СССР: вернуться в детство-4 - Владимир Олегович Войлошников
Я плюхнулась за стол и подпёрла щёку рукой:
— Ты только смотри, аккуратно поговори, грамотно. Чтоб без лишних там… резких слов, — я вздохнула. — Да чё я тебя учу, ты у нас умный мужик, сообразительный…
Я потёрла лоб и вдруг подумала, как эта сцена, должно быть, сюрреалистично выглядит. А ещё…
— Слушай, ты знаешь, где завод «Радиан» находится?
Женя, видать, оказался несколько сбит с толку внезапной переменой темы и удивлённо спросил:
— В Ново-Ленино, а что?
— Съезди лучше, встань на очередь на видеомагнитофон. Может, к новому году маме купим. Или хоть к восьмому марта.
— Ты цены на них видела? Тыщща двести!
— И чё, скинемся. Вот это прикольный подарок будет. А на следующий год проси отпуск не на июнь, а на середину июля, например. Чтоб съездить куда-нибудь после маминой сессии. Хоть на Чёрное море, мама не была. Идеально было бы санаторий с оплатой. За бесплатные путёвки битва — да и пофиг, заплатим, главное, чтоб не метаться, халупы эти не снимать у частников. На четверых.
— А бабушка?
— Бабушка как раз с вами поедет. И Федька. Ещё прикольнее было бы, если бы вы двух бабушек для компании взяли. Предложи своей маме. Тогда у всех отпуск получится, и двум бабушкам не скучно будет. Они будут общаться и передавать друг другу Федьку как переходящее знамя. Все отдохнёте.
— А ты?
— А у меня летом работы много. Да мы с Вовкой в августе хотели же в Ставрополь сгонять. Вы вернётесь — мы поедем.
Женя чуть склонил голову и посмотрел на меня с величайшим подозрением:
— Как оно у тебя всё…
— Тягостно бремя ребёнка с опережающим развитием интеллекта, поверь мне.
Дверь хлопнула, и в комнату шумно ввалились мама с Федькой:
— О! Сидят! А я их везде ищу!
— Оя! Паси ко-ко! — радостно завопил Федька. В переводе с тарабарского это означало: Оля, пошли к курочкам. К тем, пушистым китайским (ну, или вьетнамским, как все привыкли говорить).
— А пошли. А вы тут пообщайтесь, пока никого нет.
И мы ретировались.
Не знаю уж, какие степени красноречия применил Женя для уговоров, но уговорил. Возмущаться мама не стала, но тема просочилась вовне, и за ужином её обсуждали бурно. Поддержали идею не все. Кое-кто (не будем называть имён) считал, что можно было распорядиться денежками куда как умнее.
— Ну, если вам так не нравится, — саркастически сказала я, — напротив ваших участков асфальтировать не будем.
Тут же оказалось, что «да ладно», и «в принципе, полезное же дело», опять же «для общественного блага»… Смех и грех, короче.
Я УГОЩАЮ
Вечером, уже сумерки спустились, примчался папа — глаза по рублю:
— Доча! Что случилось?
— Привет! — я обрадовалась страшно. — На даче был?
— Был, ага. Знал бы, что к тебе надо, сразу бы заехал.
— А вы тоже по этому тракту?
— Ну, чуть подальше, километра на полтора.
— Машинку-то купил?
— Пойдём, покажу.
У юннатских ворот красовалась новенькая копейка. Гла́зки у неё были не как у более поздних моделей, прямоугольные или круглые двойные, а круглые одинарные. Беленькая такая вся. Та самая, которую они обменяли на битую бабы Валину ниву.
— Нормально! Права-то получил?
— Да получил, конечно. Ты говори, вызывала-то что?
— Да тут надо было денежки получить…
Я в общих чертах и как можно нейтральнее обрисовала папе ситуацию.
— Да без проблем! Давай мне извещение, завтра на участок поеду — получу и завезу тебе.
— А вы что, каждый день на дачу катаетесь?
— Приходится, ночевать-то пока негде.
— М-м, понятное дело. Погоди-ка, я тебе кое-что отправить хочу.
Я сбегала в погреб, собрала гостинец: три десятка домашних яиц, трёхлитровую банку молока, шмат копчёной грудинки, кусок масла, поллитрушку сметаны.
— Наконец-то угощу тебя. Машина теперь есть, хоть бы раз в неделю заскакивал, а?
— Да я бы заскакивал. Но… Не все меня рады видеть так же, как ты.
— Да и пофиг! Ты ж не к ним едешь — ко мне. И вообще, у нас тут места столько — хоть в комнату ко мне уйти можем, хоть по территории. Сашку привёз бы, в хозяйстве столько всякой живности, как зоопарк — пусть посмотрит.
Папа не сказал ни да ни нет, но видно, что мысль зацепилась.
А с деньгами вышло всё очень даже удачно, даже ездить никуда не пришлось.
