Лина Люче - Черная звезда на счастье
Крепкая теплая рука надежно держала ее под локоть. Темно-серые глаза сузились, когда взгляд упал на ее крылья – но в следующую секунду он уже отпустил ее и сосредоточился на своей вымокшей испачканной одежде.
- Вы меня тоже, - суховато бросил он, уже не глядя на нее, и шагнул назад. А через полминуты за ним закрылась дверь в ванную.
Микея сглотнула, все еще стоя на том месте, где он ее оставил. А потом очнулась и бросилась собирать все щетки – ей следовало исчезнуть, как можно быстрее. Пока он не вышел из ванной и не сменил милость на гнев. Спрятав все хозяйственные принадлежности в кладовке, Микея пулей вылетела на взлетную площадку, и через мгновение уже поднялась в воздух активными взмахами крыльев. Уборщикам, конечно, положено перемещаться на транспортерах, но на этот раз ей стоило нарушить правило – тем более, в руках у нее ничего тяжелого не было.
Немного подумав, Микея плавно развернулась в воздухе, направляясь в сторону кафе. По дороге она вспоминала лицо хозяина квартиры. Не советник – их всего двенадцать, и внешность каждого она помнила. Может, кто-то важный из сезариата – но не из тех, кто мелькает на передовицах газет. Незнакомое лицо, неприметное. Не красавец – слишком узкие губы, крючковатый нос. Внимательные жесткие глаза. На вид лет сорок-пятьдесят. Вряд ли кто-то очень влиятельный – слишком молод. Откуда же такое шикарное жилье?
После обеда она не без опаски вернулась в квартиру, чтобы продолжить уборку. По расписанию хозяин не должен был оказаться дома, но и утром его не должно было быть. Открыв дверь и убедившись, что квартира пуста, Микея с глубоким вздохом направилась к кладовке. «Пожалуется или нет?» - волновалась она. Если да, то по идее вечером ей об этом скажут. Открыв дверцу кладовой, она протянула руку к ведру и замерла. На видном месте сверху был пристроен сложенный вчетверо листок бумаги.
Микея уставилась на него, как на что-то опасное. Короткое извинение незнакомца, то, как он ее поддержал за локоть утром, были первыми проявлениями человеческой теплоты, которые ей довелось испытать за последний месяц. Она не обижалась за родителей за холодность и отстраненность – она сама подвела их. Но то, как ее подставили те, кого она считала друзьями, больно ранило, а жесткий приговор суда привел в отчаяние. Все ее планы были сломаны, едва начавшаяся карьера полетела в тартарары. А рядом не оказалось ни единой живой души, которая могла бы поддержать ее.
Раскрыв записку дрожащей рукой, Микея даже не сразу сумела прочитать написанное от страха, что там нечто резкое. Но резким оказался лишь размашистый почерк того, кто написал ей: «Простите, что напугал. Я вернулся, чтобы переодеться. Могу ли я спросить, почему вы работаете в службе уборки? P.S. Бросил одежду в стирку – посушите потом, пожалуйста».
Прерывисто вздохнув, она застыла с запиской в руках. На ее глаза навернулись слезы. Он разговаривал с ней, как с человеком, достойным уважения. Пусть даже письменно. И даже просьба позаботиться об одежде не выглядела унизительной. Но может ли она ответить ему, не рискуя навлечь на себя гнев начальства? Он – свободный человек, мог делать, что хотел, но если ее записка случайно попадет не в те руки – ее могут наказать.
Микея свернула кусочек бумаги и убрала в карман штанов. В отличие от остальных уборщиков, она работала не в комбинезоне – потому что у нее были крылья. И именно эта деталь заставила хозяина квартиры задать ей вопрос, на который она не могла ответить и даже не знала, хочется ли ей. Пока он проявляет дружелюбие – но вероятно, когда он узнает, что имеет дело с преступницей, уже не захочет общаться. Возможно, он даже станет возражать против того, чтобы она убиралась у него.
***
В тот день Цесин эс-Эммар просто не выспался и с утра, едва придя на работу, умудрился опрокинуть на себя стакан сока. Обычно он держал на работе запасную рубашку, но тут пострадали и брюки, поэтому пришлось лететь домой в неурочный час, чтобы переодеться.
Заметив корзину с чистящими средствами в коридоре, он хотел проскользнуть в ванную незаметно: Цесин знал, что уборщики страшно пугаются, встречаясь с хозяевами квартиры – словно это для них конец света. Причина страха не была ему известна, но вдумываться времени не находилось – и он просто старался их не смущать.
