Вячеслав Алексеев - Стрелочники истории — 2
Присматривался и к «крепким» хозяевам, делая заметки в своем блокноте. Вызывал на разговор, предложив подумать на тему создания крупной птицефермы или свинофермы. Обещал помочь со строительством, отводом земли под корма, закупкой бройлерных цыплят и элитных поросят.
— Если все получится, сам буду закупать мясо по хорошим ценам. — говорил он заинтересовавшимся крестьянам.
На второй неделе кавалькада объезжала села к востоку от Торжка. В этих местах Афанасьев увидел первых беженцев — булгар, бежавших на Русь. Хан Котян из батыева войска со своим туменом перешел Яик (река Урал) и обрушился на Волжскую Булгарию. История повторялась, значит через пару месяцев Батый будет штурмовать Рязань. Бориславу, похоже, не было дела до Батыя. Он обрадовался беженцам, сообщив Арсению Николаевичу, что по мнению купцов, булгары — лучшие на Земле сапожники, и если среди беженцев будут мастера, их нужно сразу перевозить в Торжок, ссужая дом, мастерскую и инструмент.
Не обошлось и без развлечений. Как-то под вечер колонна возвращалась в Торжок на ночлег. По дороге тиун сообщил, что немного в стороне стоит небольшое сельцо домов на двадцать. Афанасьев решил заскочить, чтоб завтра сюда не возвращаться. Но едва прибыли в сельцо, крестьяне начали жаловаться на стаю волков, обосновавшуюся неподалеку и терроризировавшую местных: задрали козу, загрызли собаку, хотели догнать крестьянина, перевозившего стожок сена. Смерда и его лошадь спасло лишь то, что дело было около сельца, его крик услышали другие мужики и кто с вилами, кто с палкой, выскочили на дорогу. Стая развернулась и рванула в лес.
Среди бойцов нашлись два охотника, тут же загоревшиеся принять участие в потехе. Да и в сельце один крестьян, промышлявший добычей шкурок, сообщил, что уже две недели наблюдает за волками, знает — где у них дневка и даже расставил капканчики, но, видимо, вожаком в стае был опытный волчара и потому волки благоразумно обходили ловушки. В одиночку же выйти на стаю он не рискнул.
Борислав Некуришинич сообщил, волки, тати и прочие беды — проблема князя, поскольку именно за защиту от напастей смерды и платят дань.
— Что ж, будем исполнять княжеский долг. — ответил Арсений Николаевич и остался ночевать в сельце, чтобы рано утром устроить облавную охоту.
По советам двух охотников-любителей провели ревизию веревок. С собой бечевы оказалось маловато, пришлось позаимствовать у крестьян, причем в ход пошли и канаты, и вожжи и даже нитки, зато красных, лиловых и оранжевых лент было много — их порезали, и оба отделения принялись изготавливать загонные флажки.
На следующий день, едва рассвело, местный промысловик повел оба отделения и всех мужиков, желающих принять участие в облавной охоте, к небольшой рощице, где по его словам находилась дневка стаи. С двумя бойцами он обошел рощицу, развешивая флажки. Как водится, веревок на полный оклад не хватило, но именно в том месте, где намечался разрыв — встали стрелки. Они затаились с подветренной стороны, потому, теоретически, стая не могла их учуять. Когда все было готово, двинулись загонщики. Крестьяне шли редкой цепью, стучали палками по деревьям, аукались, хотя красноармейцы и предупреждали, что слишком сильно шуметь не нужно. Зверь и так все услышит, и будет уходить в нужную сторону. Но если его напугать, начнет метаться и тогда в него сложнее попасть. Тем не менее, смерды сами боялись повстречать волков, вот и шумели.
Хотя Афанасьев лежал первым в цепи стрелков, ему не повезло. То ли ветер немного переменился, то ли маскировка не получилась, но звери именно номер командира обходили по большой дуге. Зато второе отделение, замыкавшее стрелковую цепь, отстрелялось успешно: пять зверей были убиты практически сразу, два замыкающих, услышав выстрелы, рванули обратно, попав под дружный огонь первого отделения. Подранков практически не было, ибо в каждой шкуре позже насчитали не менее трех-четырех дырок. И хотя местный промысловик, и даже бойцы-любители сетовали на горе охотников: дескать, кто ж так стреляет? Все шкуры испортили! Общее настроение красноармейцев, да и крестьян было приподнятое. Первые радовались успешной охоте, в которой многие участвовали впервые, вторые — благополучному избавлению от напасти.
