Игорь Негатин - Право вернуться
Разговор продолжался не больше десяти минут. Он равнодушно перелистал принесённые мной документы, задал несколько дежурных вопросов и пообещал сделать 'всё возможное и даже невозможное'. Мы попрощались, и я ушёл, выругавшись за впустую потраченное время. Разумеется, про себя. К большому удивлению Владимир Семёнович перезвонил через несколько дней и предложил встретиться, чтобы, как он выразился, 'уточнить некоторые детали'.
Вторая встреча была похожа на первую, с той лишь разницей, что мой визави осторожно интересовался работой, заработками и планами на будущее. Если бы я работал в какой-нибудь секретной организации, то сказал бы, что меня вербуют. Неторопливо и осторожно, прижимая к стенке семейными обстоятельствами.
Владимир Семёнович был вежлив. Вежлив до отвращения и головной боли. Он говорил медленно, едва шевеля узкими и бесцветными губами. Словно не говорил, а цедил отдельные звуки, которые каким-то чудесным образом складывались в слова.
Как вы смотрите на предложение сменить работу? Как вы относитесь к разумному риску? Готовы ли вы сменить место жительства? Эти и множество других вопросов напоминали собеседование. Неприятная манера разговора, но у меня не было выбора. Приходилось терпеть и слушать. Если честно, то я был готов на что угодно, лишь бы помочь дочери. Что я и сказал, решив покончить с этим допросом. Увы, но работы, как и помощи, Владимир Семёнович не предложил. Обещал подумать и перезвонить.
Уже потом, гораздо позже, я понял, что меня просто держали на крючке и ждали пока созрею. Тем более что сроки поджимали. Нашлась одна клиника в Швейцарии, которая была готова принять дочь на лечение. Кстати, врач был русским. Прекрасный специалист. Про таких говорят - хирург от бога. Все шансы на успех операции и успешную реабилитацию, если бы не одна проблема - деньги.
Затем была ещё одна встреча с Владимиром Семёновичем, на которой он заявил, что фонд не смог найти деньги, но... он может предложить работу, которая позволит заработать нужную сумму. Вы знаете, когда это услышал, то захотелось встать и съездить ему по морде. Потому что я не представлял себе работу, которая принесёт такое количество денег за столь короткий срок.
Видимо, он понял, что ещё несколько секунд, и я просто взорвусь. Поэтому быстро убрал улыбку и начал рассказывать. Издали и очень осторожно, словно давал мне возможность обдумать и поверить. Это звучало как бред сумасшедшего если бы не одно обстоятельство: в случае моего согласия деньги будут выплачены авансом на любой из указанных счетов. Владимир Семёнович был так любезен, что дал мне сутки на размышление...
Лето в том году выдалось сухим и жарким. Полыхали торфянники, обрекая столичных жителей на дополнительную порцию смога. Воздух был тяжёлым и липким. Он обволакивал тело вязким коконом, отбивая желание двигаться.
Несмотря на это, каменные джунгли были забиты потоками машин и вечно спешащими пешеходами. Мегаполис диктовал правила бытия. Город, который никогда не спит. Предел мечтаний для бесчисленного количества людей, которые всеми правдами и неправдами выгрызали право на столичную жизнь, обрекая себя на вечный и зачастую бессмысленный бег.
Я смотрел на собеседника и не мог понять: за каким чёртом он назначил встречу в центре города, забитом одуревшими от жары туристами? Собеседник... Беседа больше напоминала монолог: он говорил, а я слушал. Моих реплик здесь и не ждали. Несмотря на это, возникало какое-то непонятное чувство. Чувство, что для него очень важен ответ. Положительный. Он нервничал. Едва заметно, но нервничал. Помешивал давно остывший кофе, а потом долго теребил бумажную салфетку. Будто оригами складывал.
Мимо ресторанной террасы, где мы сидели, прошла небольшая группа туристов. Их лица блестели от пота, а охрипшая девушка-экскурсовод едва находила силы, чтобы отвечать на бесчисленные вопросы. Она остановилась, окинула взглядом своих подопечных и устало кивнула. Кивнула и поплелась дальше, уводя их к могиле Неизвестного Солдата. Медленно и тяжело. Как маленький, но очень упрямый буксир, который тащит переполненную баржу. Жарко...
- Итак, Александр Сергеевич, - продолжил он, - что вы решили? Вам ведь нужны деньги для лечения вашей дочери, не так ли?
Отвечать не было необходимости - Владимир Семёнович всё знал лучше меня. Поэтому я просто кивнул и потянулся за сигаретами. Перед глазами возникли бесчисленные бумаги и счет за лечение, украшенный хищной чёрной цифирью.
