Гянджеви Низами - Лейли и Меджнун
Просьба о прощении за свои жалобы
С тех пор, когда мое возникло «Я»,Не обижал я даже муравья,
Жемчужин не искал в чужих морях,Помехой не служил в чужих делах.
Сам недругов порочить не мастак —Я не хулил завистливых собак.
С достоинством и выдержкою льваЯ слушал поносящие слова.
Я знал, что ярость лучше затаитьИ лучше о врагах не говорить.
Но доблестью считать я не привыкСносить насмешки, прикусить язык.
Купец, видавший не один базар,Оценит и похвалит наш товар.
Враг, вздумав руку на меня занесть,Сам враг себе, свою пятнает честь.
Пусть сердце вздор докучный не гнетет,Достанет сердцу собственных забот.
Ты, сердце, — роза, нежен твой цветок,Лобзай того, кто рвет тебя не в срок.
Хлеб собственною кровью добывай,Коль безголовый, шапку не снимай.
Уж лучше униженье испытать,Чем с торгашами дружбу затевать.
Об отказе от служения царям
Стань тем лучом, что согревает мир,Не для тебя Джамшида пышный пир.
Тебе царей подачки не нужны,С бесчестием они сопряжены.
С опаской в царский заходи чертог,Царь — пламень жаркий, ты — соломы стог,
И от огня, пускай дает он свет,Подальше лучше быть, таков совет.
Был мотылек огнем свечи прельщен,Но, прилетев на пир, испепелен.
О виночерпий, я с трудом дышу,Вина благословенного прошу.
Того вина, что чище серебра,Того, что открывает мир добра.
О том, что не следует отнимать у людей насущный хлеб
Будь счастлив долей собственной своейИ посягать на хлеб чужой не смей.
Заносчиво надев чужой халат,Сам пред судьбою будешь виноват.
Коль птица к солнцу устремит полет,Ее за дерзость солнце обожжет.
Колеса переедут ту змею,Что пред арбою ляжет в колею.
Бряцающий оружием захид,Вступая в драку, будет сам избит.
Бессмысленно лисе бороться с львом,Гранитных стен не расшибают лбом.
Друг кравчий, восклицая: «Пей до дна!»Налей мне искрометного вина,
Чтоб, эликсиром радости объят,Я стал счастливым, словно Кай-Кубад.
О радости служения народу
Коль ты не камень — действуй и живи,Коль не хромец — дороги не прерви.
Отряхивая пыль с усталых ног,Шагай вперед по войлоку дорог.
Пляши, коль надо, не сходя с тропы,Пусть на пути колючие шипы.
Отдай коня, пешком иди вперед,С лицом открытым, не страшась невзгод.
Устав в пути, себя не береги,Груз донести другому помоги.
Знай, если будешь немощью объят,Тебе поможет в трудный час собрат.
О, виночерпий, наполняй бокал,Налей вина, чтоб дух мой воссиял.
Блаженный ток в крови моей бурлит,Лаская душу, сердце обновит.
Начало повести
Сказитель, перед тем как начинать,Стал жемчуг слов сверлить и подбирать.
Жил некогда в Аравии одинВеликий муж, арабов властелин.
Стараньем шейха амиритов крайПоистине расцвел, как божий рай.
Земля, его дыханьем вспоена,Была благоуханнее вина.
Муж доблестный всем обликом своимНи с кем другим на свете несравним.
Он украшал Арабский халифатИ, как Гарун Аджамский, был богат.
Как в скорлупе таящийся орехСудьбою огражден от бедствий всех.
Но милостью других не обделя,Сам был свечой, лишенной фитиля.
Он жаждал сына, так ракушка ждет,Что в ней волшебный жемчуг расцветет.
Так хлебный колос клонится пустойБез полновесной силы золотой.
Шейх тщетно уповал, что, сжалясь, рокДозволит древу новый дать росток:
У кипариса на закате днейПобег взрастет из свившихся корней.
И на лугу фазан в палящий деньПод молодой листвой обрящет тень.
Счастливец тот, с кем рядом сын растет,В потомках он бессмертье обретет.
Шейх к милосердью высшему взывал,Дирхемы щедро нищим раздавал.
«Родись, мой месяц, мой желанный сын!»Жасмин сажал он, но не рос жасмин.
В пустой ракушке силился опятьЖемчужную он завязь отыскать.
Не знал он, тщетно вознося мольбу,Что слезной просьбой искушал судьбу.
Не ведал он, печалью угнетен,Что в ожиданье каждом свой резон,
Что связано все тесно на земле,И смысл особый есть в добре и зле.
