Татьяна Герцик - Вернуть всё
И сразу в нос ударил противный кошачий запах. Многие соседки выпускали своих мурок на лестничную площадку, не удосуживаясь проводить их на улицу. Двери внизу, как правило, были закрыты, вот кошки и устроили себе туалет под лестницей. Убирать за чужими животными никто не хотел, поэтому в подъезде стояла дикая вонь.
Она с дочкой рысью взлетела на третий этаж и открыла дверь своим ключом. Мать с кухни крикнула:
– Это вы, девочки? Ужинать будете?
Наталья поспешно воскликнула:
– Мы не хотим, спасибо, мама.
Ульяна и в самом деле есть не хотела, в детском саду кормили сытно, а вот Наталья была бы не прочь перекусить, она обедала в школьной столовой в два часа. Но выслушивать материны рассуждения о тяжелой жизни, о том, как было хорошо прежде и как плохо сейчас, было выше ее сил.
После потери работы ее некогда веселая и бесстрашная мамочка превратилась в жуткого нытика. Она до смерти боялась, что ее оставит муж. Что тогда она будет делать одна, без работы, с пятнадцатилетним сыном на руках? Отец тоже сидел без работы, но у него была приличная шахтерская пенсия, кроме того, он постоянно подрабатывал то тут, то там. Мать же работы не нашла, а пособие, которое ей платили в центре занятости, было смехотворным.
Вот и теперь, не успели они с дочкой переодеться, как мать забежала в комнату. На ней был старый застиранный халатик, в зачесанных назад волосах гребешок, делавший ее старой и растрепанной бабенкой.
– Что-то отец задерживается! Не завел бы он кого!
Сидя дома, мать зациклилась на домашних делах и высасывала проблемы из пальца.
– Мама, смотри, накаркаешь!
Мать прижала пальцы к губам.
– Страшно жить, Наташа, просто страшно.
– Мама, это просто от замкнутости пространства. Научись работать с компьютером, хотя бы в игрушки играй, все будет легче жить. – Наталья пыталась обнадежить мать, но все было напрасно.
– Не знаю. Я к этому компьютеру и подойти-то боюсь.
– А ты не бойся. Вон Славку попроси, он тебя научит.
– Да не будет он меня учить. Зачем ему конкурент? К тому же компьютер у нас старый, на новый денег нет. Еще сломаю чего-нибудь…
Наталья пожала плечами. Каждый день одно и то же. Порой ей казалось, что матери нравится растравлять свои раны. Она читала, что некоторые так погружаются в свои страдания, настоящие или надуманные, что выныривать из них не хотят. Но она не психолог, и помочь матери справиться со своими страхами не может. Она столько раз пыталась, но все попусту.
Через полчаса с очередной шабашки пришел довольный отец. Уж слишком довольный, на взгляд дочери. Мать с заискивающей улыбкой выбежала в коридор.
– Все хорошо?
Он пренебрежительно на нее посмотрел.
– Что ты имеешь в виду? – тон был уничижительным. – Дали ли мне денег? Дали. Но тебе я их не дам. Самому мало. Я тебе и так всю пенсию отдаю.
Наталья знала, что мать еле-еле сводит концы с концами, тогда как отец, бывало, поит на свои деньги всех синявок их микрорайона. Закусив губу, слушала жалкое лепетание матери о том, что Славке надо купить кроссовки, ему не в чем ходить.
Выслушав, отец барственно заявил:
– Пусть учится беречь! Я в его годы в одних кроссовках несколько лет ходил!
Мать начала его убеждать, что качество тогда было не в пример лучше, и холодильники служили лет по пятьдесят, а сейчас пару лет и то хорошо.
– Знаю! Это называется умышленно ослабленные узлы. Если б сейчас все делали на совесть в этом Китае, то у меня и работенки бы не было, а то хоть ремонтом подхалтурить можно. А Славка перебьется.
Наталья вздохнула. Придется ей купить брату кроссовки. От отца все равно ничего не добьешься. И когда он стал таким? Раньше, когда они с матерью работали, ему и в голову не приходило таким образом самоутверждаться. Но теперь жить с ним стало просто невыносимо. Но мать боялась потерять и такого муженька.
Дочь играла в большой комнате, но скоро прибежала к матери вся в слезах.
– Что случилось, Уля?
– Меня дедушка выгнал. Сказал, чтоб не мешалась под ногами.
