Майкл Коннелли - Черный ящик
Медики из судебно-медицинского отдела не справлялись с многократно выросшим объемом работы, и потому труп на «скорой» доставили в окружной морг при клинике Университета Южной Калифорнии. Там он пробудет до тех пор, пока все не успокоится – если это вообще когда-нибудь случится, – и тогда, возможно, у врачей дойдут руки до положенного вскрытия.
Что же касалось стрелявшего, то Босх и Эдгар не стали брать его под стражу. Пусть работники окружной прокуратуры решают потом, было ли это необходимой самообороной или хладнокровным убийством из засады.
Поступать так не позволяла ни одна должностная инструкция, но сейчас с этим приходилось мириться. Среди царившего повсюду бедлама их миссия сводилась к самому элементарному: собрать улики, составить протокол, причем как можно быстрее, и убедиться, что труп доставлен куда следует.
Приехали, оперативно сработали и отправились дальше. Главное – самим остаться в живых. Настоящее расследование проведут позже. Может быть.
По пути на юг в сторону Креншо им то и дело попадались скопления людей, в основном молодых мужчин, маячивших на перекрестках или группами направлявшихся куда-то. На углу бульвара Креншо и Слосон-стрит толпа, в которой преобладали цвета уличной банды «Крипс», мгновенно завелась при виде полицейского автомобиля, двигавшегося на большой скорости без сирены и других спецсигналов. Вслед машине полетели бутылки и камни, но она мчалась слишком быстро, чтобы эти «снаряды» могли причинить ей вред, лишь усыпав мостовую осколками позади нее.
– Мы еще вернемся, ублюдки! Вот увидите! – выкрикнул Роблето. Босх счел это проявлением чрезмерной горячности. Угроза со стороны молодого патрульного прозвучала столь же беспомощно, сколь выглядели действия городской полиции с того момента, как в среду днем по телевизору показали судью, зачитывавшего текст оправдательного приговора.
Роблето, который вел машину, стал притормаживать, только когда показался пост Национальной гвардии, блокировавший улицу своими грузовиками. Гвардейцам была поставлена задача взять под контроль основные уличные узлы Южного Лос-Анджелеса, чтобы затем постепенно расширять свою зону, подавляя очаги сопротивления. Вот и сейчас они находились менее чем в миле от одного из таких стратегически важных скрещений городских магистралей – Креншо и Флоренс, а солдаты и бронетранспортеры Национальной гвардии уже продвинулись от перекрестка на несколько кварталов по всем направлениям. Остановившись у баррикады рядом с Шестьдесят второй улицей, Роблето опустил стекло со своей стороны.
Гвардеец с нашивками сержанта подошел к двери и склонился, чтобы разглядеть, кто сидит в машине.
– Сержант Берстин из Сан-Луис-Обиспо. Чем могу вам помочь, парни?
– Отдел расследования убийств, – ответил Роблето, ткнув пальцем себе за спину, где сидели Босх и Эдгар.
Берстин распрямился и, жестом приказав расчистить путь для проезда машины, сказал:
– С прибытием. Она в проулке между Шестьдесят шестой и Шестьдесят седьмой улицами. Проезжайте дальше, и мои ребята покажут вам дорогу. Мы же замкнем периметр и будем держать под наблюдением крыши. Поступили не подтвержденные пока сообщения, что в окрестностях орудует снайпер.
Роблето поднял стекло и повел машину дальше.
– «Мои ребята…» – передразнил он Берстина. – Этот тип в обычной жизни, должно быть, какой-нибудь учитель или что-то в этом роде[2]. Я слышал, что среди этих доблестных воинов нет ни одного уроженца Лос-Анджелеса. Их собрали с бору по сосенке со всего штата, но только не из самого города. Ни один без карты не доберется даже до Леймерт-парка.
– Два года назад ты бы и сам туда не добрался, приятель, – напомнил ему Делуин.
– Пусть так. Но этот деятель ни хрена не ориентируется в городе, а ему вроде как поручено здесь всеми командовать. Чертов воскресный вояка! Я просто хочу спросить, на кой дьявол нам сдались эти парни? Что теперь скажут о нас? Что мы не совладали с ситуацией и пришлось звать на подмогу настоящих профессионалов из Богом забытого Обиспо?
