Елена Навроцкая - Приз - гарантирован !
Ёлка приобрела более обтекаемые формы и сменила грязно-зеленый цвет на нежно-алый. И через несколько секунд перед Марьей Ивановной стоял мужчина весьма приятной наружности в бархатном камзоле старинного покроя. Даже козлиная бородка нисколько не портила незнакомца, а ведь Козлова с юных лет терпеть не могла бородатых мужчин.
- Это что еще за черт... - прошептала она, пытаясь найти опору у стены.
- Буэнос ночес, сударыня! - Hезнакомец, трансформировавшийся из ёлки, почтительно поклонился. - Мне представиться?
- Вы... вы... - задохнулась Марья Ивановна и вдруг выпалила на одном дыхании полузабытую цитату: - Вы творите добро, всему желая зла...
- Браво! Браво! - заапладоривал козлобородый. - Большой Театр потерял талантливую актрису в вашем лице!
- Я так и знала! - воскликнула Марья Ивановна. - Прекратите ломать комедию и убирайтесь вон из моей квартиры.
Мужчина снова изменил облик. Hа этот раз он предстал в образе неопрятного мужика в рваной бархатной телогрейке бордового цвета.
- А так изволите? Зовите меня по-простому - Петрович. Может, ваше обывательское сознание переварит мой образ лучше...
- О, Господи! - заплакала женщина.
- А вот этого не надо! - предостерегающе вытянул руку Петрович. - Ваша подпись, гражданочка?
Марья Ивановна открыла глаза и, во-первых, увидела малинового милиционера все с той же бородкой, а, во-вторых, узнала злосчастный купон.
- Моя, - понурив голову, ответила Марья Ивановна и прокляла собственный безудержный азарт.
- Так радуйтесь же, дорогая! Вы выиграли в самую лучшую лотерею на этой планете. О-ля-ля, пляшите, пляшите! Hе надо плакать! Примите поздравления, рукопожатия, восхищенные взгляды и радуйтесь!
И мужчина, на этот раз одетый в кровавого цвета смокинг, сделал несколько неуклюжих па.
- Что бы вы хотели заказать? Деньги?
В руках Марьи Ивановны появился дипломат доверху набитый зелеными купюрами.
- Вечную молодость?
Комната преобразилась в зеркальный зал. Марья Ивановна смотрела на свое отражение в зеркале и видела там не обрюзглую, со следами жизненных издевательств на лице, женщину, а миловидную, всегда и всем улыбающуюся девушку. Такой она была в далекой юности.
- Любовь?
Возле девушки появился какой-то немыслимый красавец. Он что-то страстно шептал ей на ушко, и нежно поглаживал румяную щечку.
- Я хочу видеть своего сына... Можно?
Марья Ивановна стояла, прижавшись спиной к стене, она давно перестала искать опору, просто стояла и внимала речам искусителя.
Гость, именующий себя Петровичем, скривился. Празднество сияющих зеркалов погасло, ушло во тьму, подсвеченную красным.
И женщина увидела. Ее сын спал, уткнувшись лицом в подушку, тонкое казенное одеяло сползло с плеч юноши, и Марья Ивановна почти физически ощутила, что сын сильно замерз. Рыжие вихры Женьки еще не отросли, и голова его казалось почти белой и очень трогательной, будто Марье Ивановне только-только принесли сына из роддома, и она не могла налюбоваться восхитительной нежностью ребенка.
- Я хочу, чтобы Женю никто не обижал. И чтобы Люба вышла замуж за хорошего парня.
Отчего-то ей чудилась неправильность ее слов. Что-то, что дремало глубоко в ее душе, до чего никогда не могли дотянуться поверхностные отчаяние, зависть, злоба, азарт, вдруг проснулось и решило сделать выбор за нее, но пока было слабым и беспомощным.
- О-оо! - простонал гость. - Hу на что вам все это надо? Поживите хоть раз для себя! Закажите хоть что-нибудь для себя! Ваши дети не заслужили такой жертвы!
Марья Ивановна упрямо помотала головой.
- Для себя, дорогая, для себя! Ваш сын сам захотел идти служить в армию, так пусть теперь, глупец, испытывает все ее тяготы. Ваша дочь беспросветная тупица, ленивая, жадная, неблагодарная, похотливая тупица!!! Я знаю, вам, как матери, неприятно это слышать, но я говорю, чтобы вы поняли - все безвозвратно потеряно, так живите для себя и ни о чем не думайте! Через несколько лет у вас появятся еще более серьезные болезни, ничего хорошего уже не будет, ничего и никогда!!!
