Калашников С.А. - Калашников С.А. Внизу наш дом.

Учитывая же, что оба мы стрелки весьма меткие и, что стреляем с близкого расстояния, гоняться - что за мной, что за ней - перестали буквально после третьего “прохода”. И Шурочка наскоком сверху завалила сразу пару — её не видели те, что вдохновенно гонялись за нами. Саня же безнаказанно “заземлял” лапотников, подбираясь к ним снизу, от брюшка. Впрочем, нам тоже удалось принять участие в этом процессе. Когда догнали эту теряющую строй массу, многих пришлось настойчиво выискивать - они уже бросились врассыпную.

Один из экипажей покинул машину с парашютами ещё до того, как я открыл огонь — любопытный симптом. Или им успел кто-то что-то про нас рассказать, или они насмотрелись на то, что вытворял Батаев, и у них сдали нервы?

Девятку эту мы доплющили — ни один не ушёл. Надо признаться, в четвёртом за сегодня бою мы как-то здорово разухарились — дрались так, что от фрицев ошмётки летели.

***

Когда вернулись, солнце уже клонилось к западу.

- Ещё будут вылеты? - полюбопытствовала Шурочка, едва мы закончили заправку и зарядку боевых машин.

- Не знаю, - ответил я честно. - Устала?

- Не знаю, - пожала она плечами так, что стало видно — падает с ног. - Надо бы управление пушками переделать. В смысле, не одну общую гашетку сделать для залповой стрельбы, а две разные. Тогда бы можно было выбрать: то ли картечью в истребитель вжарить, то ли осколочным бомбера приласкать. Ну и вместо восьми залпов будет шестнадцать выстрелов — вдвое больше целей можно поразить. Машину при этом чуть разворачивает, но это легко компенсируется за полсекунды, что проходит между выстрелами. Да и не палим мы очередями.

Я кивнул, достал кусачки, отвёртку и кусок провода. Если сразу не сделаю, потом может оказаться некогда. А больше сегодня летать нам нельзя — слишком устали. В таком состоянии ошибиться — нечего делать. Вплоть до того, что прямо на взлёте легко можно гробануться — машины-то у нас норовистые.

Ковыряясь в цепях управления огнём, пытался сосчитать, кто сколько и чего сегодня сбил. Цифры получались несусветно большими. Хотя, даже те пять утренних Хейнкелей — иной истребитель за всю войну мог и не накопить столько побед.

Когда мы с Саней, завершив работу, вернулись к месту ночлега, девушки закончили проявлять плёнки — это оборудование, названное фотокинопулемётами, приобрели в заграницах служители культа. Очень помогало оно нам после учебных стрельб определять причины ошибок. А сейчас, разглядывая кадры, сделанные в боях, мы смогли сосчитать свои жертвы и, заодно, проанализировать погрешности в прицеливании.

Но восторги по этому поводу выказывала только Нина — у остальных ни на что не хватало душевных сил. И физических.

Уже солнце ушло за горизонт и недолгие южные сумерки начали торопливо сгущаться. Мы так и оставались за всё тем же сбитыми из корявых палок и накрытым листом фанеры хлипким столом — единственным на всё наше расположение. Вроде бы нужно укладываться спать, но и на это, кажется, не хватает сил. Сам я чувствую полную опустошённость: Ведь, кажется, всё сделал правильно. За один день мы столько наломали, что это оправдывает угар семи лет безумной, судорожной подготовки — можно полагать задачу выполненной. Но, нет! Впереди ужас почти четырёх лет войны… кажется, мои товарищи испытывают нечто подобное. Ну да, я не раз проговаривался то о том, то о другом… из ближайшего будущего. А они, между прочим, очень хорошо соображают.

- Слушай, товарищ! - тихо и задумчиво затянула вдруг Шурочка.

- Война началася, - подхватила Мусенька.

- Бросай своё дело,

В поход собирайся, - вывели девушки дуэтом. Голоса у них не очень сильные, но чистые и прекрасно сочетаются. Обычно они распевают задорные украинские песни, а тут вдруг вспомнили ту, что нередко звучит по радио.

Припев про то, что смело мы в бой пойдём за власть Советов и, как один, умрём в борьбе за это, мы уже вывели вчетвером. А дальше петь не стали — неожиданно оказалось, что немудрёные слова песни до конца выразили общие чувства.

Наша стряпуха стояла в сторонке, испуганно прикрыв ладошкой рот, и глаза её подозрительно блестели. Ей было страшно за нас.

А ребятам? Им тоже страшно — поэтому и потребовались такие слова - слова немудрёного заклинания, выражающего готовность идти до конца. Вроде клятвы получилось.

Страшно ли мне? И сам не пойму. Когда был старым, то уже и не боялся умереть. Знал, что это неизбежно произойдёт — дело лишь во времени. Видимо психика так и не утратила приобретённой когда-то инерции, потому что страх меня и сейчас не сковывает. Даже чувствую некоторую отстранённость, словно наблюдаю за происходящим со стороны. А вот этим молодым ребятам! Каково им сейчас? Думаю, несладко. Они ведь очень умные — сообразили, что риск погибнуть стал частью жизни. Вот и помолились на свой лад. Или заклинание произнесли.

