Меня зовут Заратуштра IV. Огни у пирамид - Дмитрий Чайка
Религиозная жизнь в Империи кипела ключом. Молились кому угодно и как угодно. Веротерпимость была полная. Да и не могло быть иначе. Древние традиции уходят столетиями. Христианство в русской деревне окончательно укоренилось лет через пятьсот после Крещения Руси, а отголоски язычества в виде всяких Масленниц и Иван Купал живы и по сей день. И это Пророк понимал тоже, стимулируя налоговыми льготами поклонение единому богу в храмах Священного огня, а не где-нибудь еще. Чтобы народ не баловал, по примеру православных иерархов, на новообращенных нацепили медальоны, которые язык не поворачивался называть крестиками. И если такого гражданина ловили в каком-нибудь храме Иштар, то этот была форменная катастрофа. Все налоги нужно было вернуть с пеней, и, вдобавок, выплатить крупный штраф, из которого доносчик получал половину. Денег было жалко, и паства потихоньку перетекала к огнепоклонникам, которые как бы тем же богам и молились, но гораздо дешевле. А если нет разницы?.. И храмы Баала постепенно начали пустеть. Со службой Богине было тоже пока непросто. Незаметно появилось мнение, что муж женщины, у которого жена спит с другим — рогоносец, богине она там служила или не богине. В харчевнях и кабаках сидели мутные личности, которые со смаком обсуждали интимные подробности соития с уважаемыми и благочестивыми дамами. И мужики, видя ухмылки знакомых с медальонами на шее, начинали испытывать дискомфорт, который закономерно переходил в семейные скандалы. Поток женщин в храмы Иштар тоже понемногу начал пересыхать. Но до полной победы единобожия было еще очень и очень далеко. Безработные жрецы, впрочем, массово становились учителями, сами проходя короткие курсы по новым учебникам грамматики и арифметики.
Армия тоже претерпела кое-какие изменения. Царский отряд превратился в личную гвардию великого царя, с легкой руки, опять же, Пророка, получив название «Бессмертные». Ни у кого даже вопросов не возникло. Строй парней, не дрогнувших под огнеметами и баллистами, лично обошел сам Ахемен, и толкнул прочувствованную речь, купив их с потрохами. Денег, впрочем, тоже отсыпал.
Резко усилившаяся армия получила отдых. Видя определенное недовольство тех, кто не навоевался (недозаработал), Ахемен мудро сформировал два небольших экспедиционных корпуса под командованием Камбиса и Хумбан-Ундаша, и сплавил их на северо-восток и юго-восток соответственно. В результате войска сделали огромный круг и вернулись через земли Персиды, увеличив Империю на несколько сатрапий. Сопротивляться военной силе нового царства на территории Арии, Гедрозии, Дрангианы и Сагатрии было просто некому. Мелкие княжества и царства даже выставить никого не могли против профессионального войска, и местное ополчение с корявыми копьями взирало с ужасом на закованных в бронзу кавалеристов и огнеметы, делавшие профилактические залпы. Впрочем, герои находились, но тем печальней была их судьба. Конец был примерно одинаков. Удар кавалерией и рубка отступающей пехоты. Как вариант — обстрел крепости из требушета, подведение осадных башен и таранов, грабеж и резня. В новые сатрапии поехала администрация, жрецы, казначеи, писцы и Надзирающие за порядком. Вся переписка на новых территориях изначально велась на персидском языке арамейскими буквами, благо у новых граждан Империи своих букв не имелось вовсе. В планах было покорение плодороднейших Бактрии и Согдианы, лежавшей между Амударьей и Сырдарьей, и на этом движение на северо-восток прекращалось. Лезть в скифские степи у Ахемена интереса не было. Переварить бы то, что захапали.
На севере были намертво заперты «Каспийские ворота», где на свое законное место встал город Дербент. Он надежно закрыл путь в Империю для массагетов, кочующих в степях Прикаспия. Впрочем, стройка еще продолжалась, уж больно затратным был тот проект. Урарту, воевавшая за Ассирию, была включена в Империю сразу, не успев даже опомниться. Царя Аргишти второго, который находился в ассирийском лагере, просто приволокли к ложу раненого Ахемена и привели к присяге. Кто же позволит существовать хищному государству, расположенному в двадцати фарсангах от столицы?
На западе были образованы сатрапии Сирия и Финикия, прижавшиеся границами к Египту, Иудее и царству Табалу в Малой Азии. Фригия и Лидия, омываемая Эгейским морем, с ужасом взирали на грозовую тучу, растущую на востоке, и понимали, что их поглощение уже становится просто вопросом времени.
Великий Царь воевать в данный момент не хотел, потому что проблем с присоединенными территориями было более, чем достаточно. Как обычно, не хватало писцов, учителей и просто свободного времени. Благодаря этим моргающим башням, которые Пророк назвал странным словом «телеграф», поток информации принял просто чудовищные масштабы, а секретариат повелителя был утроен. У его руководителя, от занудства которого сводило зубы у всех окружающих, появилось три заместителя, не уступающих своему шефу. К счастью прирожденных бюрократов, бумагу выдавали без ограничений, и донесения сатрапов тщательно фиксировались и подшивались в папки, а потом сравнивались с донесениями Надзирающих за порядком на предмет расхождений. Государю на стол попадало только самое важное, и даже этого было столько, что он забыл, когда был на охоте.
С усиливающимся ужасом на эту ситуацию смотрел и Египет, особенно его настоящие повелители — жрецы. Уж они-то, будучи людьми чрезвычайно умными, прекрасно понимали, что простое, как топор, единобожие вкупе с налоговыми льготами уничтожит их власть в считанные десятилетия. А уж канал Фараонов, который откроет Египет для внешнего мира, только ускорит их конец, потому что страна была сознательно законсервирована на целые тысячелетия. Любое внешнее влияние поменяло бы все и сразу, и это не устраивало элиту древнейшего царства. Они уже оценили успехи Империи, получив в подарок новые научные работы, переплетенные в тисненную кожу, и впечатлились. Приглашение
