедливые мухи. Хотелось плакать. Но мальчик сдерживался – ещё примут за слабака. Постепенно он успокоился и сам не заметил, как заснул.
Разбудили его рано утром. Поезд остановился посреди поля, на котором стояла покосившаяся табличка с надписью «Куличково». Ни вокзала, ни даже платформы не наблюдалось. Заспанная проводница помогла Вите спуститься, и состав тронулся. Витя остался один. Холодок пробежал по позвоночнику: никого! Он потерялся! Что же делать? Витя огляделся: солнце золотило лохматые макушки дальнего леса, цветы приоткрывали бутоны, вокруг них гудели трудяги-пчёлы, да ещё неподалёку неспешно прохаживалась Каркуша.
– Ну, здравствуй, внучок, – раздалось над ухом. – Давай знакомиться.
Глава 2. Деревня кикимор
Полное имя прабабушки было Ядвига. Взглянув ей в лицо, Витя растерялся, сколько же бабе Яде лет на самом деле? Мама говорила, около восьмидесяти, а по виду – намного меньше. Со спины она вообще походила на девчонку: маленькая, всего на полголовы выше Вити, и худенькая. Большие ярко-голубые глаза смотрели пытливо, словно видели правнука насквозь, как рентгеновские лучи. Она не дала ему и рта открыть, повела по узкой дорожке, протянувшейся в густой траве, бросив на ходу:
– Не отставай, а то ищи тебя потом как ветра в поле.
– А чего искать? – удивился Витя, сажая ворону на плечо. – Тут же всё как на ладони.
– Это ты как на ладони. Сойдёшь с дорожки, леший тебе глаза отведёт, тропки перепутает, голову закружит.
– Выдумки! – Витя недоверчиво хмыкнул.
– Ишь ты умный выискался, городской… – недовольно протянула баба Яда. – Можешь попробовать. Только предупреждаю: сразу искать не стану – за одного учёного целых двух неучёных дают. Поплутаешь денёк – сразу проникнешься.
С тропы Витя сходить не стал… на всякий случай.
Дорожка свернула в молодой пролесок, побежала через буйную поросль березняка и уткнулась в небольшую деревушку. Домов в ней стояло немного, да и те, что имелись, просели от старости. Витино лицо вытянулось: Куличково показалось ему очень неуютным местом.
– А ты что хотел? Всё же у чёрта на куличках живём, не зря деревню Куличково назвали. Вокруг одни леса да болота, – съязвила баба Яда. – Дворцов здесь нет.
Дворцов и замков Витя, конечно, увидеть не ожидал, но думал, что приедет в обычную деревню, где и жителей много, и избы нормальные. Они с классом ездили за город на разные экскурсии, так что Витя думал, что всё знает о деревне. Дома из шлифованных брёвен, ровные заборы, яркие палисадники, асфальтированная дорога. Оказалось, не так. Забавного мало: от родного дома далеко, бабкина деревня – глушь какая-то, да и сама она необычная, всё время странности говорит. Мама точно знала, куда его отправила?
Они зашли в крайнюю избу. Витя осмотрелся: низкие потолки, деревянные лавки, печь на полдома. Лучше бы он в квартире один остался!
– Не вздыхай, сам виноват, – осадила внука баба Яда.
– А что я-то сразу? – вскинулся Витя.
– А нечего сюда с плохим настроением приезжать. Как ты к нам относишься, так и мы к тебе. Кто весёлый приходит, того как самого дорогого гостя изба встретит.
– Не понял.
Бабушка лишь рукой махнула:
– Потому не понимаешь, что не нашей ты крови уродился. И родители у тебя путные, и бабки с дедами… да и я сама. А ты в кого такой вылупился, ума не приложу. – Она внимательно оглядела внука: – Глаза наши, с хитринкой, нос курносый наш, даже пятно с голубиное яйцо на правой руке, а сам чужой. Смотришь и не видишь, что у тебя под носом творится.
– А что у меня под носом творится? – обиделся Витя. – Я сюда, между прочим,