Наутро папа привёз денежку и прям уморил меня. Заходит такой «с выраженьем на лице» и говорит:
— Жена меня наругала. Сказала: надо ребёнку денег заплатить, туда-сюда.
— Ой, не смеши меня, а. Кого хочу, того угощаю.
— Возьми. Плешь ведь проклюёт.
— Да не хочу я у тебя деньги брать! — фыркнула я возмущённо. — Неудобно им, гляди-ка! Вот если мясо сразу полтуши или больше возьмёшь — дело другое. А такое, расходное… Есть у меня — я угощаю. Нет — нет.
— Доча, правда же неудобно.
— Ой-й-й… Ну… О! Ты ж шишковать осенью поедешь?
— Да собирался.
— Вот. Ореха мне привези мешок. Я буду всю зиму орехи грызть, а тебя домашними продуктами угощать.
— Ну, договорились! — обрадовался папа.
— Молоко-то понравилось?
— Великолепное!
— А сказал, что козье?
— А оно козье? Я и не знал. Всем понравилось! Сладкое!
— Порода такая. Я тебе в следующий раз цесарочьих яиц поднаберу, они ещё вкуснее куриных, попробуете.
ТАКИ ГЕШЕФТ
31 июля, среда
С утра, аж в восемь, приехал инженер, хмурый и невыспавшийся. Я хотела вслух удивиться, что они в своей дорожно-строительной службе такие ранние пташки, но не стала. Ну, нафиг.
Имеющаяся в наличии родня, как положено людям в условиях ограниченного доступа информации, сразу сбежалась и начала задавать всякие технические вопросы. Специалист отвечал скупо и сурово. Что товарищу инженеру понравилось — так это свежеотсыпанная кирпично-гравийно-песчаная подушка. Из обрывков я поняла, что вот прямо её укатают катком, а поверх заасфальтируют. Из дополнительных опций предлагались бетонные бордюрины (вещь полезная, чтобы асфальт сразу кусками по бокам отламываться не начал) и пешеходный тротуарчик по краю. Раз основание уже сделано, итоговая стоимость предполагалась умеренная, в районе от полутора до трёх рублей за квадратный метр дорожного полотна. Окончательная смета в следующий понедельник в горисполкоме.
Озвученная сумма меня взбодрила. Я посчитала так и сяк — получалось, что при нашей ширине дорог в сумму мы проходим! Вооружённая этим знанием, я дождалась, пока Женя с ночной смены выспится, и потащила его к председателю.
— Надо нам с этой ситуации получить хотя бы минимальный возврат, правильно?
— И что мы будем просить?
— Чтоб нам скостили членские, конечно! Такие бабищи платим! А пользоваться, между прочим, будут все. Так что — давай, призывай своё красноречие.
Председатель услышал наши новости и глаза вытаращил.
— Товарищи, такой вопрос я единолично решить не могу. И даже собранием правления. Давайте в субботу проведём внеплановое собрание, приходи́те.
Суббота была уже август, третье. Мы, конечно, пришли. Бухгалтерша сразу начала жопу морщить, что мол — как, да это вы сами захотели, да как мы будем потом деньги собирать… Я дождалась паузы и говорю:
— Интересное какое у вас мелкобуржуазное устремление — нажиться на общественной инициативе своих соседей.
Она чуть не подавилась.
Тут Женя слово взял, и сразу стало понятно, что он неделю думал и аргументы сложил складно. Мол, земельное товарищество получит несомненную выгоду, поскольку на ежегодный ремонт, подравнивание и подсыпку дорог тратиться не придётся. Добираться станет удобнее, слякоть с дороги исчезнет вообще. А сэкономленные взносы можно будет направить на иное благоустройство.
Народ что-то мялся, и я тоже попросила сл о ва.
— Многие, возможно, не осозна ю т, но государство выделило нам землю не для подогрева шкурных интересов, а для улучшения материального благосостояния граждан в условиях коллективного управления земельным товариществом. Правильно?
Люди как-то так переглянулись и согласились, что — да, правильно.
— Прошу отметить, что юннатская станция «Шаман-камень» и наша семья вышла на собрание с инициативой, касающейся улучшения качества землепользования для всех членов товарищества. Так?
И опять возразить было нечего, потому что — так.
— И вот тут начинаются интересные дела, товарищи. Отдельные граждане с удовольствием хотят пользоваться общими благами. Но признать наше справедливое требование зачесть наш вклад, как членов товарищества, в качестве предстоящих членских взносов — они не хотят. По-моему, это не по-советски, и гораздо больше напоминает кулацкие устремления выжать из своих соседей всё, что только можно.
Собрание загудело, и председатель возвысил голос:
— Тише, тише, товарищи! Дайте девочке закончить выступление.
— Так вот. Вы можете решать что хотите, а нам нужна дорога. У меня