Наталья в бессильной злобе сжала кулаки. Нет, что за жизнь у нее! Вечно отец чем-то недоволен! Уж ребенок-то тут при чем? Когда ушел Яков, отец заявил, что она сама виновата:
– Нет, чтоб лишний раз к мужику подластиться, ты все его шпыняла да шпыняла. Сделай то, сделай это! Вот он и сбежал к Райке. Она-то его, небось, не шпыняет.
Наталья не помнила, чтоб когда-нибудь шпыняла Якова. А что делали все вместе, то так и должно было быть в нормальных семьях. Когда-то так было и в ее семье. А Якову не ласка нужна была, а иномарка, которую ему Раиса тут же и купила.
Отец пошел на кухню, где в полный голос принялся критиковать мать. И одета-то она как побирушка, и суп-то недосолен, и котлета без мяса. Его голос проникал даже сквозь закрытую дверь, и Наталье поневоле приходилось слушать его вздорные придирки. В прежние времена мать бы просто высмеяла его, и только, а сейчас испуганно оправдывалась.
Наталье хотелось зажать уши руками, но она принялась читать вслух дочери сказку про колобка, чтоб заглушить разговор родителей. Но все равно расслышала, как отец, рявкнув:
– Какая ты занудная стала, Тонька! Давно уйти от тебя надо! – отправился в свою комнату и включил телевизор, заоравший так, что Наталья не услышала собственный голос.
Отложив книгу, она пошла на кухню. Мать сидела за столом, тупо глядя в одну точку. Она не плакала, но в ее взгляде читалось такое отчаяние, что дочь приложила руку к заболевшему от сочувствия сердцу.
– Не переживай так, мама, все наладится! – она подвинула табурет и села рядом, обняв ее рукой.
– Что наладится-то, Наташа? Вот уйдет Виктор, и что мы делать будем? Тебе твоей зарплаты и на дочь-то не хватает, а тут еще мы со Славкой.
– Да не уйдет он никуда. Разве ты не видишь, что он тебя просто пугает? Почему ты не ответишь ему тем же? Когда-то ты его не боялась.
– Тогда я ничего не боялась. Я не знала, что потеряю работу и не смогу даже копейку заработать. И что мне ребенка не на что кормить будет.
От безысходности, звучавшей в материнском голосе, у Натальи защипало глаза. Но она все еще пыталась подбодрить мать.
– Мама, не кисни. Ты же мне когда-то сама говорила, что подобное липнет к подобному. Деньги к деньгам, слезы к слезам, радость к радости. Улыбайся, и все у тебя получится!
Мать сердито отмахнулась.
– Это только глупые слова. А ты никогда сочувствовать не умела. Надсмехаться только. Нет чтобы помочь, глупости всякие мелешь. Лучше бы замуж вышла и уехала, отец хоть меньше бы сердился.
Наталья встала и ушла к себе. Ей отчаянно хотелось вырваться из этого порочного круга. Вот только как?
Она посмотрела на часы. Девять, а брата все еще нет. Он тоже не хочет жить в этом аду, приходит поздно, уходит рано. Он хороший мальчик, но, живя с таким отцом, вряд ли он станет нормальным мужем. Уж скорее таким же тупым скандалистом.
Уложила дочь спать, что в таком шуме сделать было непросто. Просить отца убавить звук бесполезно, это значит нарываться на скандал, в этом она давно убедилась. Заткнула уши берушами и попыталась читать, но даже сквозь беруши прорывался звук выстрелов и крики – папаша смотрел новости. Когда кончались новости по одному каналу, он переключал телевизор и смотрел то же самое по другому каналу. Неужели вид чужих страданий может доставлять удовольствие?
В десять с тренировки прибежал брат. Она вышла в коридор и снова удивилась. Как же быстро он растет! Еще немного, и догонит ее. В кого, интересно, они с ним такие долговязые? Отец среднего роста, мама тоже. Они же с братом будто родом из Скандинавии, высокие, русые, сероглазые.
Подождав, когда брат примет душ, негромко его позвала. Он неохотно зашел в ее комнату. В их двушке, хотя и считавшейся улучшенной планировки, повернуться было негде. Ее комната, которую она делила с дочкой, была двенадцать метров, у родителей восемнадцать. Хорошо хоть, кухня девять квадратов и кладовка в три. Кладовку отвоевал себе Славка в шестом классе, поставил туда диванчик и письменный стол с компьютером. Окон там, естественно, не было, но сидеть за компом можно было и без окна. Он даже шутил, что у него кабинет, как за рубежом. Там часто в офисах окон на всех не хватает. Уроки, он, правда, по настоянию матери, делал в большой комнате, чтобы не портить глаза.
