Ирина Агапеева - От судьбы не уйдешь
Воспитатели относились к девочке с двойственными чувствами. С одной стороны они боялись ответственности за нее, за ее молчание и хотели бы снять с себя этот груз, с другой - более тихого и беспроблемного ребенка было не сыскать, и всем хотелось ее приласкать. Конечно, привязываться к детям персонал себе не позволял, выработав раз и навсегда для себя правило: относиться к детям, как к работе. Потому что никакой, даже самой широкой души не хватит на всех. Дети приходили и уходили, и привязываться к ним не имело смысла. Никто бы не продержался долго на такой работе, привязываясь и теряя непрерывно. К тому же дети еще имели свойство просто попадать в передряги, а многие ненавидели весь белый свет.
Вот такого вот мальчишку и увидела этим утром Мелисса. Она шла по коридору к кабинету директора. У нее было очень ответственное задание - донести директору не расплескав горячий чай. Никому другому ее возраста такое бы не доверили, но Мелисса заслужила доверие и прекрасно это понимала. Благополучно добравшись до двери в кабинет, она осторожно поставила поднос на пол и открыла дверь. Из глубины кабинета тут же донеслись крики, и Мелисса в нерешительности остановилась. Ей было очень страшно - кричат это плохо. Но потом она подумала, что все-таки должна отнести чай и, превозмогая страх, она медленно пошла вперед, держа дрожащими руками поднос с чаем. Пройдя вглубь кабинета, она увидела мальчика лет шести, которого держал за руку воспитатель-мужчина. Мальчик изо всех сил пытался вырвать руку и кричал:
- Я здесь не останусь. Слышите, ни за что. Сволочи, отпустите.
Воспитатель изо всех сил старался удержать мальчика, а директор сидела с каменным лицом за столом.
- Я вас всех ненавижу, отпустите, - мальчик с такой силой рванул руку, что ему удалось освободиться от цепкой хватки воспитателя, и он по инерции отступил назад и налетел на Мелиссу. Он угодил прямо в горячий чай, который вылился на него, большей частью на голую руку. Чашка упала на ковер, а Мелисса со страхом уставилась на это. В ее голове была только одна мысль, что она не справилась с заданием и теперь ей больше не поверят. Она медленно подняла глаза на мальчика и увидела в его глазах слезы. Кипяток сделал свое дело и на руке ребенка уже появлялся волдырь. Мальчик крепился изо всех сил, чтобы не заплакать, но слезы сами потекли из его глаз. И увидев это, Мелисса протянула к нему руку и сказала:
- Тебе больно?
Она взяла другую его руку и нежно провела по ней пальчиками стараясь утешить. Эта маленькая ласка перевернула всю жизнь мальчика. Он ощутил такое в этот момент, чего не ощущал никогда в жизни: ласку, заботу. Он и не предполагал, что такое вообще возможно. У него по коже побежали мурашки, и он забыл об обожженной руке и о директоре и обо всем на свете, сосредоточившись только на приятном ощущении мягкой ручки Мелиссы. Она продолжала его гладить, сама забыв о разлитом чае, впервые найдя свое призвание – утешать.
Поверх голов детей, директор и воспитатель с изумлением смотрели друг на друга. Мелисса заговорила! Нормально и полноценно, словно говорила так всю жизнь. Конечно, мальчик не знал, что девочка не говорила целый год, но он притих в ее руках, не отстранялся и больше не кричал.
Он как завороженный рассматривал ее ручку, маленькие пальчики, ноготки коротко и аккуратно подстриженные. Они медленно и плавно пробегали по его руке сверху вниз, а потом опять и опять. Малыш не решался оторвать взгляд от ее руки, в страхе, что тогда она прекратит. Но все же он посмотрел на девочку. Мелисса тоже заглядывала ему в глаза снизу вверх, и их взгляды, наконец, повстречались. Два одиноких ребенка нуждающихся друг в друге. Мелисса хотела помочь, а мальчик жаждал этой помощи. Потом девочка сказала мягким детским голосочком:
- У нас очень хорошо. Много игрушек и интересных игр. А еще есть двор и там песочница и много цветов летом.
Директор поняла, что Мелисса взяла на себя роль взрослых и повторяла их слова. Но то, что она пыталась объяснить только что этому мальчишке, он и слушать не хотел, а слова Мелиссы возымели действие.
- Ладно, я остаюсь, – сказал он.
- Очень хорошо. Давай запишем твои имя и фамилию, - обрадовалась директор. Воспитатель просто молча стоял рядом, боясь спугнуть ребенка.
- Арес Коулд.
Воспитатель содрогнулся, ну и имя, подумал он, проблем с этим мальчишкой не оберёшься.
- Очень хорошо Арес. Я директор приюта миссис Джонас. Это твой воспитатель мистер Брукс.