Что если кем-то был отыскан клад,То лучше не найти его в сто крат!
И в списке дел, что будут на пути,Иные лучше вовсе обойти.
Ведь счастья не находят люди те,Что пребывают в вечной суете.
Ключ к тайне ищут, к той, что на замке,Не ведая, что ключ у них в руке.
Шейх, чтоб родился столь желанный сын,В глубинных копях свой искал рубин.
Моленьям слезным внял благой творецИ первенца послал он наконец.
На розовый бутон похож сынок.Не роза, нет! — манящий огонек.
Жемчужинка блестящая. При немСменилась ночь неугасимым днем.
Весть разошлась по всем концам страны,Отец сорвал замок своей казны.
Он роздал все. Так роза наземь в срокЗа лепестком роняет лепесток.
Чтобы недугов мальчик не знавал,Он добрую кормилицу призвал.
Не мать, а время нянчилось с сынкомИ благостным поило молоком.
Был молока священного глотокКак преданности будущей залог.
Та пища, что вкушал он, с каждым днемЛюбовь и стойкость укрепляли в нем.
Индиго, окропившее чело,Восторженные чувства в нем зажгло.
И, проливаясь, капли молокаРосой казались в венчике цветка.
Кто глянет в колыбель — произнесет:«Соединились молоко и мед!»
Сиял младенец в люльке вырезной,Покоясь двухнедельною луной.
«Талант любви ребенку богом дан!»И наречен был Кейсом мальчуган.
Год миновал, и убедились все,Что мальчику в пленительной красе
Сама любовь, благословляя в путь,Вложила перл в младенческую грудь.
До трех годков, играя и шутя,Резвясь в садах любви, росло дитя,
В семь лет кудрявый, прелестью живой,Тюльпан напоминал он огневой.
А в десять лет — твердили все уста,Что легендарной стала красота.
При виде лучезарного лицаМолились все о здравии юнца.
Родитель, восхищен и умилен…Был в школу мальчик им определен.
Наставник мудрый отыскался в срок,Наук обширных истинный знаток.
Он с лаской обучал, как истый друг,Способнейших детей пытливый круг.
Желал учитель, чтобы каждый могДобра и прилежанья взять урок.
В те времена, преданье говорит,Для девочек был в школу путь открыт.
Из разных мест, стекаясь в знанья храм,Совместно дети обучались там.
Талантов кладезь, несравненный лал,Кейс знаний суть мгновенно постигал.
С ним вместе обучалась в школе той,Жемчужной ослепляя красотой,
Дочь племени соседнего одна.Была она прелестна и умна,
Нарядней куклы и луны светлей,И кипариса тонкого стройней,
Мгновенный взгляд, скользящий взгляд ееБыл, как стрелы разящей острие.
Газель с невинной робостью в глазахВластителей земли ввергала в прах,
Арабская луна красой лицаАджамских тюрков ранила сердца.
В кудрях полночных лик ее сиял,Казалось — ворон в когти светоч взял.
Медвяный ротик, сладость скрыта в нем,Был чуть приметным оттенен пушком.
И эту восхитительную сласть,Чтобы никто не смел ее украсть,
Отец Лейли и весь достойный кланОберегали словно талисман.
Той красоте волшебной надлежитШахбейтом стать в звучании касыд.
И капли слез, и проступивший потПоэт влюбленный жемчугом сочтет.
Не нужны ей румяна и сурьма, —Была природа щедрою сама.
И родинка на бархате ланитСердца и восхищает, и пленит.
Не потому ль с любовью нареклиЕе лучистым именем Лейли.
Кейс увидал и понял, что влюблен,И был в ответ любовью награжден.
Мгновенным чувством он охвачен был,И путь любви им предназначен был.
Им первая любовь, фиал налив,Дала испить, сердца соединив.
О первая любовь, один глотокДурманной силой сваливает с ног.
Пригубив вместе розовый настой,Они влюбленной сделались четой.
Любви вручив бестрепетно себя,Кейс сердце отдал, душу погубя.
Но сколь любовь Лейли ни велика,Была она застенчиво-робка.
Друзья вникали в трудный смысл наук,Не размыкали любящие рук.
Друзья над арифметикой корпят,Влюбленные словарь любви твердят.
Друзья уроки учат, как и встарь,А у влюбленных свой теперь словарь.
Друзья зубрят глаголы день за днем,Влюбленные воркуют о своем,
Отстав в науках, бросив все дела.Любовь их вдохновляла и вела.
О том, как Лейли и Кейс полюбили друг друга
