Гибель миссии «Инкассация» - Александр Зубенко
Вероятно, «мессершмитт» свернул в сторону, а он прозевал его, не заметив, весь увлечённый новым величественным зрелищем. Громоздкий лайнер величественно шёл вперёд, не подавая никаких сигналов. Рации тоже молчали.
- Коля! – повторил попытку командир звена. – Слышишь меня? Куда все подевались? – он продолжал крутить головой, тем не менее, не теряя громадину из вида. – Отзовитесь! База, черти вас возьми! Что со связью? Где все? Синявин!
Тишина. Треск в наушниках. Какие-то странные помехи, свист и завывания магнитных вихрей. Нигде ничего, кроме таинственного свечения и внезапно навалившегося тумана. Руднев остался один.
Он повернул, потом ещё повернул, но простор был пустынен – ни одного самолёта. Только он и этот загадочный гигант.
И тут…
Произошло непонятное.
Капитан уже было настроился вызвать на связь таинственный экипаж, как рация ожила сама собой. Сквозь помехи послышались какие-то непонятные слова и фразы на русском языке, только язык этот был для Алексея каким-то чудным, едва узнаваемым. Однако суть улавливалась.
- Нас относит к северу… - донеслось в наушниках. – Координаты будто взбесились вместе с приборами! – голос был незнакомым, командир эскадрильи никогда его не слышал. Меж тем сквозь магнитные бури он различил:
- Непонятно, где мы находимся. Только что было жаркое солнце, и вдруг качнуло, провалило куда-то…
Очевидно, Руднев слышал сейчас переговоры экипажа таинственной громады, по-прежнему летевшей над облаками. Следуя за транспортом, он улавливал и другие голоса, говорящие на непонятном ему диалекте:
- Думаешь, нас швырнуло в какую-то воздушную яму?
- Одно знаю точно, мы сейчас в совершенно иной климатической зоне Земли.
- Не понял тебя???
- Поменялись климатические пояса, - объяснил сквозь помехи голос. Продолжая окидывать взглядом пустой горизонт с кроваво-красным шаром солнца, капитан ловил каждое слово. Пару раз пытался вставить свои фразы, чтобы узнать, с кем имеет дело, но его никто не слышал.
– Турбулентные потоки? Ты это хочешь сказать?
- Не знаю, Андрей Степанович. Нас каким-то образом переместило в северный регион. Судя по температуре за бортом и наличие характерных туч для данного климата, мы оказались в районе шестидесятой параллели.
Наступило продолжительное молчание. Горючее у Руднева шло к концу, а до аэродрома было далековато. Но он принял решение дослушать эти переговоры хотя бы до того момента, пока не выяснит, что это за гигант перед ним. Минут пять ещё можно было лететь рядом, хотя возникла мысль сравняться с кабиной и покачать им крыльями в знак приветствия. Но его истребитель, как не странно, не мог соперничать в скорости, обогнать, или хотя бы сравняться с корпусом транспорта. Выжимая всё, на что был способен «И-16», Алексей мог только сопровождать стального монстра, не приближаясь и не удаляясь от него. Они летели сейчас как бы параллельно друг другу, однако из кабины «Антея» его по-прежнему не замечали.
- Да что ж тут творится, мать его в пень! – вслух выругался командир звена. – Коля, выйди на связь! Где-нибудь видишь этот громадный самолёт?
Голос в рации меж тем продолжал:
- Сверься с координатами и свяжись с башней, пусть наземные навигаторы укажут нам вектор, по которому мы сейчас идём.
- Уже связался. Точнее, пытаюсь. Все переговорные устройства вышли из строя. Андрей Степанович… - голос как-то внезапно задрожал. – Нас швырнуло к чёрту на кулички. Только что мы были на сороковой широте, а судя по взбесившимся приборам, они теперь показывают шестидесятую параллель. Это СЕВЕР, Андрей Степанович!
- Какой к чёрту север!
- Самый настоящий. Приблизительно Норвежское или Балтийское море! Может даже Белое.
- Ты хочешь сказать, нас занесло в район Архангельска или Санкт-Петербурга?
Тут Руднева едва не подбросило в кресле.
Какого ещё, в пень собачий, Санкт-Петербурга? Что за город? Это они называют так блокадный Ленинград? Прежнее название Петербурга было ведь ещё при царских династиях…
Он чертыхнулся и бросил взгляд на датчик топлива. Пора было отваливать в сторону, возвращаясь на аэродром, иначе не дотянет и придётся садиться вслепую на лёд Ладожского озера. Там хоть и свои, но налаженная «дорога жизни» постоянно простреливается немецкой артиллерией.
Мысленно простившись с загадочным гигантом, он уже было вывернул штурвал на обратный курс, как вдруг по всему корпусу прошла какая-то непонятная волна вибрации. Фюзеляж «ишачка» задрожал, озарился сполохами сияния, и Руднева провалило куда-то в воздушную яму. Самолёт словно растворился в воздухе, не оставив после себя никакого характерного следа. Последнее, что успел увидеть командир советской эскадрильи, это как огромный зигзаг молнии, вырвавшийся из разноцветной тучи, с чудовищной силой врезался в обшивку «Антея», прошил её насквозь и ушёл куда-то к земле. Зацепив дугой электрического разряда одну из турбин, разряд прошёлся по корпусу, воспламенил двигатели и, гигант, теряя высоту, принялся крениться на правый борт, оставляя после себя дымную полосу чёрного цвета. Это продлилось буквально пару секунд. Капитан больше ничего не увидел. Его «И-16» вместе с гигантом провалился в бездонную пропасть облаков.
Дальше была пустота.
******** (пауза) ********
…Поздний вечер. Наручные часы показывали начало двенадцатого.
Сидя в столовой эскадрильи за большим длинным столом, Синявин с Мироновым пытались восстановить картину исчезновения своего командира. Остальные лётчики уже знали подробности таинственной истории и, поужинав, разошлись на отдых: рано утром предстояли новые вылеты по охране ладожской «дороги жизни». Остался начальник штаба Костин и командир авиаполка Рябцев. Оба внимательно слушали, нахмурив от напряжения брови. Говорил в основном Николай Миронов, Синявин лишь дополнял упущенные подробности.
- Говорю вам, товарищ полковник, - повторил Миронов, - просто взял и пропал. Нырнул в тучу, исчез, словно корова языком слизала.
Рябцев, командир Балтийской Северной дислокации, бросил удивлённый взгляд на Костина, но тот лишь пожал плечами:
- Пусть расскажет до конца. А там сообща подумаем, что делать дальше.
В столовой коптила керосиновая лампа, светомаскировка была опущена, были слышны залпы зениток со стороны береговой линии озера.
- Я шёл за ним, как он и приказал, - продолжил Миронов. – Прошив трассирующими пулями «фокке-вульф», устремился сразу за ведущим. Руднев, помню, крикнул, что справится сам, затем вертикально взмыл ввысь и, преследуя «мессер», скрылся в какой-то странной туче.
- Почему, странной? Что это за определение такое?
- Я много повидал туч на вылетах, товарищ полковник. И дождевых и грозовых и морозных. Но чтоб ТАКУЮ…
- Говори яснее, Коля, - перебил его