Эдгар откашлялся и подал голос с заднего сиденья:
– Если ты сам еще не понял, то могу сообщить тебе новости. Мы действительно не совладали с ситуацией, и ничто уже не испортит нашу репутацию больше, чем мы сами испоганили ее в среду вечером. Мы отсиживались и ничего не делали, позволив спалить полгорода, вот что я тебе скажу. Или ты не видел, какого дерьма наснимали телевизионщики? Хоть один из наших вмешался и надрал задницы паре этих головорезов? Так что не надо возмущаться, что прислали каких-то учителей из Обиспо. В этом виноваты только мы сами.
– И все равно обидно, – сказал Роблето.
– Что у тебя написано на борту машины? «Служить и защищать!» – добавил Эдгар. – Мы не сумели сделать ни того ни другого.
Босх отмалчивался. Не потому, что не был согласен с напарником. Их управление опозорилось по полной программе, не сделав ничего, чтобы задушить беспорядки в зародыше. Но мысли Гарри занимало сейчас другое. Его поразило местоимение «она», которое сержант употребил, говоря о жертве. Прежде они не знали, что это женщина, и, насколько Босху было известно, представительницы прекрасного пола среди убитых до сих пор не числились. Это, разумеется, не значило, что те не принимали самого активного участия в охватившем город разгуле беззакония. Среди мародеров и поджигателей не наблюдалось особого неравенства по половому признаку. Босху уже доводилось наблюдать, как дамочки занимаются и тем и другим. Прошлой ночью он участвовал в операции по сдерживанию толпы на Голливудском бульваре и своими глазами видел, как растаскивали товар из «Фредерикса» – знаменитого магазина нижнего белья. Добрую половину мародеров составляли именно женщины.
Но фраза сержанта все равно заставила его задуматься. Какая-то леди влезла в этот хаос и поплатилась жизнью.
Роблето между тем миновал открытую для него нишу в баррикаде и направился к югу. Миновав еще четыре квартала, они увидели солдата, подававшего сигналы фонариком, указывая им в пространство между двумя магазинами с восточной стороны улицы.
Если не считать гвардейцев, занявших посты с интервалом в двадцать пять ярдов, на Креншо не было больше ни души. Здесь царила жутковатая неподвижная темнота. Ни в одном из заведений, расположившихся по обе стороны бульвара, не горел свет. Многие из них успели разгромить мародеры и поджигатели. Но некоторые чудесным образом уцелели. А кое-где на фасадах вывели краской из баллончика: «Владелец – чернокожий» – жалкая попытка защититься от обезумевшей толпы.
Нужный им проулок пролегал между разграбленным салоном покрышек и колесных дисков «Волшебный обод» и сожженным дотла магазином, прежде торговавшим подержанной бытовой техникой, «С Бэ-У не прогадаешь». Сгоревший дом был обнесен желтой лентой и помечен красными знаками городской инспекции как объект повышенной опасности, непригодный для жилья. Босх сразу понял: этот район разгромили в самом начале. Они ведь находились всего лишь в двадцати кварталах от того места, где на пересечении Флоренс и Норманди была зафиксирована первая вспышка насилия, – людей вытаскивали из автомобилей и грузовиков, безжалостно избивая, пока весь мир взирал на это с высоты, на которой расположились телекамеры.
Гвардеец с фонарем пошел впереди «6-К-16», показывая водителю въезд. Пройдя футов тридцать, сопровождающий остановился и поднял вверх сжатую в кулак руку, словно они находились на разведке в тылу врага. Нужно было выбираться из машины. Эдгар хлопнул Босха по плечу.
– Помни, Гарри, что нужно соблюдать дистанцию. Держись от нас не ближе шести футов, что бы ни случилось.
Эта дежурная шутка призвана была скрасить унылую обстановку. Дело в том, что из четверых членов группы только Босх был белым. То есть наиболее вероятной мишенью для снайпера. Как, впрочем, и для любого стрелка.
– Слушаюсь, – буркнул он.
Эдгар снова хлопнул его ладонью.
– И шапочку не забудь.
Гарри наклонился и подобрал с пола машины белый защитный шлем, выданный всем участвующим в подавлении беспорядков. Им приказали не снимать его ни при каких обстоятельствах. Но разве сверкающий белый пластик шлема не бросается в глаза издали, делая их особенно уязвимыми?
Им с Эдгаром пришлось подождать, пока Роблето и Делуин выйдут из машины и откроют задние дверцы. Босх выбрался наружу, неохотно нацепил шлем, но ремешок вокруг подбородка застегивать не стал. Ему очень хотелось курить, однако время было дорого, да к тому же в пачке, лежавшей в левом нагрудном кармане рубашки, оставалась последняя сигарета. Лучше ее приберечь, поскольку неизвестно, где и когда удастся пополнить запас.
