Автор неизвестен - Торикаэбая моногатари, или Путаница

Молва о талантах и красоте сына Садайдзина разошлась по свету. И сам государь, и наследный принц находили странным, что он до сих пор еще не представлен ко двору и не вошел в придворный круг. Оба они не один раз давали понять это отцу, но тот терялся все больше и больше, чувствуя свою беспомощность. Он говорил государю, что мальчик еще слишком мал для придворной жизни. Тогда государь подумал, что отец стесняется показывать сына, и пожаловал ему пятый ранг, высказав при этом пожелание, чтобы тот возможно скорее прошел обряд совершеннолетия. Ослушаться Садайдзин не мог. «Будь что будет! Пусть Химэгими служит при дворе. Видно, такова уж их судьба, посланная им за грехи, которые они совершали в прошлых жизнях», — неотвязно думал отец.

Было решено в этом же году подвязать Вакагими шлейф, а Химэгими — связать волосы в пучок[4], чтобы они стали взрослыми.

К назначенному дню усадьба Садайдзина была торжественно украшена. Появилась Вакагими. Из Восточного флигеля вышла ее мать. Шлейф подвязывал дед детей, отец Садайдзина. Было странно, что на церемонии присутствовали только самые близкие. Как и следовало ожидать, Садайдзин постеснялся позвать посторонних. Что подумали обо всем этом люди? Да они просто посчитали, что заблуждались, принимая девочку — за мальчика, а мальчика — за девочку. А те немногие, кто достоверно знал, как обстоят дела, вовсе не хотели, чтобы эта история вышла наружу. Так что, к счастью, вне дома никому ничего не было известно.

Химэгими волосы в пучок завязывал старший брат отца, Удайдзин. С взрослой высокой прической мальчик стал еще красивее, теперь он просто не имел себе равных! Удайдзин очень этому радовался. Дело в том, что у него было четверо детей и все — дочери. Старшая уже вышла замуж за государя, вторая стала женой наследного принца, третья и четвертая еще не были просватаны. Вот Удайдзин и подумал, что неплохо бы выдать одну из них за сына Садайдзина.

Последовали поздравления и подарки. Среди подарков были вещи необычайной красоты.

Поскольку Химэгими получил пятый ранг еще ребенком, то теперь он имел полные основания, чтобы его называли господином. И вскорости, во время осеннего назначения на должности, ему было поручено прислуживать государю. Начиная с самого государя и наследного принца и кончая слугами и служанками, каждый, кто хоть одним глазком увидел Химэгими, уже не мог забыть его и восхищался его красотой. Все его полюбили, а поскольку он к тому же происходил из знатной семьи, то его находили просто несравненным. В игре на кото и флейте, в сочинении китайских стихов, на стезе японской поэзии — во всем, вплоть до легкого нитевидного почерка и несравненной манеры поведения, сочетавшейся с красотой, он был человеком незаурядным, а в дальнейшем обещал стать и вовсе выдающимся, поскольку замечательно разбирался в придворных делах и неожиданно тонко понимал все, что происходит в этом мире. Отец же несколько успокоился, решив, что коль уж поделать ничего нельзя, пусть все идет, как предопределено, и тоже стал все больше восхищаться умом и красотой Химэгими. Сам Химэгими в это время был еще очень юн годами и мало задумывался о себе, полагая, что мало чем отличается от других. А потому он и вел себя так, как подсказывало ему сердце, однако со временем он кое о чем стал догадываться. Это было так странно и даже стыдно, что ему пришлось на многое изменить свой взгляд. Трудно поверить, но его тело было не таким, как у других мужчин. «Почему я не такой, как другие?» — недоумевал он и, вздыхая, изучал себя. Он стал сторониться людей, при дворе вел себя очень скромно, и это тоже производило весьма приятное впечатление.

В то время государю минуло сорок лет, но он был весьма хорош собой. Наследному принцу исполнилось лет двадцать семь — двадцать восемь, он выглядел внушительно и благородно. Когда они узнали, что о красоте дочери Садайдзина тоже идет слава, каждый из них стал просить отдать ее за себя, но Садайдзин был вынужден ответить, что о ее представлении ко двору нечего и думать, поскольку она слишком застенчива, хотя в глубине души он и мечтал, что и она станет служить во дворце.

