Дмитрий Лаптев - Судьба пионера в СССР
- А потому! Что!
"Ясно, - уныло подумал Вожатый. - Уроков нет, детей нет, авторучки воровать не у кого. Минус паста - важнейший элемент продукта. Щас цену заломит..."
И Терентий Прокофьевич заломил.
- Ты что! - побледнел клиент. - Душу вынуть хочешь!
Учитель задрожал, но не отступил.
- Ну давай хоть по пять пятьдесят!
- Не...
- Идиот! Пять пятьдесят пять!
Сошлись на пять шестьдесят три. Учитель нырнул в сарай и моментально вернулся с газетным свертком, в котором угадывалось нечто мягкое и шершавое.
- Осторожней, - шепнул химик.
- Знаем, знаем. Сам бы поберегся. А то будешь жадничать так кто-нибудь обидится, да в менты... А там разговор короткий.
- А че! - крикнул вдогонку Терентий Прокофьевич - Я ниче не делаю!
"Четыре дозы по пять шестьдесят три, - подсчитывал Вожатый, возвращаясь в лагерь, - равно двадцать два рубля пятьдесят две копейки. Должно остаться рубль восемьдесят восемь. Так, пересчитаем... все верно! Отдать пацану сигареты и - ..."
Вожатый аж замяукал в предвкушении дозы.
Петька радостно схватил пачку и коробку спичек, не поблагодарил и заметил:
- Че так долго шлялся...
- Петь, только ты быстро не кури! Капля никотина... сам знаешь... И не давай никому. И не говори.
Петька рассмеялся неприятным скрипучим голосом:
- Чтобы я кому-то чего-то! За просто так! Не, ты все-таки мудак конченый!
Вечером Вожатый отсутствовал на линейке. Ничего не соображая, весь грязный и липкий (он наложил в штаны - это случается со всеми, кто употребляет Z, не прочистив предварительно клизмой кишечник) валялся он в луже позади лагерного тира - место исключительно проверенное и безопасное. Его правая рука яростно скребла воздух, зрачки безумно вращались, рот шипел грязные ругательства.
В мозгах Вожатого кружились прекрасные видения...
В это же самое время, буквально в пятидесяти метрах отсюда, в кустах боярышника сидел Петька и с силой дул в фильтр зажженной сигареты, извергая при этом столб грязно-серого дыма такой высоты, что окажись кто рядом... но все были на линейке и Петьку на сей раз пронесло.
Через два дня пионер сам подошел к Вожатому.
- У меня остались только две сигареты!
"А у меня только одна доза", - сосчитал Вожатый. Он сидел в служебной комнате и подсчитывал процент проведенных за неделю культурно-оздоровительных мероприятий от плана.
- Петь, так же сделаем?
- Ага. Только я хочу две пачки.
"Я тоже хочу", - решил Вожатый: "Это будет стоить... щас-щас... Вот. Пятьдесят восемь рублев. Или рубелей. Смотри кому как больше нравится."
- Рубелей. Пятьдесят восемь. Ага. Пошли звонить?
- Погоди, Петь. Давай я тебе цифру на ладони нарисую, чтобы ты не забыл. Во! А теперь пойдем.
Гаврилову Вожатый отдал рубль, тот самый из остатка за прошлые дозы. Петька звонил долго.
- Он говорит, а зачем тебе, - высунул наконец он свою морду из комнаты.
Вожатый похолодел.
- Кому, мне?
- Да не! Он у меня спрашивает, зачем мне рубели.
- Скажи это... Конфеты! Нет, блядь... Мороженое! Что-же, что-же, что-же... А! Взятка! - сообразил Вожатый. - Скажи, что тебе надо дать взятку! Твой папа поймет! Иди!
Петька поговорил еще с минуту, затем вышел.
- Папа меня похвалил и обещал прислать семьдесят!
От такой удачи Вожатому захотелось воспарить кречетом и огласить окрестности торжественным воем!
- Я дам тебе три пачки, Петька! - провозгласил он. У него еще оставались восемьдесят восемь копеек. "Черт с ними, хорошие отношения тоже не помешают. Только надо еще клизму купить, надоело ходить обосраным... уже пионеры смеются."
Операция снова удалась: Вожатый приобрел двенадцать доз (по пять шестьдесят пять), а также клизму; Петька получил свои три пачки и две коробки спичек, которые тут-же спрятал в щель под кроватью соседа.
От свалившихся за последние дни удач Вожатый охренел совершенно: он употреблял уже по две дозы в день, забросил служебные обязанности; вот только говном от него больше не пахло, а пахло той самой вонючей никогда не высыхающей лужей прямо за тиром, где часами валялся теперь воспитатель советской пионерии, шипя и царапая пустоту отросшими за недели ногтями. В конце концов его вызвали к директору лагеря. В кабинете директор был не один, а в компании с главврачом.
- Вы это, чего... - начал Вожатый.
Директор взглянул на вонючее небритое чудовище с мутными глазами, затем вопросительно посмотрел на докторшу. Та еле заметно кивнула.