Что больше изумило его в момент встречи с девушкой, Цесин не знал: возможно, то, что юная красавица вышла из его комнаты для слияний, или ее изумительно красивые фиолетовые крылья, которые ей очень шли, несмотря на мужской цвет. Или то и другое вместе. Когда она испугалась и потеряла равновесие, он среагировал автоматически, поддержав ее. Оказавшись в результате облитым водой, эс-Эммар был близок к тому, чтобы расхохотаться, но девушка всерьез смутилась, и пришлось воздержаться. А потом, когда их взгляды встретились, настала его очередь испугаться и смутиться: ее глаза оказались невероятно красивыми, бездонными.
Когда он вышел из душа и обнаружил, что девушка сбежала, то даже испытал разочарование – так хотелось познакомиться с ней и узнать хоть что-то. Решение написать записку пришло спонтанно. Но вечером, к его разочарованию, ответа он не нашел – ни на том же месте, в кладовке, ни в какой-либо другой комнате. Цесин и сам не знал, как сильно, оказывается, ждал этого ответа, какое любопытство пробудила в нем незнакомка – пока не остался с носом.
Предположив, что чем-то обидел ее из того, что было в записке, он стал размышлять об этом за одиноким ужином. Собственно, причин для ее работы в службе уборки могло быть только две: какая-то физическая неполноценность, не позволяющая найти другую работу, или приговор суда по уголовному делу. Работа в службе уборки – самое распространенное наказание преступников на Горре, если не считать совсем легких, вроде штрафов.
Был ли его вопрос бестактным? Возможно. Цесин вздохнул. По правде, он, конечно, не являлся гением общения. Многие считали его угрюмым и нелюдимым – но сам он знал, что бывает неловок в дружеской беседе, и проще сузить круг знакомых, чем постоянно натыкаться на чьи-то обиды. У него была пара друзей, которые давно привыкли к его характеру и прямым вопросам, а остальные его не волновали. Вот, разве что, только девушки…
Цесин не помнил, когда перестал верить во взаимную любовь. Он всегда знал, что не красавец, но ему не нужно было внимание десятков женщин – в юности интересовала лишь одна. Он был влюблен много лет, со школы. А она просто дружила с ним. Однажды он решил, что проблема лишь в то, что она не знает о его чувствах – но день, когда он решил признаться ей, стал катастрофой, и их дружба была разрушена. А через год она вышла замуж за другого.
И тогда до него постепенно начало доходить – все то, на что раньше он не обращал внимание, словно зачарованный своей единственной любовью и надеждой. Все девичьи шепотки и косые взгляды в его сторону – далеко не флиртующие, а просто насмешливые. Сначала в средней школе, потом – в высшей. А позже на него также стали смотреть студентки, которые с удовольствием флиртовали с другими преподавателями. Удивительно, но даже его крылья не вызывали в них ни малейшего энтузиазма. Как и его награды за исследования по истории горианского языка. Как и звание профессора, которое он получил в тридцать пять, став самым молодым обладателем этого ученого звания за всю историю.
Цесин не заметил, как стал желчным, язвительным. Он обладал достаточной самокритичностью, чтобы понимать, что мстит им. Ни одна красивая девушка в его классе не имела шанс получить высокой оценки, если только не пахала вдвое больше, чем другие. Он открыто издевался над ними на семинарах, нападая, словно коршун, на каждую, которая чего-то не доучила. Постепенно они перестали поднимать насмешливые глаза и начали его бояться. И его это устраивало. Главное, его секрет теперь был в безопасности от всех: что он сам их боится. Причем до смерти.
К юношам Цесин тоже не проявлял особой снисходительности – по правде, лень и бестолковость раздражали его во всех студентах, вне зависимости от их пола. Он заработал репутацию самого жесткого преподавателя в Высшей академии гуманитарных наук, самого безжалостного. Он мог отправить на пересдачу любого ученика – даже самого лучшего, которому просто не повезло с вопросом. «Если вы не знаете родного языка – что вы вообще можете знать?» - насмешливо осведомлялся он, едва кто-то начинал умолять и канючить. Женские слезы не вызывали у него ничего, кроме отвращения и злой насмешливой улыбки.
Иногда студенты мстили ему – рисовали карикатуры в учебных документах, выделяя крючковатый нос и дорисовывая клыки. Однажды такую страшную картинку сделали в виде плаката и вывесили над его столом, приписав «Демон образования». Цесин узнал, кто автор картинки, нарисовал аналогичную карикатуру на юношу и отправил ему по почте вместе с сообщением о дисциплинарном наказании в виде десяти дополнительных занятий по утрам. В том году карикатур больше не было.
