Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев
— За ним! — скомандовал Пушок, расправляя крылья.
— Но зачем? Пускай уходит и больше не возвращается.
— Нет уж, давай поглядим, откуда он пришел. Может, их там целое гнездо, и всех надо засолить!
Коловерша сорвался с места в полет, и Тайка, подхватив со стола початую пачку соли, рванула следом, даже не переобувшись, а прямо как была — в домашних шлепках.
***
Очень скоро ей пришлось пожалеть об этом: вертлявый анчутка бегал быстро, да еще и припустил не абы куда, а прямо к лесу. Если бы не Пушок, Тайка давно отстала бы. Впрочем, следы незваного гостя на дороге были четкими, похожими на детские, только без отпечатков пяток — как будто бы анчутка все это время бежал на цыпочках.
В лесу было сухо — благо обещанный синоптиками дождь еще не собрался, хотя по небу ходили мрачные серые тучи, а утренняя роса давно успела испариться. Желтизны на деревьях уже было намного больше, чем зелени, под ногами шуршали опавшие листья (м-да, бесшумно подкрасться к гнезду вряд ли получится). В воздухе пахло самой настоящей осенью, что было совсем не удивительно — в середине-то сентября.
Тайка любила это время года — даже несмотря на то, что осенью начинались занятия в школе и нужно было учить ненавистную алгебру. Сейчас же ей больше всего хотелось остановиться, прислониться спиной к березе и — нет, даже не дышать, а пить этот прозрачный, немного горьковатый сентябрьский воздух. Над ее головой перекликались птицы — будто бы считали товарок перед тем, как улетать в теплые края. Этот день больше подходил для неспешных прогулок и душевных бесед, чем для беготни.
Стоило признать, что погоня не задалась: левый тапочек все время соскальзывал с ноги и больно натирал мизинец, поэтому Тайка скинула шлепки и пошла босиком по мягкой опавшей листве. Охотничий клекот Пушка стих где-то вдали, но она была почти уверена, что он вернется ни с чем. У коловерши, конечно, зоркий глаз и острый нюх, но мышей ловить — это одно, а анчутку — совсем другое. Маленький дух нырнет в листья, зароется в землю — и поминай как звали. У них, небось, в лесу целая сеть подземных ходов. Так она себя успокаивала, но на самом деле ей просто не хотелось гоняться за всякой мелочью, да и пачка соли неудобно оттягивала карман.
***
Тайка наклонилась, чтобы подобрать несколько особенно красивых кленовых листьев, а когда выпрямилась, увидела неподалеку седую старушку в голубом болоньевом пальто и сером платке в цветочек. Та стояла на лесной дороге, сжимая в руках корзинку с боровиками, и неуверенно озиралась по сторонам, а завидев Тайку, сразу бросилась к ней.
— Ой, деточка, что ж это деется? Водит лес проклятущий. Заблудилася я. Подскажи, как тут к деревне выйти?
— А вам к которой надо, бабуль? К Дивнозёрью или к Ольховке?
Бабка на мгновение задумалась, а потом скривила губы так, будто сейчас заплачет:
— Нет, дочк, мне в Михайловку.
— Ой, далековато, — Тайка огляделась по сторонам: Пушка нигде не было, и она решительно тряхнула головой. — Ладно, бабуль, выведу я вас к роднику, а там дальше от мостика вы уже сами дорогу найдете, не заблудитесь. Только это часа три идти, не меньше.
— Ты, главное, выведи, хорошая моя, — беззубо улыбнулась бабка. — А я тебе грибочков отсыплю, хошь?
— Не надо, вам и самой мало, — отмахнулась Тайка. Бабкин улов и впрямь выглядел небогато.
Они зашагали рядышком по тропинке. Старушка оказалась на удивление проворной, и Тайка едва за ней поспевала — особенно без обуви-то.
— А ты чего одна по лесу гуляешь, дочк? Да еще и босиком. Смотри, простудишься.
— Я закаленная, — улыбнулась Тайка. — Просто ноги натерла. Не думала, что надолго из дома ухожу.
— И все равно пошла меня провожать? — ахнула бабка. — Ну-ну, не зря, стало быть, люди говорят, что ведьма в Дивнозёрье добрая да отзывчивая.
— Вы что, меня знаете? — Тайка остановилась. Сердце екнуло — ох, а ну как непростая это бабка?
— Да кто ж тебя не знает, Таюшка, — усмехнулась та. — Вся нечисть местная только о тебе и гутарит: одни с восхищением, а иные и со страхом. Вот я и пришла на тебя взглянуть, хоть ты и насыпала соли на хвост моему посланничку.
— Так это ваш анчутка был? — Тайка на всякий случай опустила руку в карман и зачерпнула пригоршню соли. Мало ли! Лесные бабки бывают разные, и не все из них добрые.
— Ты, дочк, не серчай — они мелкие, шебутные, но ведьмам зла не делают. Иного человека могут и заморочить, а тебя — нет.
— А вы вообще кто? Тоже ведьма? — Тайка решила, что с места не сдвинется, пока не получит ответ на свой вопрос. — И для чего подослали ко мне этих мелких пакостников?
Про ведьму — это она так, не подумав, ляпнула: наверняка эта бабка вообще не человек и анчутки не просто так ей подчиняются.
Старуха, словно подслушав ее мысли, рассмеялась:
— Дык пряжа мне надобна. А ты все не шлешь и не шлешь дары. Пришлось самой справляться.
— Какие еще дары? — ахнула Тайка.
Признаться, она ничегошеньки не понимала.
Тем временем бабка хлопнула в ладоши — раз! — и они оказались у того самого родника, до которого было еще идти и идти. Вода весело журчала, огибая корни могучего дуба, росшего прямо в центре заповедной полянки. На Тайкины волосы упал желтый листок, она смахнула его и в тот же миг увидела, что под дубом стоит крепко сбитая ткацкая рамка. Та появилась будто бы из ниоткуда.
— Вона, видишь? — Старуха указала рукой. — Покрывало тку. А старшáя-то Таисья, бабка твоя, мне кажный год помогала.
Тайка глянула на нее и обомлела: куда делся только болоньевый плащ и сиротский платочек? Перед ней стояла величественная седовласая женщина в осенне-рыжем платье, расшитом желтыми войлочными листьями и алыми ягодами рябины. На ее увенчанной толстыми косами голове красовался рябиновый же венок.
— Но ба ничего мне не рассказывала… — От волнения у Тайки пересохли губы. — Зачем это все?
— Нужно укутать землю, чтобы та не вымерзла, — улыбнулась женщина, — сперва осенним лиственным покрывалом, а затем и зимним — снежным. Когда в начале года день пошел на прибыль, я вычесывала частым гребнем лесных зверей, весной пряла пряжу, летом — красила нити горькими травами, а теперь вот настала пора ткать.
— Вы что… Матушка Осень? — вдруг осенило Тайку.
— Не совсем. Но да, можно сказать и так, — ее собеседница
