Неизвестно - Документ
Таковы биксы у Александра Силецкого (био-кибер-сапиенсы) в его романе «Дети, играющие в прятки на траве», созданные для того, чтобы разгрузить уставшего от труда человека. Создана новая раса. Человек, создав более совершенное существо, достаточно скоро обнаруживает, что создал себе соперника по эволюции. Каковы действия соперника? Он убирает с поля старое, ненужное, отработанное, переводит его на роль домашних игрушек, помещает в резервации. Биксы идут своим путем развития. Они покинули Землю, остались те, кому их биология позволила иметь детей от людей… На одной из планет биксы уходят в болото, превращаются в деревья, на которых вырастают странные кристаллы, применяющиеся в промышленности.
На этом фоне сюжет делает интересный поворот. Биксы не то чтобы отходят на второй план, а становятся частью бытия. Они создали свои сложности, житейские и нравственные, социальные и научно-технические.
Роман А.Силецкого, посвященный нравственным, биологическим, культурологическим проблемам, интересен в первую очередь именно как роман-размышление, роман, вызывающий споры, дискуссии.
И вот следующая тема, тема андрогинов у Владимира Куличенко. Представьте: две половинки магнетически притягиваются друг к другу. Но если одна половинка оказывается на «том свете», то она является в «этот мир» за своей второй половинкой. Это внешние события романа «Клуб города N».
Роман читается с напряжением, проблемы, волнующие главного героя, волнуют и нас: соотношение духовного и материального начал в человеке, роль человека во вселенском порядке, что есть истинная свобода для человека, доразвился ли человек до того состояния, когда он может явственно ощутить полнокровность жизни, дарованной Богом? Герои задаются вопросом: «Кто и зачем наградил человека… способностью страдать, мучиться?»
Вот как отвечает на него автор устами своих героев: «…суть человеческих страданий в несовместимости материального и духовного, низменного и возвышенного. Материя отторгает бестелесное в той же степени, в какой душа стремится избавиться от оков тела»… или «…человечество не есть устоявшаяся форма слияния духа и материи, и среди нас можно повстречать образчики как более совершенные, так и менее. Другими словами, не все мы в равной степени люди…».
Будто на эти мысли героев В.Куличенко откликается герой романа Сергея Цеханского «Искажение», не понимающий сути норм, по которым жили в том мире, куда его забросили, и пытающийся решить дилемму: «…либо внешний мир не соответствовал укоренившимся представлениям, либо субъективное восприятие реальности начинает доминировать над самой реальностью».
Несовершенство устроенного и устраиваемого человеком мира наглядно рисуется и во многих произведениях Евгения Дрозда. Например, в рассказе «Бесполезное — бесплатно» автор затрагивает проблему приобщения европейцами туземцев к современной цивилизации, исподволь показывая, что сам европеец давно ведет, скажем так, условное существование: он проводит свой уникальный социальный эксперимент, который является «огромнейшим полем деятельности для социологов, психологов, педагогов. Одних только диссертаций сотни ИСПЕЧЬ можно».
Фантастическое в этих рассказах, как в действительно классическом произведении, является приемом для художественного изображения реальности. Вот в руках у одного из таких условно существующих появляется камера с гипноизлучателем, направленная на поющего туземца. Эпизод заснят, и туземец забывает напрочь свои песни, не передаст он теперь их ни своим потомкам, ни праздной публике, и танец не станцует, и предания не вспомнит больше никогда.
Почему-то невольно вспомнилось: в наших учебных заведениях идет сокращение часов на преподавание языков, литературы, упраздняется (тут и Салтыкова-Щедрина вспомнить не грех) МХК из практики преподавания…
Небольшой рассказ так разогревает чувства, что когда в конце его рисуется сцена расплаты, то дышишь с мстителями единым духом: «Вся площадь перед отелем была наполнена аборигенами. Все новые и новые колонны подходили по всем пяти выходящим на площадь улицам и вливались в общую массу, которая, видимо, скопилась здесь уже давно. Тысячи и тысячи маленьких человечков в серых немарких одеждах. Они неподвижно стояли под балконом Эцери Хосы и молча смотрели на него». Это были те, у кого отбирали душу, не имея понятия о том, что бессильны заглушить память о духовных наработках многих поколений туземцев, что память эта проснется и через несколько поколений.