Вернулись весьма утомленными — не столько дорогой, сколько постоянными беседами, праздниками с плохоньким пивом и подкисшим медом, уговорами, спорами, попытками придумать что-то новое, способное принести прибыль для общего удовольствия. Бойцам Афанасьев предоставил три дня отдыха, а сам рванул в Силур: собранным оброком следовало поделиться с Шибалиным, да и доложиться, опять же — новости узнать.
— Изрядно! — удивился Шибалин, глядя на кавалькаду машин.
— Сам не ожидал, думал — будет только то, что бояре привезли, а у князя, оказывается, помимо боярских и свои земли имеются. Причем, и это еще не все. Тут пока только зерно, мед, грибы, ягоды, яблоки, рыба. А как морозы ударят — крестьяне скот и птицу забивать начнут, чтоб сразу можно было замораживать. Тогда и мясной оброк появится.
И Афанасьев начал рассказывать о своем путешествии. Главное, что по его мнению мешает Руси развиваться — это лествичное право
— Что это за зверь такой? — удивился Шибалин.
— Это бомба под преемственность, смена правил игры во время самой игры. Согласно законам Руси, при гибели прямого наследника все имущество переходит от старшего брата к младшему, даже если у наследника был сын. То есть, вот живет крестьянин, боярин, князь, в конце концов. У него есть пара-тройка, а то и десяток сыновей и несколько внуков. Но если до смерти деда умирает старший сын, то его сын — внук владельца имущества, считавшийся прямым наследником, становится изгоем. То есть, полностью изгоняется из цепочки наследников. Все права переходят к следующему живому сыну и его потомкам. Таким образом возникают сложные и запутанные схемы — кто должен владеть наследством. Потому и дерутся между собой — старшие племянники с младшими дядьями: князья за княжества, а крестьяне за корову. Вот было бы потомственное право — все имущество к старшему сыну и его прямым потомкам, и половину войн и конфликтов можно было бы прекратить.
— Так, займись! — воскликнул Шибалин.
Но Афанасьев посетовал, что такую задачу в одночасье не решить, потому пока будет заниматься приземленными вопросами: задумал он поставить несколько крупных ферм, отдав их под управление крепким хозяевам.
— Кулакам, что ли? — усмехнулся Шибалин.
— Нет, не кулакам. Именно хозяевам. Деревенский кулак — это тот, кто живет с перекупки продукции, с ростовщичества: я тебе весной мешок зерна дам, а ты осенью мне три отдашь. Тебе везти урожай на рынок некогда, я у тебя его тут куплю. А что цену небольшую предлагаю, так попробуй сам отвезти и сторговаться. Вот кто такой кулак. Я же говорю про крепких хозяев, которые сами работают и детей к тому же приучают. Богатеют за счет своего труда и природной сметки.
— Арсений Николаевич, я же не против. Сам понимаю, если бедняка на такое дело поставить — ничего путного не получится. Уж коли он собственное хозяйство не сумел поднять, то общественное тем более развалит. Даже не из-за воровства, а по скудоумию. Так что — делай. Кого скажешь, там цыплят, поросят, телят на развод — закупим. Опять же крупное хозяйство не в пример производительней, чем куча мелких собственников, значит колхоз. Единоличники никогда не смогут поставлять продукты в товарных количествах. От этого никуда не деться. А во главе, разумеется, нужен справный мужик, тут я согласен.
— Да, Валерий Петрович. Про колхозы я тоже думал, еще когда коллективизацию у нас проводили. Там, в Советском Союзе. Плевались крестьяне, но деваться некуда. Простой пример про единоличников: даже если земля общая и ее нельзя купить-продать, а можно лишь взять в аренду семье, тогда трактор — им не поднять, да он на тех кусках будет избыточен. Хорошо, село покупает трактор вскладчину, один на всех. Но тогда за него будет драка: кому пахать в удобное время, кому в неудобное, а кто вообще может пролететь со вспашкой. А ежели сделать поле общим и урожай — то не понятен смысл в арендной плате. Получится как пай в колхозе — вроде бы он есть, а душу не греет и ни чем не лучше соседского. А если поврозь, получится, что тот трактор будут разыгрывать, как на аукционе — кто больше предложит, тот и возьмет его в нужное время. Или еще хлеще: кулак монополизирует трактор в своих руках, и опять наступаем на понятие «рантье», живущего за счет кого-то, кто работает на общем тракторе. То есть, как ни крути, а обобществлять нужно все. Лично я ничего другого придумать не смог.
— Кстати, о кулаках и бедняках. У меня, пока тебя не было, другой вопрос появился. Фролов настаивает на создании коммунистической и комсомольской организации со всеми делами и атрибутами.
