Девочка-свеча - Софья Леонидовна Прокофьева
Король отстранил служанок, бережно вынул Эвисоль из колыбели и стал поспешно спускаться в ночной сад, заранее радуясь долгожданной встрече.
Король подошёл к воротам, окружённый темнотой, ночными шорохами и невнятными вздохами, которыми так полна ночь.
– Как я счастлив, дорогой друг, что ты… – улыбаясь, начал король и умолк.
Человек в чёрном плаще быстро шагнул ему навстречу.
– Кто ты? Ты не граф Хэд из Хадхема! – в изумлении воскликнул король, отступая.
В этот момент острый кинжал вонзился ему в грудь и прошёл между рёбер до самого сердца.
Король с тихим страдальческим стоном упал навзничь, прижимая к себе ребёнка.
– Молю, пощади моё дитя, – прошептал он. Но тут руки его ослабели и разжались, а взгляд устремился ввысь, уже не видя ничего земного.
– Всё вышло не так, как было велено, – пробормотал убийца, наклоняясь над королём. – Было приказано убить девчонку, а я прикончил папашу. У, какой увесистый кошель. А цепь на груди? Небось из чистого золота. Колечки на пальцах. Ишь блестят, даже в темноте. Теперь всё моё! – убийца грубо шарил по телу мёртвого короля. – Тут деньжат наберётся побольше, чем посулил мне Зелёный Горбун из башни на окраине города. Сегодня же ночью мы с женой удерём подальше от этого проклятого места. Лишь бы не встретить Зелёного Горбуна, как есть истинный дьявол. Надо только повесить девчонкины башмачки на дверную ручку его башни, как обещал. А когда чёртов горбун разберётся, что к чему, мы с моей красоткой-женой будем уже далеко…
Бормоча всё это, убийца стянул с ног спящей девочки шёлковые башмачки, шитые серебром, и окунул их в лужу свежей крови.
– Милый! – послышался сверху светлый голос королевы Эрилайды. Она вышла на галерею с цветным фонарём в руке, перегнулась через перила и посветила вниз. – Что ты замешкался? Ночь холодна. Я приказала зажечь все свечи. Пригласи нашего гостя в замок.
Молчание было ей ответом.
– Может, заодно пришибить и девчонку? – пробормотал убийца. – Поздно!
Он увидел, как по ступеням лестницы торопливо спускаются слуги с факелами, трещащими от капель тумана.
Человек в чёрном поднял ребёнка, обернул краем плаща, и скоро глухая ночь скрыла его, словно он был частью этой зловещей темноты.
Глава 3
Подкидыш
Этой же ночью на крыльце бедного дома в Верхнем Городе заплакал маленький ребёнок, завёрнутый в старое лоскутное одеяло. Во всех домах Верхнего Города было темно и тихо. Люди здесь жили небогатые – берегли свечи.
А внизу, в Нижнем Городе, было светло и шумно. Во многих домах горели хрустальные люстры, по улицам разъезжали автомобили с зажжёнными фарами. У высоких стеклянных дверей стояли швейцары в ливреях с золотым шитьём, и у каждого лицо напоминало злую бульдожью морду – того и гляди цапнет. За это хозяева платили им большое жалованье.
Но если пройти Нижний Город, направляясь на север, то дорога упиралась в пустырь, заросший дикими травами. В конце его поднималась угрюмая башня, сложенная из тяжёлых камней. Темнота кольцом окружала её, лишь наверху слабо мигал зеленоватый огонёк в узком окне.
Горожане обходили стороной башню Зелёного Горбуна – так они прозвали её хозяина, господина Гиссарго. Люди считали это место недобрым, приносящим несчастье.
Но что нам до Зелёного Горбуна? Лучше и нам держаться подальше от его угрюмой башни с узкой прорезью окон. Речь сейчас пойдёт совсем о другом.
Далеко отсюда, в Верхнем Городе, на убогом крыльце лежала маленькая девочка, завёрнутая в ветхое лоскутное одеяло, и плакала. Холод, видно, добрался и до неё.
Наконец в низком окне затеплилась свеча. Из дверей вышла молодая женщина с усталым добрым лицом, стягивая на груди тёплый платок.
Она взяла ребёнка на руки, но малышка продолжала плакать – видно, озябла и проголодалась.
– Подкидыш! – сказал молодой широкоплечий кузнец с полоской сажи на лбу. – Вот ведь какая история…
– Зачем нам подкидыш? – недобро молвила, выходя из дома, соседка. Глаза у неё были небольшие, но словно набитые иголками.
– Конечно, кому он нужен? – вздохнула женщина с добрым лицом, покачивая ребёнка и укрывая его уголком платка. – Только куда денешься? Ночи у-у какие холодные, да, видно, и проголодалась малышка.
– Пусть возьмёт ребёнка тётушка Кошмар, – предложил толстощёкий пекарь, указывая на женщину с колючими глазами. – У неё со стариком детей нет. С ребёнком всё веселей. Пусть забавляются.
– Ещё чего! – взвизгнула тётушка Кошмар. – Придумали тоже! Ишь, отрастил себе щёки! Забыли, что у меня в прошлом году сдохла корова? На чужую беду всем наплевать? Чем я буду кормить это отродье?
– Ну, молоко я буду носить тебе каждый день. Целый кувшин, – сказала женщина, продолжая покачивать ребёнка. – И одёжек наберу. Мои-то уже выросли.
– Я буду приносить тебе хлеба, – сказал пекарь. – Размочишь в молоке, чем не еда такой крохе?
Женщина откинула платок, раздвинула края лоскутного одеяла. Теперь можно было разглядеть личико малышки.
Мягкие тонкие кудри лежали сияющим венчиком вокруг её головы. Девочка больше не плакала. Большими прозрачными глазами она смотрела куда-то вверх, мимо склонившихся над ней людей.
– Посмотрите, нет, вы только посмотрите, – ахнул толстощёкий пекарь. – Да она светится, ей-богу, она светится, эта кроха!
– Светится, как же! Такие подкидыши умеют только пелёнки пачкать, а не светиться, – угрюмо проворчала тётушка Кошмар. – Да делать нечего. Видно, придётся мне взять это сокровище, если только мой муженёк не вызверится. Так запомни, Линда, два кувшина молока в день, как обещала. Два кувшина каждый день. Поняла?
Линда ничего не ответила, все знали – с тётушкой Кошмар лучше не спорить.
– А ты не забудь сладкие булочки с маком, как я люблю, – резко повернулась тётушка Кошмар к пекарю. – Знаю я вас. Все вы готовы спихнуть докучную заботу на чужие плечи.
Тётушка Кошмар взяла ребёнка и поднялась по скрипучим ступенькам своего крыльца.
– Да, несладкая жизнь будет у этого ребёнка, – вздохнула одна из женщин.
– Солёная, – подтвердил пекарь. – Может, так и назовём эту девочку – Соль?
Глава 4
В башне на окраине города
Звёзды бледным серебром рассыпались по небу. Наступил самый тёмный час ночи.
К одинокой башне, стоявшей на отшибе, крадучись подошёл человек в чёрном плаще, в низко надвинутом на лицо капюшоне. Пугливо глянул на окно башни, тускло светившееся где-то высоко наверху. Оглянулся по сторонам и торопливо повесил на медную дверную ручку, похожую на драконью лапу,