Арес промолчал. Мелисса продолжала держать его за руку, и ему не надо было больше ничего на свете. Хотя мальчуган все же хотел показать, что слово осталось за ним, и что терять свою независимость он не собирается. Арес вырвал руку из маленькой ручки Мелиссы и гордо сложил руки на груди.
- Мистер Брукс, проводите детей, а мне нужно оформить бумаги на Ареса Коулда.
У директрисы не было предрассудков относительно имен воспитанников, она никогда не придавала этому значения, но имя Арес Коулд и у нее вызвало внутреннюю дрожь, это было не то предчувствие, не то интуиция, она и сама не понимала.
3. Арес
Никаких чудесных метаморфоз не произошло, и Арес Коулд очень плохо приживался в приюте. Как и многие здесь он потерял родителей, когда ему не было еще и трех, и опеку над ним получил его дядя. Мужчины в семье Ареса были очень крупными, и маленькому мальчику этот незнакомый человек казался горой. Он плохо понимал, что происходит и почему он едет к дяде, а тот и не пожелал ничего объяснять. В маленькой хижине на окраине города почти не было удобств, ни постельного белья, ни занавесок на окнах, ни уж тем более детской комнаты и игрушек. Поначалу дядя не обращал на мальчика никакого внимания, и ребенок сам добывал себе пропитание, определив, где находится холодильник. Он так боялся чужого человека, что не решался и пикнуть, а когда тот спал и сотрясал своим храпом дом, Арес залазил под кровать. Ему казалось, что дядя вот-вот превратится в чудище и съест его. Днем тот уходил куда-то и запирал ребенка и приходил только вечером, чтобы выпить пива и лечь спать. Он не пытался общаться с Аресом, купить тому одежду или сладости. Как-то раз Арес набрался смелости и попросил у дяди сводить его куда-нибудь. Просто чтобы выйти из дома, хоть на площадку для детей или просто в парк. На что этот огромный человек в изумлении поднял густую бровь и издал звук похожий не то на рык, не то на раскат грома. В ужасе Арес убежал в маленькую каморку, служившую ему комнатой. Там он сжался на кровати и молился, чтобы дядя не последовал за ним. Но дядя видимо и не собирался этого делать, потому что спустя некоторое время воздух сотряс его мощный храп.
Так они и жили. Дядя его был не то, что плохим, но он просто не понимал, зачем нужны дети и что им надо. У него была куча своих проблем, не было работы, и съедала тяжелая болезнь. Когда ему предложили опекунство над племянником, которого он никогда в глаза не видел (так как не общался с братом десять лет), он согласился. Ему сказали, что он будет получать неплохое пособие на ребенка, и дядя посчитал это божьим откликом на его молитвы о деньгах. Он без зазрения совести получал пособие и тратил его на себя, ни на секунду не задумываясь о нуждах мальчика. Если бы ему сказали, что он должен на эти деньги покупать ребенку игрушки, одежду, книги и водить его в зоопарк, он бы очень удивился и отказался от такого опекунства. Но никто не сказал ему ничего подобного, и они так и жили, почти год.
У Ареса произошла сильная задержка в развитии. Когда он попал к дяде, он хорошо говорил, но за год практически разучился. Он смутно представлял себе, что есть другие дети, и какие бы то ни было взаимоотношения между людьми. Он напоминал скорее какого-то зверька, которого завели в доме ради забавы, а потом забыли, и вынужден был сам о себе заботиться. Почти весь день он слонялся по дому, заглядывая периодически в холодильник, в котором не бывало ничего кроме сосисок и пива. Он научился открывать пиво, подглядев, как это делает дядя, и не видел ничего необычного в этом напитке. Было горьковато поначалу, но он быстро привык, и ему нравилось подражать дяде. Потому что большего он все равно не знал. Иногда дядя манил его пальцем и приобняв засыпал, придавив ребенка. Арес тогда мог пролежать несколько часов в неудобной позе, боясь пошевелиться и выбраться из-под его руки, слушая громоподобный храп. Но вместе с тем он испытывал удовольствие, потому что это было все же какое-то проявление внимания.
Однажды утром Арес вышел из каморки, чтобы найти что-то в холодильнике. Обычно в это время дяди уже не было. Он уходил рано и возвращался очень поздно. Но в это утро он увидел дядю лежащего на кровати. Арес испугался, и хотел было вернуться к себе, но голод взял вверх и мальчик прошел к холодильнику. Потом он опять слонялся по дому и делал все что обычно, но дядя так и не проснулся. Ни на этот день, ни на следующий. Так Арес провел с мертвым телом, почти неделю. От него исходил ужасный запах, и Арес не понимал, почему дядя так долго спит и не шевелится. Он просто стал обходить его стороной, а так ничего не изменилось. Правда пиво и сосиски закончились, и мальчик стал есть все, что еще можно было найти на кухне: сухую лапшу, засохший хлеб, соленые орешки и крекеры, в которых давно уже жила моль.