Да, вероятно, редко кому не хочется выбраться из того кошмара, который нагорожен на Земле самим человеком.
Повесть «Век Водолея» Алеся Алешкевича посвящена теме исследования незнакомых планет. Сакст оказывается огромной субстанцией, предназначение которой — охранять во Вселенной жизнь. Понимание этого приходит к астронавтам после пережитого страха быть уничтоженными, после того как человеческие достижения в технике оказываются бессильными перед загадочным артефактом. И, наконец, после того, как на понятном языке пионерам-землянам объяснили, показали, что происходит вокруг. При контакте с неизвестным у человека в мозгу срабатывают два варианта: друг — враг, поможет — нападет, можно использовать — нельзя использовать. И вся картина, безграничная картина Мироздания, у которого нет ни начала, ни конца, осознается через этот примитивнейший бинарный алгоритм. Печально то, что, осознанно или нет, писатели-фантасты не могут вырваться за его границы. Но, возможно, чувство стыда, которое всякий раз испытываешь за поведение сородичей, и приведет к изменению человеческого мировосприятия.
Возможно, бинаризм оказывается той крепежной конструкцией, на которой взрастает чувство собственности: мое — не мое — хочу, чтобы стало моим.
Для сохранения собственности человеческий мозг исхитряется блокировать, даже искажать законы Природы. Таковые гипнотические методики, применяемые на планете Агрополис в романе «Дикие кошки Барсума» Геннадия Авласенко. Сеанс в гипнокресле заканчивается для женщин, привезенных на Агрополис
в качестве «рабочих жен», потерей памяти. У «мужей» не возникает мысли поинтересоваться, откуда они родом, как попали на эту планету. Это запрещенные вопросы. Имена также изменены ФИРМОЙ. Фантастика? Но разве в обыденной жизни мы не закрываемся от своих подлинных чувств, не подстраиваемся под общественное мнение, не готовы пойти очень далеко в компромиссах с «ФИРМОЙ» только для того, чтобы сохранить свой кусочек собственности?
В результате «мужская» система Агрополиса побеждена более совершенной в боевом отношении женской системой Барсум. Но… побеждает любовь между представителями двух планет. Как правило, после разрушительных войн, катаклизмов человек смягчается. Оказывается, что сохраненная жизнь дороже власти, денег. Но данное перемирие с самим собой длится недолго. Уже следующее поколение начинает все сызнова. Возможно, поэтому человеческая фантазия возлагает такие надежды на сверхсущностей, представителей других цивилизаций, своего рода «варягов», который внесут МИР в этот МИР.
Эта надежда звучит в маленьком рассказе Елены Конышевой «День рождения Луны». «Апокалипсис уже идет, а Армагеддон приближается», — говорит последняя представительница лунного человечества Танита. Времени уже нет, но спастись еще можно. Вот только человек должен решить, что он будет спасать. И от важности этого груза будет зависеть, согласятся ли высшие силы взять его в ковчег или нет. Фантастика, на мой взгляд, еще раз напоминает человеку, отошедшему от Бога, что не он хозяин положения, что он находится внутри него. Но эта «чаша Грааля» неподвластна законам цивилизации.
И еще одно произведение В.Куличенко — повесть «Катамаран “Беглец”». Читая ее, ловишь себя на мысли, что перед тобой достаточно рядовое реалистическое повествование с психологически точно расставленными акцентами:
от безделья чем только не займешься, когда нет высшей идеи, когда есть энергичный сосед и возможность отдыха, обязательного отдыха в солнцезащитных очках в пол-лица, с палаткой, удочками. Но минуешь чуть ли не треть повести— и начинаются чудеса, фантастика, «испытания для героев». Главный герой из которых выходит очищенным, с него спадает шелуха искусственного, диктуемого стандартом поведения, взаимоотношениями с людьми. Правда, сначала он получает «подсказку» от Григория Тимофеевича, своего соседа: «…человечество избавится от извечного своего непостоянства, приобретет и разовьет в себе более глубокие, устойчивые, а стало быть, истинные душевные качества, навсегда утратив лукавство».
А вот у Николая Чергинца тема «мертвых» и «мира мертвых» в его романе «Илоты безумия» раскрывается неожиданно. «Мир мертвых» бросается спасать мир живых, наш мир, который находится под угрозой полного уничтожения.