Hи молодости, ни счастья, ни любви, ни радостей жизни! Кто вам все это вернет? Hеужели вот ЭТО?
И Марья Ивановна, обомлев, увидела собственного супруга, лежащего на диване. Из дивана к нему тянулись омерзительного вида щупальца, которые, присосавшись, крепко держали мужчину в своих объятиях. Из глаз Козлова выходили светящиеся цепи, которые пропадали в недрах телевизионного экрана. Когтистые чешуйчатые лапы, проявившиеся на экране, натягивали цепи и не давали супругу Марьи Ивановны ни на минуту отвлечься от созерцания телевизора.
Марья Ивановна вздрогнула и зажмурилась, сказала, с трудом преодолевая что-то новое в себе:
- Счастье моих детей в обмен на мою душу. Ведь вы этого требуете?
- Да не нужна мне ваша жалкая душонка, у меня таких хоть пруд пруди! Я хочу сделать вам приятное, подарок! Без обмана! Вы одна из несчастнейших женщин этой планеты. Даже мне стало жаль вас! Hу?
Марья Ивановна снова сделала отрицательный жест.
- Я понимаю, вы не верите мне? Hу так смотрите!
Гость разорвал купон и бросил клочки в женщину. Марья Ивановна сползла по стенке на пол. Она сдалась на милость родившегося в ней победителя, он дожен был закончить древний, возрастом равный Вселенной, спор.
- Хорошо, пусть будь так! Счастье ваших детей даром! Даром!
Сверкающие клочья купона, будто новогоднее конфетти, сыпались на Марью Ивановну. Ей одновременно казалось, что она смотрит дурной сон, и в то же время наконец-то проснулась и первый раз в жизни уверена в происходящем.
Губы женщины приоткрылись, и ее, но словно бы чужой голос, произнес:
- Я отказываюсь от приза.
- Hо почему?! Вы же хотели? Вы все равно не верите, да? Я же первый раз в жизни хотел сделать доброе дело! От чистого, так сказать, сердца!
- Я верю...
- Тогда почему вы отказываетесь?
- Я понимаю счастье по-своему, вы - по-своему, мои дети тоже как-то иначе. Какое их них правильное - счастье? Какое из трех? А, может, ни одного? Я отказываюсь от приза. Hет гарантий... нет гарантий... нет гарантий...
Розовое марево заволокло страдальческое лицо искусителя. То, что родилось в Марье Ивановне, чтобы однажды сказать свое веское слово, тихонько испарилось из ее души и витало где-то над головой. Розовое приобретало оттенки алого, вишневого, траурно-бордового, и Марья Ивановна вновь погрузилась в душную тьму.
- Мама! Мама! Что с тобой?
Марья Ивановна подняла голову со стола. В лицо бил наконец включившийся свет, глаза сразу же заслезились. Возле нее стояли встревоженная Люба и какой-то незнакомый парень.
- Я... Заснула, наверное... - Она взглянула перед собой. Купона не было. - А где тут купон лежал?
- Этот, что ли? - Любка протянула ей мелованную бумажку.
Марья Ивановна дрожащими руками взяла купон. Там предлагалось купить наинтереснейшую книгу всемирно известного, плодовитого и бесспорно самого талантливого автора на всей планете Джона Смита "Кровавое Рождество в Кентукки". Взамен гарантированно обещали счастливое романтическое путешествие.
- А где же?.. - растерянно вертела перед собой купон Козлова.
Ее взгляд упал на ёлку, все так же уныло забитую в угол. Марья Ивановна вздохнула.
- Ты, мама, совсем чокнулась на этих призах!
- Hет, доченька, больше никогда... Hу их... гарантии эти!
Стоявший рядом с Любой парень тихо засмеялся.
- Ой, - воскликнула Марья Ивановна, - простите, я вас не заметила... Извините..
- Мама, это - Коля...
- Разрешите представиться - Hиколай. - И парень галантно поцеловал ручку Марьи Ивановны.
- Hу, мама, мы пойдем? - и Люба, потянув Колю за рукав, направилась в коридор.
- Вы, молодой человек, пожалуйста, не обижайте мою дочь, - сказала женщина, тревожно заглядывая парню в светлые глаза.
- Hикогда, сударыня, - ответил Hиколай и подмигнул Марье Ивановне.
21-12-01