Не знаю, как другие, но сам я уснул, едва голова коснулась подушки.

Глава 12. На страже

Теплое утро двадцать третьего июня. Мы выспались, неторопливо плотно позавтракали и вылетели вдвоём с Саней, оставив дома Шурочку в готовности номер один и Мусеньку в качестве дежурной у рации. Над аэродромом Грасулово наблюдалось оживление — многочисленная группа наших истребителей садилась на полосу. Наверное, откуда-то вернулись.

Наше появление оказалось неожиданностью для наземных служб — мы ведь подошли на малой высоте. Поэтому повернулись, показывая звёзды на крыльях, и встали “на коробочку”. Стрелять по нам с земли не стали, а вот пилоты ждущих очереди на посадку машин приближались, чтобы получше разглядеть. Покачивали крыльями, жесты разные демонстрировали.

Не знаю, была ли в этом полку радиосвязь — никто на нашу волну не вышел. Ну и мы помалкивали. Вскоре все, кроме нас с Саней, приземлились. Видно было, как хлопочут техники, как едет автоцистерна. Кого-то грузили в машину с красным крестом. Я тревожно поглядывал на указатель топлива и озирался по сторонам.

Уже немного времени оставалось до момента, когда Сане предстояло приземлиться тут и договориться о заправке. А я бы на это поглядел и решил — смываться домой, или дождавшись его взлёта, самому в свою очередь разжиться здесь горючим. Вскоре бы нам на смену прилетела Шурочка — радиосвязь с домом отсюда не доставала, но уже с полусотни километров мы вполне могли переговариваться.

Словом, многое было неопределённым, как вдруг “нарисовалась” пара мессеров. Мы в этот момент находились по разные стороны аэродрома. Я пошёл навстречу худым, а мой товарищ принялся строить маневр для захода в хвост к немцам. Ещё и МИГ на земле начал разгоняться, собираясь взлететь. Мессеры рисковать не стали — отвернули и почесали в восточном направлении, торопясь поскорее убраться. Это примерно в сторону нашего дома.

Догнали мы их легко — скорость-то у нас на целую сотню больше. Как они ни вертелись, как ни выкручивались — по всем маневрам преимущество за нами. Прилипли к хвостам и срубили обоих. С аэродрома, откуда завязалась эта свистопляска, этого уже не видели. Только взлетевший с земли МИГ встал правее и выше меня, изображая ведомого. Тот самый, из-за которого я и затеял всю сегодняшнюю карусель с дежурством в этом месте. Я знаю даже фамилию лётчика и его звание. Имени не помню — читал о его гибели на второй день войны. Обидно. Особенно после того урона, который он нанёс фашистам перед этим — увы, управление авиационными частями пока не набралось опыта. В жизни даже самых лучших полков сохранилось слишком много мирного. А такие асы стачиваются об опытных лётчиков противника или в силу досадного стечения обстоятельств.

Собственно, на этом моменте мои конкретные знания о развитии событий в начале войны и закончились. Я много читал мемуаров, особенно связанных с авиацией, но ни дат, ни мест многих событий просто не способен связать — память моя не хранит этих важнейших для боевого планирования деталей.

А пилоту столь дружелюбного истребителя я показал на пальцах, чтобы возвращался. Он качнул крыльями и отвернул. Вскоре мы обменялись словечком с Шурочкой, спешившей нам на смену. Нас обратно к Грасулову “не пускал” остаток бензина — только и оставалось, что до дому долететь.

***

В следующий вылет, как и планировали, мы с Саней опять направились к тому же аэродрому. И Шурочка, и прилетевшая вслед за ней Мусенька — каждая в свой черёд отдежурили в зоне, что называется, без происшествий. Зато для нас судьба приготовила полную занятость — когда мы прибыли, наши ястребки взлетали с поля, на которое надвигалась целая туча бомберов с очень приличным истребительным прикрытием. Собственно, первую шестёрку худых мы и приметили. Но они были несвободны — МИГи их уже перехватили и начали бой.

Мы сразу ввязались в свалку, сняв по мессеру из числа подвернувшихся под руку. Они нас не видели, потому что смотрели в сторону гущи событий. Оставалось сблизиться и стрельнуть. Потом я снял ешё одного с хвоста тянущего вверх МИГа. В это мгновение немцы как-то подрастерялись — один из МИГов технично завалил сразу двоих и погнался за третьим. Я тут же помчался его прикрывать, потому что остальные оказались связаны боем — откуда-то ещё привалило две пары мессершмиттов. Но мои усилия были напрасны — МИГ завалил худого, видимо уж повреждённого раньше, потому что неожиданно легко догнал теоретически более быструю на этой высоте машину. И никто на нас сверху не свалился.