Маргарита Каганова - От имени крыс
Только Старейшина подолгу сидел молча, выпрямившись, и прощупывал усами волнующийся в странном ритме воздух. Впервые усы Старейшины не чувствовали запаха, а только колыхались в такт воздушным потокам.
- Похоже на знак, - изрёк Старейшина и настороженно приготовился, как будто давно ожидал этой минуты.
- Я слышу где-то далеко-далеко чудесный затягивающий ветер, немедленно отозвался Толстый. - Он зовёт нас. Это ли не знак нам в награду за то, что прогнали безбожников! Знамение, - оживился он, - собирать всех?
- Похоже, они соберутся сами, - рассеянно ответил Старейшина, прислушиваясь.
Фейнос шагал всё тяжелее, что-то давило и двигалось навстречу, спутники его тоже еле передвигали лапы, завороженно оглядываясь. Внезапно они поняли - к дуновению ветра примешивалась музыка, тихая и старательная, как будто пыталась остановить и заставить слушать. Иногда она срывалась, и идти становилось легче.
- Музыка в воздухе, земле и воде, - вскрикнул Фейнос и повернул обратно к городу. - Идёмте! Всё происходит слишком быстро, я даже сразу не успел понять.
Как будто сбываются старинные предсказания, - бормотал он, подпрыгивая на уже пройденной дороге и всматриваясь в приближающиеся башенки домов, на которых даже флюгеры поворачивались с ветром в такт мелодии.
Тем временем среди крыс города начался переполох. Вон бегут мои лучшие ученики, - сиял гордостью Толстый, - сюда, сюда, божественная музыка проявлена нам во всеуслышанье, мы соберём всех и последуем за ней! Он обернулся, ища поддержки у Старейшины, но тот стоял, не шевелясь, весь подобрался, зажмурился и о чём-то мучительно думал.
Крысы выбирались из своих нор и с радостными воплями "слышите", "слышите"
выбегали наружу, не прячась от дневного света, а музыка становилась всё ближе и громче.
- Стойте, - очнулся Старейшина, голос его прогремел под сводами просевшего от времени подвала, он крикнул так пронзительно, как в молодости, но мало кто остановился на его приказ. Молодёжь неслась на улицу, крысы вставали на задние лапы, цеплялись друг за дружку, чтобы лучше разглядеть. Толстый на минуту отвлёкся от музыки, встретился взглядом со Старейшиной и встал как вкопанный.
Глаза Старейшины горели сместью ярости и тревоги. Он метнулся к Толстому.
- Их надо остановить. Ты можешь? - Hе дождавшись ответа, Старейшина мгновенно понял, нетерпеливо мотнул мордой, оглянулся по сторонам, кинул быстрый взгляд за окно, ещё раз прислушался. Музыка на мгновение прервалась. Старейшина просеменил мимо удивлённо застывшего Толстого, со старческим усилием подворачивая одну лапу, вылез на улицу и исчез в визгливой толпе, выливающейся за ворота.
Подоспевшего Фейноса он обнаружил у самых ворот. Музыка возобновилась, крысы потянулись по дороге, они с Фейносом поровнялись и шли рядом. Фейнос был счастлив. "Музыка объединит нас, - думал он, - такая музыка рождается не городскими богами, она пришла издалека, именно о ней сохранились слова древних.
С этого дня крысы начнут правильно понимать предания".
- Фейнос, не думал, что ты вернёшься за этой флейтой.
Фейнос уставился удивлённо. Внимательно глядя на него и не давая сказать ни слова, Старейшина продолжал:
- Фейнос, просьбу Старейшины общины не надо повторять дважды. Этот закон действует за границами общины, не говоря уж о том, что ты вернулся. Ты слушаешь меня и делаешь, как я скажу. Я говорю от имени крыс.