У государя была только одна дочь, которую родила ему покойная государыня. Любя и жалея Принцессу, государь неустанно следил за ее воспитанием. Ни у него самого, ни у наследного принца не родилось пока сына — наследника престола, поэтому оба они без устали молились о его рождении. Хотя дочь Удайдзина и была знатного рода, но все же не настолько родовита, чтобы стать государыней. Государь же днем и ночью беспокоился о своей дочери. «Этот юноша несравненен! Ах, если бы он позаботился о Принцессе… — вздыхал государь всякий раз, когда его взгляд останавливался на Химэгими. — Все, кто состоит при ней, не слишком надежны, а она такая молодая и наивная. Но этот юноша привык к своей несравненной сестре, сумеет ли он обнаружить столь же блестящие качества в Принцессе? Однако пока что он ей не пара, следует подождать, пока он займет более высокое положение», — рассуждал государь.

Слухи об этом дошли до отца Химэгими и очень его взволновали. «О! Если бы Химэгими был действительно юношей, какая это была бы высокая честь!» — думал Садайдзин. Садайдзину оставалось лишь горевать, но все же, когда он слышал о речах государя, улыбка касалась его губ. Природа щедро одарила Химэгими, и несмотря на свою юность, он превосходно держался при дворе. Стоило только какой-нибудь из многочисленных дам увидеть его, как ей хотелось прихорошиться и она всеми силами старалась добиться от него хоть словечка. Химэгими же думал о том, что он не такой, как все, и, хотя жил на виду у всех, его взгляд не останавливался на женщинах. Он вел себя самым естественным образом, но многим это было весьма досадно.

У дяди государя, который занимал должность министра церемоний, был единственный сын, Сайсё, он был на два года старше Химэгими. Сайсё не был столь красив, как Химэгими, но и его отличали благородство и красота. Изящный и обаятельный, он был известен своим исключительным непостоянством. Сайсё слышал, что дочь Садайдзина и четвертая дочь Удайдзина — Еннокими — считаются необыкновенными красавицами. И он вознамерился заполучить разом их обеих. Сайсё стал настойчиво искать сближения с ними, писал им послания, сгорал от нетерпения и страдал. Однако поскольку Сайсё слыл ветреником, то и Вакагими, и Еннокими решили, что обмен посланиями — слишком серьезный шаг и ответных писем не посылали. Сайсё оставалось лишь тяжко вздыхать. «Сын Садайдзина так восхитителен и хорош, все у него идет как надо, ничто не терзает его, все в нем прекрасно и несравненно, обаяние и красота — неслыханные! Вот если бы такой могла быть женщина!» — восхищенно думал Сайсё всякий раз, когда ему удавалось повстречать Химэгими. — «Его сестра должна походить на него и даже быть еще прекраснее, ведь она женщина».

Сайсё не мог отказаться от желания увидеть дочь Садайдзина. Тоскуя, он часто разговаривал с Химэгими. Переполненный любовными ожиданиями, Сайсё не сдерживал слез и тяжко вздыхал. Его тоска делала его обаятельней других. Сочувствуя его томлению, Химэгими бывал с ним откровеннее, чем с другими, но все же не открывался ему до конца. Всякий раз, когда Сайсё изливал ему душу, Химэгими, зная, что Вакагими — не как другие, очень волновался, от тяжких дум замыкался и молчал. Ему было больно и горько за себя и за Вакагими, ему было жалко и Сайсё, который плакал при нем навзрыд. Как-то раз, видя сердечные страдания Сайсё и терзаясь сам, Химэгими сложил:

Беспримерным страданиемПолнаИ моя жизнь.Но разве слезы текутПо щекам моим?

Сайсё спросил: «О чем это ты?» Но Химэгими ничего не ответил, и они разошлись, без сожаления и решительно.

Тем временем государь решил, что пора произойти тому, чему суждено, и хотя он считал, что в старину так не делали, он передал престол наследному принцу, а свою дочь объявил наследной принцессой. Сам же принял постриг в монастыре Судзаку. Деду Вакагими и Химэгими исполнилось к этому времени уже семьдесят лет. Он был тяжело болен и тоже принял постриг. Его сын, Садайдзин, получил должности Левого министра и Канцлера. Все придворные были повышены в рангах. Сам Химэгими получил третий ранг и стал помощником гвардейского командира.

Удайдзин без конца досадовал, что его старшая дочь никак не может стать государыней. Он думал о сыне Садайдзина — нрав у него превосходный, никто и никогда не слышал о его недостойном или же легкомысленном поведении… Удайдзин подумал-подумал да и выбрал юношу в мужья младшей дочери — Ённокими. Когда он спросил согласия у отца Химэгими, тот, понимая, что такой брак будет идти вразрез с естеством, и какие неприятности могут случиться, если будет по сказанному Удайдзином, обречено подумал: «Отчего все так получается?! И во сне не представить, чтобы он стал чьим-нибудь мужем! А ведь все считают его достойным мужчиной».