- Вы слишком много курите... - сухо заметил он, но тут же опомнился и спрятал свой тон за дежурной улыбкой. - Ну да ладно, это не моё дело.
- Брошу. Когда-нибудь.
- Давайте пройдёмся, - неожиданно предложил Владимир Семёнович и поднялся, даже не вспомнив про неоплаченный счёт. Я потянулся за бумажником, но он только отмахнулся:
- Оставьте...
Ну да, конечно. За соседним столиком сидит мордоворот, который пришёл вместе с ним. Такому дай оглоблю в руки, так он весь базар разгонит.
Владимир Семёнович сделал несколько шагов и тяжело вздохнул. Да, сегодня жарко. Тем более в костюме. Несколько секунд он раздумывал, а потом снял пиджак. Пожалуй, я слегка погорячился с определением статуса. Если человек позволяет себе носить рубашку с коротким рукавом и галстук, то о высоком положении можно сразу забыть. Несмотря на приличный костюм и дорогие часы. Какой-нибудь средний чиновник, не более. Не знаю почему, но моё настроение резко испортилось. Он не был похож на человека, который может решить мои проблемы.
- Итак, что вы решили? - повторил он вопрос.
- Это звучит слишком... - я даже не нашёлся с ответом.
- Фантастично?
- Пожалуй.
- Вы не верите в параллельные миры?
- Ну как же... Верю, разумеется. Каждый день их наблюдаю. По телевизору.
- Смешно, - он кивнул, но лицо так и осталось непроницаемо серьёзным.
- Очень.
- Вы любите фантастику?
- Хотите сказать, что они пишут правду?
- Не все, разумеется, но... - Владимир Семёнович сделал паузу и даже вздохнул. - Людей надо постепенно приучать к мысли, что это возможно.
- Параллельные миры?
- Параллельные? - переспросил он и наконец усмехнулся. - С ними как раз наоборот, всё просто и понятно. Они существуют и по мере возможности изучаются. Надо признать этот факт как должное и не удивляться. Нас интересует нечто другое.
- Что именно?
- Вы ещё не дали своего согласия, - напомнил он.
- Вы говорили про деньги на лечение моей дочери и деньги на реабилитацию.
- Как только услышу ваш положительный ответ...
- Согласен, - твёрдо сказал я, будто поставил точку в этих долгих переговорах. - Но мне нужно время, чтобы попрощаться с моей сестрой и дочкой. Нужно оформить документы на опекунство.
- Разумеется, - Владимир Семёнович остановился и кивнул своему спутнику, который шёл следом. - Вас отвезут. В вашем распоряжении четыре часа. Насчёт документов можете не беспокоиться - поможем.
- Что будет потом?
- Потом? - переспросил он. - Потом начнётся ваша работа. Точнее - подготовка к работе.
- Вот так, сразу?
- Ступайте, Александр, - кивнул Владимир, - у вас не так много времени.
- Да, конечно... Деньги?
- Через полчаса будут переведены на счёт вашей сестры и счёт швейцарской клиники.
- Благодарю...
3
Надеюсь, вы меня поймёте и простите, но я не буду описывать сцену прощания. Сестра у меня взрослая и всё прекрасно понимает. Работа. Да, очень далеко. Не знаю, может на пару лет... Писать? Конечно буду. По возможности. Дочка... Она тоже поймёт. Когда подрастет немного. Обещанная сумма уже пришла на банковский счёт сестры. Телефонный разговор с врачом из швейцарской клиники окончательно убедил меня, что всё серьёзно. Деньги из фонда 'Надежда' для лечения моей дочери уже перечислены. Вот так... Честный обмен: жизнь на жизнь.
База, на которую меня переправили, оказалась далеко за пределами Москвы. Сначала был долгий перелёт на военно-транспортном самолёте, а потом ещё один - на пузатом вертолёте, который всю душу вытряс вибрацией. Поздно вечером, уже в сумерках, мы прилетели в какой-то маленький городок, расположенный на берегу реки. Скрипящий тормозами газик и тряская поездка по лесным дорогам. Примерно через час мы достигли цели путешествия.
Территория, огороженная высоким забором и железные ворота с контрольно-пропускным пунктом. Проверка документов, ещё одни ворота и снова проверка. По глазам мазнул свет фонарика, скрежет ворот, и наконец мы подъехали к двухэтажному зданию. Окрестности тонули в темноте и лишь над входом горел фонарь, облепленный ночными бабочками.
Комната на первом этаже, кровать с чёрным инвентаризационным номером, два шатких стула и письменный стол. Лёгкий запах йодоформа, присущий всем казённым помещениям. Владимир Семёнович, который прилетел вместе со мной, пожелал спокойной ночи и ушёл. Я так устал, что сразу и вырубился.