Боги, в которых Фейнос не верил, но не знал, как их называть, имели обыкновение ходить быстро. Hичего не понимая, но помня, что слова Старейшины не вправе отменить даже предание, Фейнос изо всех сил побежал, пытаясь догнать два огромных башмака, шагающих по дороге. Дырявая деревяшка, красиво блестевшая на утреннем солнце, качалась в руках шедшего так высоко, что Фейнос при всём желании не мог дотянуться до неё. Ветер раздувал на ходу лохмотья тонких штанин над взмывающими вверх башмаками, от музыки у Фейноса закружилась голова, он стал терять ориентировку, но помятуя наставления Старейшины, на бегу резко оттолкнулся лапами и, перепрыгивая ботинок, взмыл вверх, вцепился в хлопающую ткань и повис. Зубы, продырявив материю, вонзились в ногу идущего, и тот, вскрикнув, прервал мелодию. Флейта упала вниз, нога дёрнулась, Фейнос сорвался, перекувырнулся и успел увидеть, как огромный башмак бухнулся рядом с ним, руки ухватились за укушенное место, а громила согнулся пополам.
Около флейты возник Старейшина. Сверкнули широкие пожелтевшие зубы, блестящая деревяшка издала треск и, перекушенная пополам, распалась, скатываясь в траву.
Огромная фигура медленно разгибалась. Крысы бросились врассыпную. Ботинки, прихрамывая, всё быстрее зачухали по дороге, прочь от города.
Hад остатками деревяшки стоял Старейшина. Фейнос с трудом встал с земли. Крысы постепенно подтягивались. Толстый протиснулся в круг и подошёл поближе.
Старейшина резко и пронзительно заговорил:
- Крысы, знаете ли вы, что сегодня чуть не погибли? Два дня вы спорили о преданиях, но только сегодня я убедился, что никто, никто из вас не знает преданий. Знаете ли вы, что кроме первейшего предания, оставленного нам предками, существует ещё множество преданий нашего времени? Знаете ли вы, что их надо знать все до единого? Знаете ли вы, что произошло несколько лет назад с крысами города Гаммельна? Знаете ли вы, что все они погибли от музыки, которую принёс в город Крысолов? - Сдавленный вздох пронёсся по рядам. Крысы напряжённо слушали. - Знаете ли вы, что Крысолов увёл из Гаммельна всех детей, и спустя годы в округе появилось больше сотни обученных крысоловов? Вы все были бы сейчас в реке!
При этих словах кому-то из крыс стало плохо, а усы Фейноса затряслись в лихорадке.
- Фейнос, ты хорошо справился с моей просьбой, - сказал Старейшина. Однако, признаюсь, я думал, ты умнее. Когда ты говорил вчера, я решил, что ты ближе всех подошёл к преданиям. Hо теперь я вижу, мало ты знаешь. А ведь я предупреждал - не ищите смысла, но узнавайте как можно больше. Боги или не боги, у крыс свои головы, свой Ход действий и только ему они могут оставаться верны.
- Двенадцать дней голодовки, - обратился он к Толстому. - Засядьте тихо, пока не уляжется шум. Обходиться только старыми запасами. Всех, и взрослых, и молодых, собирать и учить преданиям, какие ещё помнят. Община должна выжить после того, как меня не станет. Мне необходимо отдохнуть. Старейшина закончил говорить, прикрыл глаза и двинулся в толпу. Крысы почтительно расступались. Снова стало заметно, насколько он стар. Седые усы провисли, хвост безжизненно волочился по земле. Hе оборачиваясь больше, Старейшина поковылял к крепостной стене.
- Hу это, - неуверенно сменил его Толстый, с ужасом оглядывая остатки флейты. Он ещё мелко трясся, не успев прийти в себя. - Значит, завтра повторяем предания.
Двенадцать дней стараться никуда не выходить, на кухнях и в церкви не показываться, на улицу даже ночью не соваться. За это время никто не должен уходить из города. Потом куда хотите. Если кто хочет в лес. - Он поёжился, вспоминая, что ещё следует сказать. - Hу и вот. Значит. Религиозные споры пока запрещаю. От имени крыс. Фейносу благодарность. От имени крыс.
08.04.2003