- Понятно, - сказал директор. Бывший военный, он был человеком добрым и справедливым; его любили как дети, так и персонал. - Ублюдок! Наркоман! Пидарас! Вон отсюда! Вон из лагеря! Заявление на стол, мразь, сука, блядь, сионист, антисоветчик!
- Я буду жаловаться, - протянул Вожатый деревянным голосом, повернулся и вышел. Ему было все равно. Он направлялся к тиру. У него оставалось еще три дозы. Петька перехватил Вожатого на полдороги.
- Слушай, у нас послезавтра смена кончается.
- А-а... это...
- Чего это с тобой? - удивился Петька. - Заболел, что-ли?
Наконец Вожатый понял кто перед ним.
- Тебе чего?
- Чего, чего... Смена, говорю кончается. И сигареты тоже кончились. А там, дома мне никто уже не даст. Давай ты мне принесешь десять пачек. А я стрельну у папы сто рубелей.
Петька уже начинал соображать причинно-следственную связь между количеством денег и сигарет.
- Сто двадцать, - выдавил Вожатый и побрел далее.
На этот раз Петька сам договорился с Гавриловым позвонить в долг. Гаврилов так полюбил за последнее время человечество, что с удовольствием согласился, только добавил, что долг будет стоить на сто грамм больше, либо в эквиваленте. Сто рублей (все-таки не сто двадцать) прибыли в тот-же день - их привезла Петькина мамаша, которая явилась помочь сыночку собрать вещи к послезавтрашнему отъезду. Петька удрал от родительницы только вечером, но разыскать Вожатого не смог. Тот сам нашел пионера, забравшись ночью через окно в спальню.
- Ты где был! - прошипел Петька.
- Тихо! Меня уволили. Я не могу здесь больше появляться. Давай деньги.
- Не дам!
- Что?
- Не дам! Я раздумал!
- Чего раздумал?
- Курить раздумал. Противно, на самом деле. Голова потом кружится, кашляешь... Не буду я курить больше. Вон - ты же сам не куришь! И Иван Иванович не курит, директор. Не - я теперь кое-чего другого хочу. Сделаешь - получишь сто рубелей, не сделаешь - не получишь! И еще я папе расскажу про все. Меня он простит, а тебя отмудохает!
Вожатый затрясся от ужаса не только перед угрозой потери денег на дозы, но и перед кошмаром разоблачения.
- Петя... Ты это... И чего ты теперь хочешь?
Петька покрутил головой. Пионеры спали, большинство храпело. Тогда Петька приложил палец к губам и произнес страшным шепотом:
- Я хочу в Америку!
- Ку... куда?
- Оглох, обезьяна! В Америку хочу! В этот, как его Масачутс. Там индейцы. Мне Огурцадзе рассказал. Мы с нем вместе удрать туда хотели, да он зассал, козел. Ничего, я его завтра еще отмудохаю. Ты в Америку можешь устроить? А то все папе расскажу!
Вожатый лихорадочно соображал, однако кроме "дебил-дегенерат-идиот" ничего не рождалось в его ослабленных мозгах. Постепенно, однако, некий план забрезжил на горизонте сознания - сперва туманный, он все концентрировался и наконец сложился в четкую разумную структуру. Вожатый еще раз перебрал все подробности и кивнул сам себе. План был дик, в другое время сам разработчик назвал бы его чудовищным, но теперь...
- Z, - прошептал Вожатый.
- Чего? - не понял пионер.
- Петька, ты хоть сам-то знаешь где эта Америка?
- Понятия не имею! Но Огурцадзе говорил, что очень далеко.
- Нет... - задумчиво произнес Вожатый, - не очень. Приходи завтра в одиннадцать к Гаврилову. Я буду там и все устрою. Отправлю тебя в эту твою ебаную Америку. Давай деньги.
- Будет Америка, будут и деньги, - рассудительно обрезал Петька.
Наутро в девять Вожатый покинул сторожа, к которому перетащил вещи и где заночевал. Через полчаса он вернулся с бутылкой самогона и кое-какой закуской. Все это под страшное честное слово он выпросил в поселке в долг. Гаврилова необходимо было похмелить - разговор предстоял серьезный.
Говорили где-то минут сорок пять; в результате упорный Гаврилов поднял цену с десяти аж до восемнадцати "рубелей". Ровно в одиннадцать явился Петька.
- Ну, едем в Америку, или нет! - с порога заявил пионер.
- Деньги принес? - мрачно спросил Вожатый.
- Вот они, - Петька похлопал по карману рубашки. Приедем в Америку - отдам, а щас нет. А ну как наебете!
Вожатый посмотрел на Гаврилова. Тот ответил долгим задумчивым взглядом.
- Давай, Гаврилов, - сказал Вожатый.
Гаврилов кивнул, встал с раскладушки и направился куда-то в подсобку. Оттуда он вернулся, держа в руке топор.
- Это чего? - изумился Петька.
- Это компас, - ответил Гаврилов.
- Какой же это компас? Это же топор!
- Не... Это компас. Специальной фабрикации. Американский. Новой конструкции.
