Opus 1 - Евгения Сергеевна Сафонова

чтобы она брала с собой мобильник. Однокурсники-пианисты, когда занятия не ладились, лупили кулаком по клавишам или избивали фортепиано ногами; Ева скорее отпилила бы себе палец, чем ударила Дерозе, и к музыкальным экзерсисам подходила по-другому, но подобное состояние было ей знакомо. И теперь ей отчаянно хотелось выбраться из этого треклятого замка. Нужно было выбраться.

Нервно облизнув губы, Ева призвала смычок.

После ванны и сна она действительно чувствовала себя лучше – насколько это возможно, будучи почти мёртвой и очень, очень злой. В сознании прояснилось, мысли разложились по невидимым полочкам. На свежую голову уверенность в своих действиях исчезла – лишь недосып делает всё возможным, – но попытаться всё равно стоило.

Прикрыв глаза, Ева вскинула левую руку туда, где привыкла ощущать гриф.

Использовать смычок как хлыст?.. Ха. Хорошо, что фантазии некроманта хватало только на это. Но Ева, как и автор книги, строчки которой теперь служили ей инструкцией, как-никак была музыкантом и прекрасно понимала, что действительно должен делать смычок.

Где-то часом позже девушка выглянула в коридор, огласив его робким, просящим «Эльен!».

Спустя пять минут она уже спускалась к массивным дверям во двор: с сумкой через плечо, в плаще с капюшоном, прятавшим лицо и волосы. Притормозила, когда ноги отказались переступать порог – в голове эхом зазвенело «не вздумай покинуть замок, пока меня нет».

Ещё чуть позже Ева подходила к воротам, которые так и не преодолела позавчера. На мотив битловских «Here comes the sun» напевая «Я Мэри Сью», с трудом подняла тяжёлый засов.

Надо же. Получилось. Остаётся надеяться, что Эльен не очнётся в самый неподходящий момент… и действительно сделает всё, что ему велели.

Кое-как приоткрыв обитую медью дверь, Ева поборолась с собственными ногами, порывавшимися бегом рвануть обратно в замок. Когда твердимая в уме мантра отбила у них это желание, ступила на мост: тот каменной лентой бежал между шепчущей рекой и глубоким холодным небом. Мох, зеленивший древний парапет, переползал на ровную мелкую брусчатку, что на том берегу обращалась дорогой через неприветливый лес.

Тщательно прикрыв врезанную в ворота дверь, Ева двинулась вперёд, прочь от замка, вздымавшего ввысь треугольные крыши пристроек и башен. День улыбался солнечной синью и барашками облаков; настроение не портили даже мысли, что она поступила с милым призраком почти так же, как Герберт – с ней.

Венценосного сноба нужно проучить. Монстр Франкенштейна не заслуживал от создателя того отношения, что в итоге получил. Она – тем более, и некромант ей не создатель. Так что Герберту предстоит усвоить один простой урок: всякое действие рождает противодействие.

Ну, может, ещё один: у неё, в отличие от скелетов, есть и чувства, и мозги.

Поправив ремень сумки, Ева двинулась к лесу, качавшему голые ветви на промозглом ветру.

Интересно, и чем некромант сейчас занят?..

***

– Мы выступим на Риджию, – поднеся к губам чашку из фарфора тонкого, как лепесток лилии, произнесла королева. – Сразу после дня Жнеца Милосердного.

Присутствующие воззрились на неё. Все, кроме Гербеуэрта. Наследник престола бесстрастно смотрел перед собой, сложив руки на коленях. К фейру он не притрагивался.

Кроме них с королевой, за столом присутствовали двое. Её Величество Айрес Первая любила пить фейр в узком семейном кругу – несмотря на то, что ей было прекрасно известно, какие чувства питают друг к другу представители королевской семьи. Особенно потому, что ей было известно, какие чувства питают друг к другу представители королевской семьи.

– Айри, – сказал лиэр Кейлус, кузен и ровесник королевы, – не хочу подвергать сомнению твой блестящий ум, но ты уверена в успехе этой затеи?

– Это безумие, – сказал лиэр Миракл, кузен и ровесник Гербеуэрта. – Риджия – тролль с бочкой пороха, которого лучше не трогать. Сейчас, когда эльфы и люди примирились с дроу, тем более.

Лазурный напиток поднимал над чашками травянистый дымок. Гостиная обволакивала изысканной роскошью алого шёлка, позолоты, изящных завитков на розовом дереве. Пахло пряностями, духами и ненавистью.

Чуть улыбнувшись, королева коснулась фарфора узкими, искусно подкрашенными губами.

Из присутствующих только наследник престола не носил королевскую фамилию Тибель, и с фамилией отца Гербеуэрту досталась златовласая порода Рейолей. Кейлус Тибель щеголял локонами цвета тёмного дуба. Чистый лик Миракла Тибеля обрамляли каштановые кудри; он взирал на мир ореховым взором, за смехом прятавшим несвойственную юности цепкость. Очи темновласой королевы были даже не карими – бурыми: такими становятся иногда засушенные цветы.

Лишь Гербеуэрт унаследовал от матери, урождённой Тибель, тонкую кость и черты лица, но не окрас.

– Когда эльфы и люди примирились с дроу, – повторила королева; казалось, она пробует каждое слово на вкус, как только что пробовала фейр. – Мирк, дорогой, в том-то и дело. – Располагающе улыбнувшись племяннику, она вновь поднесла чашку к губам. – Риджия была и будет для Керфи угрозой. Она пыталась завоевать нас до того, как мы стали частью Империи. Она пыталась завоевать нас после того, как благодаря нам Империя развалилась. Пока длилась война с дроу, Риджии было не до внешних сражений, но теперь, когда её народы наконец заключили мир… – Айрес качнула головой. – Можно было бы надеяться, что они не решат взяться за старое и тронуть нас. Но я полагаю, что в действительности это лишь вопрос времени – когда их воины снова пересекут горы и вторгнутся в Керфи.

Миракл дёрнул уголком губ. В жесте этом отчётливо читалось: в правдивости данного предлога Её Величество может убеждать кого угодно, кроме него.

– С дроу воевать непросто. С эльфами, впрочем, тоже, – задумчиво заметил лиэр Кейлус. – Особенно на их территории… Пусть и весьма заманчивой, наверное. Не могу судить наверняка – не король.

Кейлус Тибель всегда говорил так, словно в словах его крылась одному ему понятная шутка. Он часто улыбался, но это не делало его красивый лик ни привлекательным, ни дружелюбным. В этом году лиэр Кейлус отпраздновал сорок третий день рождения, однако маги старятся медленнее обычных людей: если бы не цвет волос, его можно было бы принять за старшего брата Гербеуэрта. Они были очень похожи – и оба худы той благородной аристократической худобой, когда впалые щёки придают лицу загадочную усталость, а не вульгарную измождённость бедняка.

– Сейчас Риджия слаба, как никогда за последний век, – сказала королева. – На престолах трёх её королевств сидят дети. Эльфами правит наивный мальчишка, людьми – взбалмошная девчонка, Повелитель дроу тоже юн. Многие среди эльфов и людей далеко не в восторге от мира с дроу. Пускай они примирились, на деле между ними – пропасть. Память о трёхсотлетней вражде, которую не сотрёшь просто так.

– Но они объединятся против внешнего врага, –